Ознакомительная версия.
– Скажу только, что корни этого преступления лежат в Панкратово, вернее, в Луговском… Вот я и хотел забрать вас троих и отвезти в Луговское, к Евсееву. Тем более что вы уже там были, Людмила будет вам рада. Посидим, выпьем, расслабимся…
– Неужели все кончено? Просто не верится… Хорошо, я им позвоню, пока не поздно…
Катя вышла с телефоном из зала, чтобы в спокойной обстановке поговорить с подругами, а я допил кофе и позвонил Евсееву.
– Пока все идет по плану… У тебя все готово? – спросил я, прикрывая ладонью трубку. Современные телефоны, передавая голос собеседника, имеют свойство звучать, как громкоговорящее радио! – Надеюсь, что все получится. Раньше все равно бы не смогли, ты же понимаешь… Водку я куплю, гуляш этот венгерский попрошу Катю, чтобы положили в контейнер или кастрюлю, так что пусть Людмила твоя не суетится, закуска будет. Может, хлеб купить или еще чего? Евгеньич, ты точно со мной? Еще не поздно отказаться…
Но я в нем не ошибся! Он сказал, что готов принять нас. Хотя по его голосу нетрудно было догадаться, что он тоже сильно нервничает.
Катя вернулась даже раньше, чем я предполагал.
– Они согласны! – сказала она. – Они и билеты сдавать не будут, чтобы время не тратить, они уже едут сюда…
– Что ты им сказала?
– Что убийца из Панкратово. И что нам представится уникальная возможность увидеть его раньше, чем он будет арестован… Я правильно поняла?
– Абсолютно правильно.
– Ведь это тот… ну, любовник Зоси, да? Вы же тогда с Евсеевыми сами рассказывали, в Луговском, когда мы сидели за столом, будто бы Зося была беременна от кого-то из местных… Аня сразу догадалась, что это он, когда я сказала, что убийца из Панкратово. Она мне и раньше об этом говорила. Да мы сразу поняли, что Эмму убили случайно, как свидетельницу другого убийства. Вот ведь не повезло, да?! Послушайте, я выпью, хорошо? Вы же за рулем, значит, мы можем начать расслабляться прямо сейчас.
Я достал свою кредитку и попросил Катю собрать сумку с закусками и гуляшом.
– Паприкаш? Вы имеете в виду паприкаш? – Катя явно хотела, чтобы я запомнил название этого жаркого.
– Да, и положите побольше. Думаю, мы задержимся там до утра.
– Хорошо. Может, еще грибочки, селедку?
– На ваше усмотрение.
– Карточку я вашу не возьму, – нахмурила Катя свои аккуратные черные брови. – Речь идет об Эмме, мы же собираемся по ее делу, а вы мне деньги предлагаете! Да я сама готова заплатить вам за вашу работу! И я сделаю это, вот увидите! Просто закружилась совсем, столько дел навалилось…
Я извинился, в душе полагая, что со своей стороны я сделал все правильно.
Приехавшие через полчаса Аня с Норой буквально ворвались в кафе. Они были возбуждены, говорили громко, я же ловил на себе их восторженные взгляды и купался в лучах своей сомнительной славы.
– Девчонки, давайте накатим водочки, – предложила Катя. – Что-то меня потрясывает, а вас?
– Да мы с Норой тоже нервничаем… Так кто убийца? Где он? Его задержали?
– Да, но пока что его держат в одном доме, под замком, – сказал я. – Честно говоря, я пригласил в Луговское еще одного человека…
– Постойте, дайте-ка я угадаю! – воскликнула Катя. – Бориса? Бориса Болотова? По-моему, опасное мероприятие вы затеяли… Он же порвет этого урода на куски!
Мы собрались, уложили продукты в багажник, Катя отдала последние распоряжения Василисе, и мы поехали в Луговское.
– Но как, как вы его нашли? – донимала меня вопросами Нора в машине. – Боже мой, значит, мы не напрасно остались здесь… Может, мой вклад был скромный… Я могла бы дать больше! Тогда, может, и убийцу быстрее нашли.
– Кстати сказать, ваши деньги нам помогли… Вы не представляете себе, сколько нам пришлось поездить, поработать…
– Дмитрий, не томите, – сказала Катя. – Как вы его нашли?
– Евсеев работал с населением и узнал много интересного из жизни Зоси. Покопался в ее прошлом, выяснил, от кого она могла забеременеть… Ну что я вам буду раскрывать все тайны следствия? Наберитесь терпения, сейчас приедем, и вы сами все узнаете и увидите.
Никто не заметил бледности Людмилы, кроме меня. По ее выражению лица я догадался, что муж посвятил ее в ход операции. Да и как иначе, если ей в этом действе была отведена едва ли не главная роль. Людмила не из тех женщин, что подчиняются мужу безоговорочно, не задавая вопросов. Людмила – личность.
Евсеев был трезв как стекло. Луговское переливалось на солнце, было по-летнему тепло. В саду был накрыт стол. Людмила не стала полагаться на московские разносолы и заставила стол закусками.
Женщины тепло обнялись при встрече. Как подруги. Катя вернулась к машине, достала корзину с провизией и попросила Людмилу принести салатницы, тарелки.
– Пахнет изумительно! – воскликнула Людмила, выкладывая в глубокое блюдо еще теплый паприкаш. – Думаю, это острое блюдо. Ведь паприка – это перец!
– Это сладкий перец, – поправила ее Катя.
Наконец все расселись, Михаил разлил по рюмкам холодную водку. Людмила пустила по кругу большой кувшин с вишневым компотом.
– Ну что же, друзья, – сказал Михаил Евгеньевич, вставая и обращаясь к гостям. – Предлагаю выпить за успешное завершение нашего дела. Можете поздравить нас – убийца вашей подруги задержан!
– Нора, что с тобой?! – вдруг воскликнула Аня, едва успев подхватить потерявшую сознание Нору.
То, что происходило дальше, напоминало хорошо разыгранный дачный спектакль. Откуда ни возьмись во главе стола появилось большое плетеное кресло, в которое Михаил Евгеньевич и поместил совершенно бесчувственное тело Норы.
– Катя, ты что-нибудь понимаешь? – испуганно воскликнула Аня. У нее был вид человека, на глазах которого все окружающие люди стали превращаться в оборотней.
– Ничего я не понимаю… Дима, что с Норой?
– Она спит, – тихо ответил я. – Успокойтесь и садитесь на свои места. Вы же хотели, чтобы мы представили вам убийцу, вот и смотрите! Нора – собственной персоной! И пока я буду вам рассказывать, вы сможете видеть ее, что называется, крупным планом.
Людмила после того, как все расселись по своим местам, присела на стул рядом с мужем, и все услышали, как тяжело она вздохнула. Лицо же ее пошло от волнения красными пятнами.
В эту минуту за воротами остановилась машина, из которой вышел элегантный, одетый во все черное молодой мужчина.
– Борис! – Я поднялся, чтобы встретить его.
Подходя к столу, он покосился на обмякшее тело Норы в кресле. Пожал плечами, взглядом пытаясь спросить меня: что все это значит?
Евсеев поспешил налить ему водки.
– Что с ней? – выпив, спросил Борис. – Может, врача вызвать?
– Это сейчас нам надо будет врача вызывать… – проворчал Михаил Евгеньевич.
За столом стало очень тихо. Все смотрели на ставшую какой-то гротескной в своем черно-белом одеянии фигурку Норы. Глаза ее были закрыты, дышала она тихо и мерно.
Я встал, взял тарелку и положил себе немного гуляша. Все следили за моими движениями совершенно сбитые с толку.
– Да-да, все началось именно с паприкаша, – сказал я, демонстрируя блюдо с плавающими в густом красном соусе кусочками мяса. – Помнишь, Аня?
Она оглянулась, словно кто-то рядом мог ей подсказать ответ:
– В смысле?
– Где и когда Эмма впервые попробовала паприкаш?
– У нас, вернее, нас пригласила к себе Нора… Это было в прошлом году. И что? При чем здесь это?
– А при том, что рецепт этого гуляша Эмма записывала в доме Норы, она записывала вместе с одной женщиной, которую ты, Аня, очень хорошо знала. Это сиделка господина Лайоша, деда Норы.
– Да, Ханна. Ее зовут Ханна.
– Ханна – еврейка. Ее настоящее имя Хава Розенталь. И оказалась она в доме не случайно. Ее муж Михаэль Розенталь и сестра мужа Сара Розенталь всю свою жизнь посвятили поискам нацистских преступников. Таких людей называют еще охотниками за нацистами. Но два года тому назад они погибли в автокатастрофе, и Ханна продолжила их дело. Ей удалось сохранить все документы Розенталей, и она стала действовать по плану поисков, разработанному ее мужем. И вот следы одного из таких разыскиваемых нацистов привели в дом Норы Кобленц, куда она и устроилась сиделкой, чтобы проверить, действительно ли это тот человек, которого она искала.
– Лайош? – Аня даже привстала, глядя на меня. – Ты хочешь сказать, что их интересовал дед Норы – Лайош Золтай?
– На самом деле его зовут Георг Грин. Он был врачом в концлагерях Заксенхаузен, Бухенвальд и Маутхаузен. Он разыскивался Германией и Австрией. В 2000 году появилась информация о том, что он предположительно умер в Хорватии, но потом «воскрес» в Венгрии. Понятное дело, он за все эти годы сменил множество фамилий, последняя из них – Золтай.
Его сын, Абрахам Грин, рожденный в Америке, ненавидел своего отца, стыдился его и, будучи студентом Мичиганского университета, посвятил свою жизнь поиску нацистских преступников. Его жена Кора родила дочь, но семейная жизнь не сложилась, она бросила Абрахама, вышла замуж за фокусника, артиста цирка, с которым они исколесили весь мир, пока, наконец, не обосновались в Латвии.
Ознакомительная версия.
