Ознакомительная версия.
Я слышала, как скрипнула дверь. По логике вещей, это должны были быть полицейские, которые растолкают меня и выпроводят из этого странного места в полицию. Или просто выгонят на улицу. Мол, нечего таким, как я (а я знала, что выгляжу самым преотвратным образом), спать на вокзале.
Я снова услышала женские голоса. Почувствовала, что ко мне подошли совсем близко, потом даже тронули за плечо.
— Она совсем холодная, — услышала я над самым ухом и повернулась, чтобы посмотреть, кто меня трогает.
Увидела двух девушек. Тоненькую, с испуганными глазами, и полную, просто-таки округлую молодую женщину, внимательно меня рассматривавшую.
— Она жива, слава тебе господи, — произнесла та, что тоненькая. И, уже обращаясь ко мне: — Как вы себя чувствуете?
— Ужасно, вот как, — сказала я чистую правду.
— Глаша, ты слышала? Она говорит на английском! — И снова обращаясь ко мне: — А вы по-русски понимаете?
— Конечно, понимаю… — ответила я уже на русском. На таком, за который в Кембридже мне ставили довольно высокие баллы.
— Глаша, — прошептала в каком-то восторге девушка, — она и на русском может! Так это же отлично!
— Вы кто? — спросила я, понимая, что со мной происходит что-то непонятное и что все это — не сон.
— Меня зовут Глафира, — ответила мне приятным голосом пышнотелая молодая женщина в вязаном белом свитере. Очень чистом, подумалось мне, находящейся в очень странном состоянии нечистоты и холода. — А это — Валентина. Вы ехали с ней в одном купе, в поезде. Ей показалось, что вам требуется помощь. И вот мы здесь. Возможно, мы вмешиваемся в вашу частную жизнь…
— Подождите. Я сама ничего не могу понять…
— Пожалуйста, переключитесь на русский, — попросила меня та, что звалась Валентиной.
— Да уж, так будет легче общаться, — улыбнулась Глафира. — Я, конечно, неплохо училась в школе, но говорю на английском медленно и с жуткими ошибками. Так что ваш беглый…
— Извините. Да, конечно.
Я и сама понимала, что говорю со страшным акцентом, но это было все же лучше, чем болтать на родном, английском. Так, во всяком случае, была надежда, что меня поймут.
— Можно полюбопытствовать, что вас привело в… э… Татищево? — спросила Глафира.
Я еще раз взглянула на них, пытаясь понять, не аферистки ли они и что им вообще от меня нужно. Но, с другой стороны, в том состоянии, в котором я находилась, вряд ли стоило требовать аудиенции с английскими дипломатами. Да еще на станции Татищево!
— Я понятия не имею, что это за станция… — честно призналась я. Да оно и так ясно было. Если бы у меня здесь было дело или меня кто-то ждал, вряд ли меня обнаружили бы спящей на вокзальной скамье.
— Ну, что я говорила? — чуть ли не обрадовалась Валентина.
— Послушайте, может, здесь есть какое-нибудь приличное заведение, где мы бы могли спокойно поговорить, выпить кофе? — спросила Глафира. — Что-то не нравится мне здесь…
— А уж как мне не нравится, — согласилась я с ней.
— Нет здесь ничего подобного, можете даже не искать. Тем более в пять утра. Вы что?
— Предлагаю поехать домой, — вздохнув, сказала Глафира. — Я вижу, что вам требуется помощь. Вы и промерзли, и помыться не мешало бы, да и одеться потеплее… Хоть и май месяц, но ночью и утром вот холодрыга.
— Что? — не поняла я.
— Очень холодно, — извиняющимся голосом пропела Валентина. — Ну, так как? Поедете с нами?
— Если у вас дома есть горячая вода и горячий чай, то поеду, — ответила я и с трудом поднялась со скамьи.
Толстушка со звучным именем Глафира уселась за руль. Валентина же усадила меня рядом с собой на заднее сиденье «Мерседеса». И мы поехали. Незнакомый поселок, незнакомая дорога, унылый пейзаж. К несчастью, я никак не могла вспомнить, каким вообще образом оказалась в России.
— Что с вами произошло? — спросила Глафира. — Вы помните, как вас зовут и каким образом вы оказались в Татищеве?
— Меня зовут Джейн Чедвик, — ответила я с готовностью, словно давно уже ждала этот вопрос. — И я не помню, каким образом оказалась здесь. Вернее, я помню, как меня несколько часов тому назад…
— Почти три часа назад, — подсказала мне Валентина.
— …три часа тому назад высадили из поезда здесь, на этой станции. Поначалу я подумала, будто бы мне все это снится. Но теперь-то я понимаю, что это не так.
— Это хорошо, что вы помните свое имя, — заметила Глафира. — И где вы живете? Помните?
— Да, я все отлично помню! В Кобэме! В графстве Суррей! Это всего-то в сорока километрах от Лондона.
— У вас есть документы?
— Нет, — призналась я. — Ни документов, ни денег.
— Когда вы в последний раз были дома?
— Я отлично помню мой день рождения — 15 апреля.
— Где вы его праздновали?
— Нигде. Дома, в Кобэме. Я слушала музыку, испекла себе миндальные пирожные… Все было хорошо.
— Вы помните домашний телефон? Или номер телефона ваших близких?
— Последний мой родственник, дядя Мэтью, умер в прошлом году. От старости. Он был прекрасным человеком, и я его очень любила. Иногда мне кажется, что он до сих пор жив, просто забывает мне послать открытку с Рождеством или днем рождения… Так вот. У меня нет такого человека, которому я бы могла позвонить, понимаете?
— Вы серьезно?
— Вполне.
— Но каким-то образом вы оказались здесь, значит, это нужно было либо вам, либо тем, кто задумал вас обмануть или вообще погубить, — говорила, глядя на дорогу, Глафира. Она время от времени тяжело вздыхала, как если бы сама очнулась без документов и денег на незнакомой станции. — Очень странная история… Постарайтесь вспомнить, что могло вас привлечь в Россию. Трудно представить, что вас насильно усадили в самолет, так ведь? Значит, вы сами приняли решение полететь в Россию. Но причина-то должна быть довольно веская, постарайтесь вспомнить, какая именно.
— У меня кузен в России, — ответила я. — Знаю только, что его зовут Юрий, что живет он в Москве. Но адреса я его не знаю.
— Каким образом вы общались с ним?
— По Интернету.
— Адрес сумеете вспомнить?
— Понимаете, вот если бы у меня под рукой был мой компьютер, то там автоматически всплыл бы его электронный адрес, думаю, вы понимаете, о чем я… А вот так, вспомнить последовательность букв… Нет, не думаю, что смогу.
— А попасть в свою почту с чужого компьютера сможете?
— Думаю, что смогу. Хотя ни разу не пробовала.
— Фамилию своего кузена… Так. Стоп. Кузен. Кузен — это двоюродный брат. Вы хотите сказать, что ваши родственники — дядя или тетя — русские?
— Сестра моей мамы вышла замуж за русского и переехала в Москву. Юрий — ее сын.
— А ее фамилию, адрес или телефон можете вспомнить?
— Да, конечно. Фамилия ее Александрова. Зовут Эстер.
— Понятно. Александровых в Москве, я думаю, миллион, однако имя Эстер встречается не так часто. Надеюсь, она жива?
— Во всяком случае, Юрий не писал о ее смерти.
— Вот и хорошо. Сейчас приедем, вы придете в себя, отоспитесь, и после этого мы поможем вам отыскать ваших русских родственников… Знаете, Джейн, своему спасению вы обязаны вот этой девушке, Валентине. Если бы не она, вы бы так и остались на этой станции. И неизвестно, что было бы с вами, если бы вас обнаружила милиция.
— Спасибо, — я пожала руку Валентине, которая просто-таки светилась от счастья.
Меня привезли в большой и какой-то серый город. Неизвестный мне Саратов. Возможно, таким неприветливым он мне показался в бледном утреннем свете. Или же я чувствовала себя так, что все вокруг казалось мне серым. Наброшенная на мои плечи куртка не спасала. Меня буквально колотило от холода.
— Все, приехали.
Мы оказались на мрачноватой улочке с серыми домами. Парадное крыльцо одного из двухэтажных отреставрированных особняков в серо-белых тонах было освещено подвешенным над козырьком фонарем.
Глафира с хозяйским видом достала из сумки ключи и отперла двери.
— Прошу вас, Джейн, проходите.
— Это ваш дом?
— Нет, это скорее офис, но случается, мы здесь и живем. Во всяком случае, моя хозяйка, Елизавета Сергеевна Травина, сделала все, чтобы этот офис больше походил все же на комфортную теплую квартиру.
— А чем вы занимаетесь со своей хозяйкой?
— Да… чем придется, — пожала своими пышными плечами Глафира.
— Надеюсь, меня здесь не разрежут на кусочки, а мои органы не отправят на трансплантацию? — мрачно пошутила я, отлично понимая, что, доверившись этим двум молодым женщинам, я все равно рисковала.
Глафира не обманула, когда сказала, что офис похож на нормальное жилище. Повсюду ковры, красивая мебель, бронза, картины.
— Сейчас я провожу вас в ванную комнату, потом, если вы не против, мы пригласим врача, который осмотрит вас.
— Хорошо. Но я должна напомнить вам, что у меня при себе только сто ваших, русских, рублей. И я понятия не имею, сколько это фунтов.
Ознакомительная версия.
