Она вышла, захлопнула дверь, опустила сетку, закрепила. Шагнула с единственной ступеньки веранды и направилась через двор, уверенная, что я иду следом. Почти не сбившись с шага, стряхнула острую песчинку с огрубевшей подошвы босой правой ноги, лизнула кончики пальцев. Высоко поднимает колени, чуть выбрасывая их в стороны. В глубоком треугольном вырезе костюма на спине видны бархатисто напрягающиеся и расслабляющиеся мышцы. В тени дуба Лило повернулась, прижалась оранжевым бедром к переднему крылу «опеля» и проговорила:
— Я прямо помешана на машинах. Люблю на этом «опеле» носиться, только на скорости больше восьмидесяти в нем что-то дребезжит, а ублюдок Генри никак не может найти. Говорю ему: или найдешь, или я привяжу тебя к этому чертову капоту и разгоню, тогда увидишь.
Это был последний ингредиент — оттенок полной и опасной непредсказуемости. Никто никогда не почувствовал бы себя легко и свободно, когда она находится рядом без стального ошейника, не на короткой цепи, продетой в крепкий шкворень, вделанный в прочную стену. И даже при этом необходимо с опаской поглядывать, чтобы в пределах ее досягаемости не нашлось ничего, что можно метнуть, чем можно пырнуть, ударить. Подобное ощущение я испытал, когда однажды на борт «Лопнувшего флеша» поднялась симпатичная леди со своим оцелотом, спустила его с цепи, велев сидеть на желтом диване. Он послушался и стал следить за каждым моим движением светло-зелеными, ни разу не моргнувшими глазами, время от времени подергивая мышцами на спине и на боках. Казалось, оцелот улыбается, напоминая, что, как нам обоим известно, он способен разорвать мне глотку, прежде чем я успею вымолвить «красивая киска». Поэтому мы с ним каким-то утробным чутьем остро чувствовали присутствие друг друга и крепко об этом помнили. Если Лило хочет привязать Генри к капоту «опеля», она так и сделает. Если хочет разогнать машину, ударить по тормозам и проверить, далеко ли он улетит вперед по скоростной дороге, то тоже так и поступит.
Мне не удалось бы извлечь из нее пользу без полной оценки, выявления силы и слабости. Она настолько не отвечала моим ожиданиям, что пришлось отбросить все планы, включая самый безумный: увезти ее куда-нибудь, избить до потери сознания, пусть очнется прикрученной к дереву, испытав тот же ужас, что и Бетси Капп. На оцелота нельзя произвести ни малейшего впечатления, показав ему мертвого оцелота.
— Симпатичный автомобильчик, — проговорил я.
— Мак… как-то там?.. Кто-то мне говорил.
— Макги.
— Макги, ты тоску на меня нагоняешь. Можешь выдумать что-нибудь повеселей? Чего ты на меня уставился, точно заучиваешь наизусть? Балдеешь от этого, что ли?
— Вроде того, Лило. Хайзер велел оставаться в городе, поэтому убиваю время в ожидании разрешения уехать. Вот, возможно, и тут найдется что-нибудь интересное.
— Смотря что тебя заводит, Мак.
— Роскошная жизнь, да ведь только всегда встает вопрос о финансах, правда?
— Хочешь разнюхать, как это мне удается жить в роскошном поместье со всеми вот этими плавательными бассейнами, бильярдными и так далее?
— Может быть, у тебя есть таланты, от которых ты не получаешь максимальной отдачи. Ты произвела дьявольски сильное впечатление на Дори Северисс.
Резкий взгляд, полный заново вспыхнувшего интереса. Веселый, чистосердечный, переливчатый смех.
— А на тебя?
— Если будешь бродить, погрузившись в мечты, никогда не отделаешься от своего большого поместья. Лью Арнстед делал деньги.
— Может, по-твоему, это деньги, но не по-моему, Мак. У Лью были копеечные идеи. Держал несколько дурочек на продажу, потряхивал кое-кого тут и там, да риск слишком велик для таких заработков. Я ему говорила, честно, сорок раз говорила. Говорю, надо с кем-то связаться в удачный момент и продать ему за наличные этих хрюшек, пускай приедет и заберет, пока Лью не попал в переплет, а Хайзер его не вышвырнул.
— Так ты все знала?
— Несколько лет назад, Мак, я разъезжала с одним приятелем. Слышишь, что в уши влетает, узнаешь положение дел.
Очень неглупая девушка. Впечатляющая сообразительность.
— Разве ты не рисковала, помогая Арнстеду вразумить миссис Северисс?
Она скорчила гримаску:
— Сглупила. Заскучала, наделала глупостей, навлекла неприятности на свою голову. Не надо было. Лью мне выложил свои проблемы, я и говорю: давай все улажу, а он говорит: ну давай. Всего один раз подурачилась с Дори и один раз с учительницей, как ее… Джеральдин Кимми. Та сама вляпалась, тискалась с каким-то маленьким парнишкой, а после того, как Лью ее раза три-четыре послал на дело, захотела исчезнуть из списка. Ну, пришлось ее заставить пропеть мне своим сопрано такие высокие ноты, каких никто еще не слышал. — Она неожиданно весело и заискивающе улыбнулась. — Если бы какой-нибудь лекарь в психушке меня обследовал, у него был бы истинный праздник. Как заведусь, слечу с катушек, начну хулиганить, заставлю кого-то вопить и потеть, меня это вроде как завораживает. Чем больше визжат, тем теплее и дружелюбней я к ним отношусь. В Джеральдин как бы прямо влюбилась. Я как будто бы помогаю им через что-то переступить или от чего-то избавиться. Иногда думаю, может, это все оттого, что у меня столько силы?
— У тебя очень здоровый вид.
— Больше того. Я какая-то ненормальная. Хочешь взглянуть?
— Конечно.
Она наклонилась к окошку голубого автомобиля, протянула руку, вытащила пляжное полотенце, стряхнула с него песок. Потом взялась за передний бампер, подложив полотенце, чтобы край не резал руки. Повернувшись к капоту спиной, поднатужилась, выпрямив торс и согнув колени, схватила бампер поудобнее, потопталась, глубоко вдохнула, выдохнула и приподняла автомобиль, сомкнув колени. Под тонким слоем подкожного жира напряглись скульптурные мышцы бедер и ляжек, плеч, рук. На шее выступили толстые жилы, лицо медленно потемнело. Лило повернула голову, улыбнулась мне странной провокационной и понимающей улыбкой. Затем быстро опустила машину. Вытерла пот, разом выступивший на руках, лице, шее. Я ощутил неожиданно дикий прилив абсолютно примитивного сексуального желания, животный позыв немедленно повалить ее тут же на месте и взгромоздиться сверху. У каждого бывают подобные извращенные порывы, страстное желание испытать необычное. Она это знала и сознательно спровоцировала. Будучи воплощением женственности, когда-то каким-то образом обнаружила, что демонстрация необычной силы ее тела возбуждает мужчин. Такая физическая сила — редкость, тип генетической аберрации, может быть, отголосок доисторических времен, возврат к первобытной конструкции мышечной ткани, во многом отличной от нашей. Это чаще встречается у мужчин, чем у женщин, и весьма часто сочетается с интеллектом низшего порядка. В качестве побочной карьеры они голыми руками гнут лошадиные подковы и спицы колес, большим и указательным пальцами скручивают монеты.
Лило бросила полотенце в машину.
— Если на руках бороться, я почти любого мужчину могу уложить. Не слишком по-девичьи, да?
— Но ведь ты с головы до пят девушка, Лило. Меня осенило, что ты наверняка была в списке Лью.
— Торговать собой? Черт возьми! Меня ни в чьем списке нет. Правильнее сказать, это Лью был в моем списке. Что бы там ни болтали, Мак, этот список короткий. С Лью было время от времени, когда он слишком долго вертелся вокруг, будто охотничий пес, и мне это на нервы действовало, или когда я догадывалась, что он что-то знает и не собирается мне рассказывать. И он всегда рассказывал.
— Ты говоришь в прошедшем времени. Почему?
— Он ведь мертв, правда?
— С чего ты так думаешь?
— Потому, что он не вертится вокруг меня, Мак. Ему только смерть могла помешать. А еще потому, что он слишком уж быстро катился под горку. Глотал таблетки, как леденцы, они ему все мозги перемешивали. Мерещилось всякое, голоса слышал, забывал, чем он только что занимался, и не имел понятия, что сейчас сделает. Так что, по-моему, кто-то должен был его убить, пока он другим не испортил забавы и игры. Кто-то бросил его в болото. А ты в какую игру собираешься со мной играть, Мак?
— Я тобой интересуюсь с прошлого четверга, с той ночи, когда был за полтора дюйма от твоего убийства.
— От моего? Что за бред ты несешь?
— Я смог придумать единственную причину, по которой ты перебежала дорогу перед моей машиной. Она заключается в том, что тебя обязательно должен был кто-то увидеть. Тот, кто скрывался в ночи. Но ты перебежала слишком близко.
Три секунды молчания, потом снова веселая ухмылка.
— Точно, приятель, — подмигнула она. — Дело в том, что нога поскользнулась на насыпи, но, думаю, все равно успею. А потом фары очутились так близко, что можно было дотронуться. Почувствовала ветерок от крыла на голой заднице. Я не хотела, чтобы твоя машина свалилась в канал. Извини. Мне только надо было, чтобы меня увидали. Надо было, чтоб разглядели девушку, а не мужчину, потому что они охотились за Фрэнком Бейтером.
