Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив [Антология. 1982 г.]

— Бедржих Фидлер работал на английскую разведку, — продолжал Карличек. — То есть на наших конкурентов. Я пришел к такому умозаключению на основании знакомства с его прошлым и с его характером. Сейчас я не стану об этом распространяться. Его сын Арнольд как-то дознался о деятельности папаши. Мальчишка был избалован, и вот он выкрал у папочки какие-то документы и начал грубо его шантажировать. Документы эти изобличают шпионскую деятельность Бедржиха Фидлера и секретаря английского посольства Элизабет Госсарт, с которой наш пан профессор, вероятно, знаком. Догадаться о связи этих двух лиц способен даже ребенок. Сын Арнольд — мерзавец.

— Чего-то вы тут напутали, — угрюмо заметил я. — По тому, что вы сказали, плевать мне на папеньку, а заняться я должен сыночком.

— Заняться вы не можете ни тем, ни другим, — с очаровательным лукавством улыбнулся Карличек.

— Это почему?

— Потому что оба мертвы.

Я потянулся за новой сигаретой. Я начинал опасаться, как бы Карличек и впрямь не напутал. Профессор слушал очень внимательно.

— Значит, кто-то уже выполнил эту работенку? — спросил я.

— Случайность. — Карличек пожал плечами. — Чистая случайность.

— Не верю я в случайности!

— А я верю! — смело соврал Карличек. — Я поклоняюсь случайности, как божеству. И вы не можете наплевать на случайность. Представьте: Арнольд Фидлер случайно как-то в пятницу покупает шкаф, а когда требует у отца денег, чтоб заплатить за этот предмет — и еще за другие предметы, много денег, — у отца, случайно, денег не оказывается. Потому что отец, случайно, уже понял, что так продолжаться не может. Папенька надрывался, снимая на микропленку всякие там военные и прочие объекты, а сыночек отбирал у него весь заработок. Папенька эгоистом не был, но заявил сыну, что покончит с этим занятием. На это сынок ответил, что тогда он его выдаст. Папенька упрашивал, говорил, что все равно сын не сможет кормиться этим вечно, советовал наконец-то взяться за что-нибудь приличное — в общем, просто обозлил Арнольда своими советами. Ей-богу, выдам, говорит, ступай снимать, старик, ты меня еще не знаешь! Арнольд грозил анонимным доносом. Он рассчитал, что отец его любит, а следовательно, покорно примет последствия доноса и не станет упоминать о сыночке, чтоб и того не посадили. И вообще, мерзавец считал, что отец не осмелится оставить его без денег и лишить всех удовольствий. Не удивляйтесь, meine Herren, характер есть характер…

— Прошу прощенья, пан Майер, откуда вам все это известно? — довольно сухо осведомился Коларж.

— Я объясню, потерпите немного. — Карличек смело и самоуверенно смотрел на нас сквозь свои очки. — Так вот. Арнольд Фидлер припрятал где-то документы, которые могли скомпрометировать не только отца, но и Госсарт. Быть может, паршивый мальчишка пытался добраться и до нее — или папаша в отчаянии пожаловался ей. Теперь из осторожности следовало на время прекратить разведдеятельность, а старый Фидлер совсем потерял голову, которая и всегда-то была у него не из крепких. Представьте только этот ужас: человека шантажирует родное дитя! Неудивительно, что старик не находил выхода, что такая жизнь сводила его с ума и что будущее такого сына представлялось ему в самом черном свете. Он не разумом понимал это, он просто чувствовал, что все полетело к чертям. Сын его ужасал, как некое грозное божество. Но отец тем не менее любил его и в конце концов сказал себе, что эту погибшую душу все равно не исправишь и что, пожалуй, лучше всего будет отправить сыночка на тот свет.

— Странно! — без всякого удивления заметил Коларж. — Я бы скорее ожидал, что он решится на самоубийство.

— Да нет же, черт возьми! — вскричал Карличек. — Два часа вам объясняю, а вы все в толк не возьмете! Эмоциональный героизм трусов заключается не в самоубийстве. Самоубийство — просто удобное средство бежать от всего. Или вы не помните, что покойнички лежали себе как ни в чем не бывало, даже когда на кладбище сыпались американские бомбы? Где же была бы отцовская забота о будущем сына, если б старик покончил с собой? А это черное будущее грозно надвигалось, вот Фидлер и преградил ему путь актом величайшего героизма. Ну, поняли теперь, черт вас возьми?!

Коларж посмотрел на меня.

— Не понимаю, в какой мере это касается вашего задания.

— Тогда я напомню вам о мотоцикле на девятнадцатом километре! — взорвался Карличек. — Могли бы уже сообразить! Неужто не поняли вы сущности ремесла Арнольда Фидлера? Шантажировать-то можно ведь не только английских агентов!

— Так он и вас шантажировал?

— Наконец-то смекнули! ДА!

— Что-о?! — угрожающе протянул я.

Возмутиться тем, что кто-то осмелился шантажировать «нашу» разведку, было, пожалуй, единственным, что я мог себе позволить в роли агента ГК 12/37.

Карличек выдержал мой убийственный взгляд, не моргнув глазом.

— Спокойно! — бросил он мне. — Теперь вы не удивитесь тому, что я начал выслеживать Арнольда. Я познакомился с его отцом, а тот был уже так удручен, что договориться с ним не составляло труда. Нас сблизили затруднения, которые чинил нам обоим его сволочной парень, — как будто ясно? Старик бегал из угла в угол, стонал: «Я разрублю этот узел, я должен довести это до конца, это не человек, это дьявол, ему нет места на земле, для него же лучше исчезнуть…»

То, что рассказывал сейчас Карличек, было одной, из его «дедукций», очень подходящей в данном случае для достижения нашей цели. Карличек строил ее на фактах и на знании характера Бедржиха Фидлера, и еще — на теории о героизме трусов, в которую я не раз вынужден бывал поверить.

— Уж не договорились ли вы с Фидлером убить шантажиста? — с деловитой невозмутимостью спросил профессор.

— О нет, — строго ответил Карличек. — Это старик взял на себя. Но я уже научился разбираться в нем, я делал выводы, обдумывал и наблюдал. — и так я пришел к своим умозаключениям, понимаете? А так как я общался с Фидлером, то далеко обогнал уголовный розыск, который ковылял вслед за мной. Не сомневайтесь, я вовремя отошел в сторонку. Когда Арнольд Фидлер исчез, я тотчас смекнул — это уж навсегда. Он не являлся больше ко мне за денежками. А папочка как-то путался в объяснениях. Это было в понедельник вечером. Он сказал, будто утром того дня Арнольд якобы перевез к себе на дачу шкаф… Я похлопал старика по плечу, да и говорю: «Я-то знаю, что мне думать, пан Фидлер, бросьте-ка ваши объяснения, Herrgott! Короче, все теперь хорошо, и вы меня больше не увидите».

Карличек приготовился чихнуть, но у него не получилось. Он утерся носовым платком и продолжал, обращаясь уже к одному Коларжу:

— Арнольд добыл материалец, профессор, который находится сейчас в некоем укрытии. Если этот материал обнаружит кому не следует — подставит подножку не только английской, но и нашей разведке. Ну, и вы пострадаете вместе с нами. Сами сядете за решетку, и пропала ваша вилла вместе с собачкой.

Лишь теперь профессор несколько обеспокоился.

— А сейчас, дьявол вас побери, следите внимательно, как я все это обосновываю, — продолжал Карличек. — Случается, что вполне достаточно понять значение ну, скажем, пригоревшего молока… В воскресенье Фидлер зашел в комнату сына, заткнул вытяжную трубу газового отопления, которым, естественно, летом не пользуются, и открыл кран. Главный кран, на газовом счетчике в прихожей, оставался закрытым. Вечером Арнольд вернулся с дачи. Разговаривал он с отцом или нет — это уже ничего не меняло. Арнольд заснул здоровым сном. Окно у него было закрыто, хотя бы потому, что перед домом меняли трамвайные рельсы. Старик открыл кран у счетчика и отправился погулять. Молодой Фидлер надышался газа, и к утру с ним было покончено…

Так вот он, яд, который только и мог найтись в квартире Фидлера! Я молчал. Молчал и профессор.

— Под утро старый Фидлер открыл окна, двери и проветрил квартиру. Краны он, конечно, все завернул. А чтобы совсем отбить запах газа, он дал основательно пригореть литру молока. И в понедельник вечером на столе лежала записочка от уборщицы: «Пан Фидлер, смотрите повнимательней, когда кипятите молоко, всю кастрюлю испортили». Я кинул глаз на газовый счетчик и говорю ему: «Пан Фидлер, кажись, нынче ночью вы извели слишком много газу, на счетчике, знаете ли, сразу сказывается, если топить всю ночь, а ведь на дворе-то лето!» Он ужасно потерялся, но все-таки собрался с силами и сказал: «Что за глупости!» Тогда я ему говорю: «Смотрите же, пан Фидлер, если ваш сын не приедет в магазин за шкафом, это будет вторая беда». Больше я с ним разговаривать не стал. И как бы вы думали, meine Herren, каким образом исчезло тело Арнольда Фидлера?

Он окинул нас торжествующим взглядом и сам ответил:

— Я лично думаю о шкафе. Его доставили на квартиру Фидлеров, и там он был превращен в гроб. Потом его, с трупом Арнольда, куда-то увезли и устроили тайные похороны: