"УСПОКОЙСЯ, - сказал "оракул". - ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ГОЛОГРАММА. ИЛЛЮЗИЯ, СОЗДАННАЯ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРОВЕРИТЬ ТЕБЯ. ОБРАТИ ВНИМАНИЕ НА КОНТУРЫ СИЛУЭТА".
Рамиров присмотрелся и увидел то, чего не заметил сразу: очертания фигуры, неподвижно торчавшей столбом возле двери, были слегка размыты. Видимо, полумрак был создан именно для того, чтобы скрыть эту особенность трехмерной голографии, а не для обеспечения интимной обстановки.
"Какой я идиот, чуть было сам не выкопал себе могилу", успел еще подумать Рамиров и, порывисто вскочив со стула, произнес, стараясь, чтобы его голос выдавал естественное удивление:
- Мой полковник?! Какими судьбами?.. Я... я очень рад вас видеть!
С распростертыми объятиями он двинулся к "Калькуте", который, тем не менее, был нем как рыба (что и следовало ожидать, потому что озвучивание голограмм - дело, настолько сложное, что пришлось бы использовать аппаратуру размером с эту комнату!).
В этот момент председатель комиссии кашлянул и пробурчал:
- Ну, довольно! Включите свет!
Фигура Калькуты мигнула и растворилась в воздухе. Зажегся яркий свет, и Рамиров протер глаза.
- Но, господин полковник... - "в замешательстве" начал было он, поворачиваясь к столу.
Председатель остановил его нетерпеливым жестом.
- Прошу вас, лейтенант, извинить нас за данный розыгрыш, - сказал он. - Поймите нас правильно: не можем же мы принимать в наше товарищество всякого, кто придет с улицы и заявит, что он - бывший милитар!
- Понимаю вас, господин полковник.
- Рад, - отрывисто сказал полковник. - Искренне рад за вас. Остается, правда, проверить вашу физическую подготовку и специальные умения и навыки. Надеюсь, вы их не успели утратить после увольнения из армии?
- Никак нет! - чуть утрируя, щелкнул каблуками Рамиров.
- Но это мы отложим на завтра. В двадцать четыре ноль-ноль вам надлежит явиться на угол Шестой и Восемнадцатой улиц в Английском квартале. Ничего с собой не иметь. Ждать будете у газетного киоска. К вам подъедут на машине наши люди, дальше будете следовать их указаниям. Вам все ясно, лейтенант?
- Так точно, - повторил Рамиров.
Итак, вербовка в Легион состоялась, думал он по пути домой. Но что это мне дает? На Бригадира так и не удалось выйти. Среди членов "приемной комиссии", скорее всего, его не было. Иначе он опознал бы шапочку "оракула". Следует признать, что эта приманка, на которую я так надеялся, не сработала. Наверное, надо было предпринять что-то другое. Но что? Не спрашивать же в упор у всех подряд, как отыскать Бригадира? На данном этапе это выглядело бы весьма подозрительно. Может, стоило прибегнуть к силовым методам? Разогнать всю эту контору голыми руками, взять за глотку хотя бы того же полковника из "комиссии" и выбить из него информацию о Бригадире!.. Нет, дружище Ян, такое проходит только в боевиках. Остается одно: запастись терпением. В нашем деле оно играет главную роль, не забывай, ты же бывший оперативник!..
Но чем больше Рамиров уговаривал себя таким образом, тем все больше нарастало в нем стремление как-то ускорить события.
Он не подозревал, что на следующий день они примут совершенно неожиданный оборот.
РЕТРОСПЕКТИВА-10. НЕЖДАННЫЕ ГОСТИ
Когда Рамиров вернулся в пансион, уже смеркалось. Дверь ему открыл старик Георгий.
- Вас... это... - сказал он, опасливо косясь куда-то наверх, - сама хозяйка несколько раз спрашивала. Велела зайти к ней, как придете...
- Слушаюсь, - сказал Рамиров, преувеличенно козырнув швейцару.
Георгий всю свою жизнь прослужил в должности начальника склада военного имущества, имел звание обер-прапорщика, чем до сих пор тайно гордился. Однажды Рамиров застал его в своей комнатушке примеряющим выцветший китель без погон, но с рядами сверкающих медалей "За безупречную службу", и с тех пор не упускал случая подначить старика.
Он знал, что сердце ветерана в такие моменты размякает, как воск под солнцем.
- Ладно, ладно, - пробормотал Георгий. - Идите себе с богом...
Дверь в апартаменты госпожи Лэст была приоткрыта, и оттуда тянуло кислыми щами, в совокупности с запахом какого-то инсектицидного препарата.
Кутаясь в потертую шаль, хозяйка пансиона раскладывала на столе какие-то карточки. Сначала Рамиров принял ее занятие за карточный пасьянс, но потом увидел, что это были старые, еще черно-белые, фотографии, отпечатанные на скверной, желтеющей со временем бумаге.
Зачем я ей понадобился, подумал Ян, осторожно стучась в косяк. Опять будет требовать какие-то деньги?..
Старуха подняла голову, и Рамиров вдруг увидел на ее щеках, обильно покрытых дешевой пудрой, дорожки от слез.
- Что случилось, мадам? - спросил он, входя в комнату.
Она молча показала ему одну из фотографий, на которой в объектив застенчиво косился белобрысый карапуз в шортах и большой кепке.
- Знаете, каким хорошим мальчиком он был в детстве? - вздохнула госпожа Лэст (и куда только девалась ее обычная грубость?). - Он всегда мечтал стать военным. Помнится, даже тренировался, какие-то штанги притащил в дом, потом целыми днями пропадал в тире... столько денег перевел на эту чертову стрельбу!.. Он у меня рос без отца, но всегда хотел быть мужчиной...
Она вдруг всхлипнула и поднесла к глазам уголок шали.
Рамиров молчал. Он по-прежнему ничего не понимал.
- Убили его сегодня, - обвиняющим тоном вдруг объявила госпожа Лэст и перевернула фотографию вниз лицом. - Какие-то сволочи зашли в мастерскую, где он работал, - и в упор, прямо в лицо... За что? За что они убили моего сыночка? И как я теперь без него буду жить?
- Когда это произошло? - осведомился Рамиров, не слыша себя.
- Да уж пора закрываться было, но он, видно, в тот день решил остаться еще поработать... Деньги-то ему хозяин мастерской платил не ахти какие, вот мой мальчик и прирабатывал как мог... День рождения у меня скоро, вот он мне, наверно, хотел подарок какой-нибудь сделать, денежки-то и копил...
Плечи ее затряслись от еле сдерживаемых, беззвучных рыданий.
Рамирову невольно стало жалко эту старую, внешне грубую и бесцеремонную женщину, лишившуюся внезапно смысла дальнейшего существования в этом мерзком, циничном мире, где матери растят сыновей для того, чтобы их мальчиков убивали... И еще Ян невольно вспомнил, что именно госпожа Лэст подобрала его три года назад под забором. В буквальном смысле этого слова, потому что тогда, под влиянием стресса, вызванного разрывом с ЮНПИСом, Ян пил не просыхая и быстро опустился до статуса бездомного и безденежного бродяги... Неизвестно, чем он приглянулся, несмотря на свой неприглядный вид, хозяйке пансиона, только она приложила все усилия к тому, чтобы вернуть его к нормальному существованию.
Нельзя сказать, что потом Рамиров не попытался отплатить ей добром за добро. Так, однажды в его присутствии к мадам Лэст явились двое парней с наглыми повадками и предупредили, что в случае неуплаты ею некоего налога в срок пансиону будет причинен ущерб, прямо пропорциональный величине задержки... Недолго думая, Рамиров выбросил молодчиков прямо в окно благо, дело происходило на первом этаже. На следующий день его подкараулили на выходе из соседнего бара какие-то личности и отметелили до неузнаваемости. Через пару дней визит рэкетиров повторился, и успевший оклематься к тому времени Рамиров спустил их по ступенькам крыльца вверх тормашками. Его опять избили, на этот раз более тщательно. Пока Ян валялся в беспамятстве, госпожа Лэст по-матерински ухаживала за ним, а когда он очнулся, то сообщила, что дань бандитам она платила и будет платить, потому что рассматривает ее как залог безопасности - своей лично, "персонала" и постояльцев "Голубой розы" - и потому что "так уж заведено"...
Мысли Рамирова вернулись в настоящее, и он подумал: "Неужели Генри убили из-за меня?.. Да нет, не может быть, ведь никто не видел, как я приходил к нему!". Но слишком явной была связь между его визитом в мастерскую и убийством Лэста-младшего, чтобы отрицать ее. В конце концов, парень мог по глупости или по трусости рассказать о "странном экс-милитаре", интересующимся Легионом, кому-то из своих шефов-стервятников... Но чем больше Ян убеждал себя в том, что даже косвенно не повинен в горе хозяйки пансиона, тем все больше начинал ненавидеть себя за эти попытки самооправдания.
- Послушайте, госпожа Лэст, - сказал он, еле ворочая пересохшими губами. - Я вам соболезную и... может быть, я могу чем-то помочь вам?
- Спасибо, - сказала старуха, и это слово прозвучало так непривычно в ее устах, как если бы кошка выругалась матом. - Только чем вы поможете? Сына-то мне все равно уже никто не вернет...
Она сказала это так, будто сомневалась в категоричности своих слов. Будто все-таки надеялась, что объявится некто, кто оживит Лэста-младшего...
Потом мадам Лэст сделала видимое усилие над собой и распрямилась.
- Вообще-то я вам не это хотела сказать, Ян, - проговорила она ровным голосом. - Я хотела предупредить вас, чтобы вы не поднимались в свой номер... Только... только пусть наш разговор останется между нами, хорошо?
