Пятнадцатого июня в одной из сберкасс города С., имеющей номер с дробью, был открыт счет на имя Шарипова Дмитрия Ивановича. Положили на этот счет пять рублей. В тот же день на имя Шарипова в той же сберкассе открыли еще один счет. На этот раз внесли сумму покрупней — пять тысяч. Номер первого счета 72910, второго — 72919.
Десятого июля вкладчик предъявил сберегательную книжку под номером 72919 и, сняв все деньги, счет закрыл. Естественно, работники сберкассы, прежде чем выдать такую крупную сумму, попросили вкладчика предъявить паспорт. Тот, похвалив их за осторожность и бдительность, паспорт предъявил. Кассирша, выдававшая деньги, показала, что не сличала фотографию на паспорте с оригиналом, а вот подписи на паспорте и расходном ордере сличала. Подпись сомнений не вызвала.
Операция эта была проделана в одиннадцать часов сорок пять минут, за четверть часа до обеденного перерыва. Получив деньги, вкладчик вышел, сел в машину и уехал: в помещении слышали, как хлопнула автомобильная дверца, как включился мотор.
Дальше события развивались следующим образом: человек, получивший пять тысяч в филиале сберкассы, направился в центральную сберегательную кассу. Явился он туда без двух минут двенадцать. Ему сказали, что сберкасса уже закрыта на обед, но вкладчик, положив на барьер огромную коробку шоколадных конфет, слезно просил девушек задержаться на пару минут и выдать деньги — редкая подвернулась ему удача, продается почти новая «Волга», и надо ковать железо, пока оно горячо. За час эту «Волгу» могут выхватить из-под носа.
Девушки пошли искать карточку вкладчика. Между прочим, спросили, почему он не обратился в сберкассу, где открывал счет. На это последовал резонный ответ: он и сюда почти опоздал, а до той еще минут десять ехать, вовсе дело безнадежное.
На этот раз была предъявлена первая книжка, только в ней очень ловко ноль, последняя цифра счета, был переделан в девятку, а к пятерке приписаны три нуля. Там же, где сумма означена прописью, к слову «пять» добавлено «тысяч».
И здесь у вкладчика попросили паспорт, сличили подписи и — выдали пять тысяч рублей.
Из филиала сберкассы в центральную о том, что вклад со счета 72919 снят, сообщили после обеда, разноску по карточкам стали делать в конце дня. Тут-то и выяснилось, что Шарипов получил пять тысяч дважды.
Розыск Дмитрия Ивановича Шарипова длился месяц и результата не дал. То есть, нашлось несколько человек в стране с таким именем, отчеством и фамилией, но жили они далеко от города С. и было у них бесспорное алиби — ни из дома, ни с работы в июне — июле не отлучались.
Тогда розыск пошел в другом направлении. Девушка, выдававшая деньги в центральной сберегательной кассе, на всякий случай записала серию и номер паспорта получателя. Стали выяснять, кому, когда и где он выдан. Оказалось, что этот документ был выдан не Шарипову, а Шарапову, в одном из городов Краснодарского края, где в свое время Дмитрий Иванович Шарапов отбывал срок в исправительно-трудовой колонии общего режима. Значит, подчистки были сделаны не только в сберегательной книжке, но и в паспорте — буква «а» переделана в «и».
Так милиция города С. вышла на Митю Шарапова, и он был арестован.
Митя не отрицал, что десятого июля был в С., возил туда груз по наряду строительного треста. Вернулся в тот же день. Паспорт? Вот уже несколько месяцев, как он его потерял. Все собирался сходить в милицию заявить, но так и не собрался. В гараже многие знали, что у Шарапова пропал паспорт. Несколько шоферов, которых спросили, подтвердили — да, говорил Митя насчет паспорта — то ли потерял, то ли вытащили у него.
Шарапов категорически отрицал свою причастность к мошенничеству, говорил, что никаких вкладов в сберкассу не делал, сберегательных книжек в глаза не видел и вообще пусть ему не шьют это дурацкое дело. На вопрос, где он был в 12 часов десятого июля, ответил неопределенно — в городе. На складе, куда привез Митя груз, дали справку, что машина его к одиннадцати была разгружена и ушла за проходную.
Следствие установило, что в городе С. проживает бывшая жена Шарапова, гражданка Лычагина Серафима Михайловна, с сыном Эдиком, носящим фамилию отца. На допросе она показала, что Шарапов исправно платит алименты на сына. У нее не бывает, писем не пишет, и вообще ничего о своем бывшем муже она не знает.
Кассирша из первой сберкассы, когда спросили у нее, сумеет ли она опознать человека, получившего десятого июля пять тысяч рублей, заколебалась, сказала, что помещение у них темноватое, работают с настольными лампами, так что может она и ошибиться.
Девушки из центральной сберкассы тоже засомневались: клиент, назвавшийся Шариповым, был в темных очках. Но — когда им предъявили для опознания трех человек, они без колебаний указали на Митю. И кассирша из филиала сберкассы среди трех человек выделила именно Шарапова.
Замыкало цепь доказательств заключение графологической экспертизы, проведенной местным техническим отделом. Мошенник, изменив фамилию в паспорте, не дал себе труда заменить подпись, и на расходных ордерах расписывался не Шарипов, а Шарапов. Работники сберкасс на это незначительное разночтение внимания не обратили, следствие, разумеется, не прошло мимо, и эксперт установил идентичность подписей на расходных ордерах и образцов почерка Шарапова, которые предъявил следователь.
Отложив дело, Андрей Аверьянович задумался. Улики против Мити Шарапова были серьезны, довольно логично вязалась цепь доказательств, только вот посылка нелогичная: надо быть либо о семи головах, либо вовсе без головы, чтобы по собственному паспорту получать незаконно деньги, зная, что обман рано или поздно вскроется. Все стало бы на свое место, если б Митя, изменив букву в фамилии и сбив тем самым на некоторое время милицию со следа, скрылся, убежал. Но он никуда не убежал, сидел себе дома и ждал, когда его арестуют.
Странно выглядело это дело. Формально вроде все правильно, а ощущения законченности, убедительности доказательств, выдвигаемых следствием, — нет.
Андрей Аверьянович попросил разрешения повидаться с подзащитным.
Почему-то Митю Шарапова он представлял себе этаким лихачом-кудрявичем, широкоплечим, высоким, тонким в талии. А ввели в камеру для свиданий долговязого и длиннорукого мужчину, светловолосого, с выгоревшими белесыми бровями. Был у него широкий, как разношенная туфля, нос и большой рот. В плечах он и в самом деле оказался широк, но не плотен, а скорее костляв. Вовсе не красавец. Но было в нем что-то располагающее — то ли добрые серые глаза подкупали, то ли некоторая застенчивость, угадывавшаяся во всей фигуре.
— Хорошо, что вы приехали, — заговорил Митя, когда они поздоровались и познакомились, — а то я здесь вовсе голову потерял. Твердят мне одно: ты деньги взял, признавайся, облегчай свою участь чистосердечным признанием. А я не брал. И где те сберкассы, не знаю, и денег таких — пять тысяч — в руках никогда не держал.
— Но улики против вас, — сказал Андрей Аверьянович. — Во-первых, деньги получали по вашему паспорту.
— Потерял я его, честное слово, — горячо воскликнул Митя.
— Где потеряли, когда?
— И не помню. Хватился — нет. Если б знал, где потерял, нашел бы.
— А может быть, его у вас украли?
— Не знаю, не буду зря говорить.
— Следствие установило, что не только в тот день, когда были незаконно получены деньги, но и пятнадцатого июня, когда сделан вклад, вы находились здесь.
— Не помню точно, — сокрушенно проговорил Митя, — но по путевкам доказали, что был. Значит — был.
— А вы не можете вспомнить, где были в двенадцать часов десятого июля, в тот час, когда по вашему паспорту получали деньги?
— Не могу, — тотчас ответил Митя, — где-то в городе был.
— Так у нас дело не пойдет, — сказал Андрей Аверьянович. — Мне, защитнику вашему, вы должны говорить все. Всю правду, иначе я не смогу вам помочь.
Митя смотрел в пол. Андрей Аверьянович молчал, разглядывая своего подзащитного. Казался он вовсе бесхитростным человеком. И не умел скрывать своих чувств. Сейчас на лице его была растерянность.
Наконец Митя оторвал взгляд от пола, вздохнул тяжко и сказал:
— Ладно, будь по-вашему. Только Шурке моей не рассказывайте. Не расскажете?
Вопрос прозвучал наивно, и Андрей Аверьянович сдержал улыбку.
— Не расскажу, — пообещал он со всей серьезностью.
— У Серафимы я был, — не без досады сказал Митя. — Это моя первая жена, она живет здесь, с сынишкой, улица Церетели, дом девятнадцать дробь два. Я как выехал со склада — мотнулся в универмаг, Эдьке — это сынишка мой — самокат купить. Давно обещал ему, вот и решил исполнить. Приехал в универмаг, а самокатов нет. Ну, я ему купил настольную игру — футбол: футболисты из пластмассы на поле стоят и таким рычажком горошину надо, как мяч, в ворота загнать. Ничего игра, мы с Эдькой поиграли, даже мне, взрослому, интересно.
