— Роуз, — шепнул Хоули. — Не высовывайся.
Еще один солдат обогнул угол здания, чтобы проверить посты. Как только он показался из-за угла, Джордж, стоя на коленях, изо всех сил врезал прикладом по его коленным чашечкам. Тот испустил вопль, захлебнувшийся бульканьем крови, когда Стаут перерезал ему горло. Двое других часовых, стоявших перед зданием, услышав крик товарища, побежали на задворки, чтобы проведать, в чем дело. Джордж склонился над трупом, делая вид, что оказывает ему помощь, и едва эти двое приблизились, обернулся к ним, продемонстрировал два пистоля и тут же разрядил их в обоих часовых. Потом, швырнув пистоли Джеку для перезарядки, начал во весь голос взывать о помощи.
Трое оставшихся часовых бегом ринулись за здание. Как только они показались, Джордж крикнул:
— Один пират удирает! Порешил этих двоих, но заряды у него кончились!
Он указал на песчаные дюны. Двое солдат бросились к дюнам, а один устремился в дом, чтобы предупредить находившихся там однополчан.
Это и не требовалось, потому что те и сами услыхали пальбу. Полдюжины солдат присоединились к часовому у входа, выслушали доклад о безоружном одиноком пирате, улепетывающем через дюны, и вернулись к военным в таверне, проводящим повешение. К тому времени Пим уже пристрелил двоих на песчаной дюне, а Джордж и Джек, выманив оставшегося часового подальше от здания, тихонько прирезали его и привалили тело к стене, чтобы со стороны казалось, будто он просто задремал.
После этого Стаут встал перед входом на часах, а Хоули проник в бордель. Не прошло и минуты, как он, вернувшись, сообщил, что солдат там нет. Капитан подождал свиста Пима, и когда тот раздался, зашел на задворки здания и сказал Роуз, что время настало. Выбравшись из-под сюртука Джека, девочка встала под окном второго этажа, низ которого находился футах в шестнадцати от земли, и подняла руки над головой. В эту минуту капитан отдал бы что угодно, только бы поглядеть, что и как она собирается делать. Но Джорджу нужна была помощь, так что Джек неохотно нырнул за угол и побежал к фасаду здания, чтобы оказать ее.
И тут разнесся этот звук.
Поскольку было темно, а света двух оставшихся ламп не хватало, чтобы позволить Пиму или женщинам ясно видеть разыгравшееся дальше, а еще и потому, что до конца жизни никто так и не поверил версии пиратов, поскольку те были якобы пьяны или опоены, да поскольку только одна трезвая персона в точности знала, что произошло, так как именно она это и совершила, — в истории так и не сохранилось достоверных сведений о том, что же случилось той ночью позади «Голубой лагуны».
Но, по словам плененных пиратов, она полетела.
Роуз полетела.
Во всяком случае, оторвалась от земли.
И пока возносилась все выше и выше в теплом ночном воздухе с задней стороны «Лагуны», она начала возглашать слова, подобных которым Джек ни разу не слышал ни в одном из своих путешествий. На самом деле, девочка будто бы говорила на двух или трех разных языках одновременно, и голос ее был громогласен, пронзителен и настолько могуч, что заглушил бы любой шторм. Звуки ее голоса становились все громче и громче, так что пираты зажали уши и попадали на колени, умоляя о милосердии. К тому времени звук перешел в тонкий вой или визг — в общем, в раздирающий уши шквал звуков, разнесший окно второго этажа вдребезги.
Суеверные подчиненные Хоули только раз глянули на одержимое демоном дитя, парящее в двадцати футах над землей, и стали обуяны ужасом, сочтя это пришествием мертвых. Они вопили, стенали, скрежетали зубами и крестились, загоняя пальцы поглубже в уши. Воцарился такой хаос, что все солдаты на первом этаже устремились вверх по лестнице — поглядеть, что происходит. И именно в этот миг, пока коридор и лестница были забиты военными, Джек вместе с Джорджем ворвался в парадную дверь, и они оба открыли пальбу. Потом, по признанию пьяных выживших, Роуз распахнула глаза, которые полыхнули желтым огнем, а были они с вертикальной черной щелью посередке, как у рептилии. Перейдя на английский язык, она разразилась такой тирадой омерзительных богохульств и проклятий, что тридцать пять заматерелых в боях пиратов Хоули проломились сквозь дверь и набросились на солдат в диком самозабвении, как олени, удирающие от свирепого пожара.
Пойманные врасплох и попираемые ногами давших деру пиратов, солдаты даже не могли стрелять из своих ружей, потому что им негде было развернуться, чтобы прицелиться. И наконец лестница, где сгрудилось более сорока вопящих и рвущихся на волю человек, рухнула на пол. К этому моменту Пим уже присоединился к друзьям, и они вместе выпускали во врага пулю за пулей. Сообразив, что Джек и Пим убивают солдат, пленные пираты воодушевились, присоединились к этому занятию и тоже перебили свою долю недругов.
Полчаса спустя пираты уже забрались в шлюпки и ждали капитана. Все они, как один, отказывались смотреть в сторону Роуз, хотя Джек лично за нее поручился. А стоило им взглянуть на девочку, как их взгляд тут же натыкался на Регби, преспокойненько сидящую у нее на плече.
Тряхнув руку Пима и хлопнув его по плечу, Хоули промолвил:
— Удачи вам и вашей будущей жене! Мне будет вас недоставать.
— И вам того ж, — ответил бывший квартермейстер. — С Богом!
Джек обнял Джоанну, поблагодарил Джорджа, держась поодаль от Роуз, и помахал Хестер. А потом они с Эбби Уинтер забрались в одну из шлюпок и вместе с освобожденными пиратами вышли в море. После двадцатиминутной гребли капитан приказал всем распевать пиратские песни, чтобы оставшийся на корабле экипаж догадался прийти подобрать их.
Едва успев подняться на борт, Эбби тотчас вскинулась:
— И что это за условия жизни?! Твои люди как свиньи! Ни разу не обоняла ничего подобного! Ужели у вас нету гордости?
Она подошла к коку, усердно трудившемуся у громадного котла. Вокруг него по палубе были разбросаны мертвые голуби, черепахи, рыба, пальмовая сердцевина, маринованные яйца, лук, капуста, вино и еще какие-то ингредиенты, которых ей не доводилось видеть доселе и которые она ни за что не захотела бы увидеть снова.
— Что это за жуткая вонь? — поинтересовалась девушка.
— Сальмагунди, мисс, — доложил повар.
— Что это такое?
— Обед.
— Ба, смердит, как козлиные потроха! Будто само дыхание смерти!
— Что ж, в запахе самый смак.
— Помоги нам всем Бог!
— Швырнуть ее за борт для вас? — поглядел кок на Джека.
— Она новенькая. Отведу ее на нижнюю палубу, пусть разместится, — ответил тот.
Эбби попыталась последовать за капитаном по лестнице в трюм, но ее тут же замутило. Зажав рот, она ринулась обратным курсом, и ее стошнило на палубу в пяти футах от котла кока.
— Это ваш вклад в блюдо, мисс? — полюбопытствовал тот.
— Ох, жалкие вы, жалкие бестии! — вскричала Уинтер.
Остановившийся посередине лестницы Хоули вздохнул. Вот почему обычно женщин не пускают на борт. Вскарабкавшись по ступенькам обратно, он присоединился к Эбби.
— Тебе уже лучше?
— Что здесь творится? — вопросила девушка. — Только не говори, что можешь жить вот так!
— Могу, как и все мы.
— Но ты не можешь! То есть не может быть, чтоб вы вправду спали под этой лестницей!
— Так точно, мисс, мы там спим. Как и вы будете, и с радостью, коли нагрянет достаточно крепкий шторм.
— А что такое стряслось там внизу, что стоит такая гнусная вонь?
— Стряслось?
— То бишь этот противоестественный запах.
— То же самое ты говорила о супе.
— Нетушки, я заблуждалась. Случившееся внизу куда хуже супа. Да лучше пусть меня трахает розовая писюлька Филипа Уинтера, чем я ступлю туда еще хоть на фут!
— В самом деле?
— То бишь растолкуй это мне, Джек. Уж наверняка есть решения получше.
— Ну, дело в жаре и влажности, а корабль старый и сделан из дерева. И упомянутый тобой запах — просто смесь.
— Смесь чего?
— Это знает любой моряк. Это запах льяльной воды, испортившейся со временем, смешивается с ароматом немытых тел, тухлой рыбы и мяса, и экскрементов скота.
— Какого еще скота?
— Ну, конечно, мы держим свиней, кур, коз и прочих живых животных внизу.
— Живых?
— Порой мы не видим берега месяцами. Мясо можно засолить, но через несколько недель оно все равно сгниет, так что мы держим живой скот, чтобы забивать его по мере надобности.
— И ты со своими людьми спишь среди свиней, да?
— О нет, мисс! Животные находятся на орлопе, самой нижней палубе. А мы спим чуть выше. Но их испражнения просачиваются сквозь доски на дно трюма, где смешиваются с льяльной водой, так что частенько она пахнет не так уж сладостно. Что же до скота, то поверь, после пары недель в море, когда из еды у тебя только галеты, которые как каменные и полны черноголовых личинок долгоносиков, ты будешь благодарна за свежее мясо.
