Я опустила голову в траву. Бронежилет! Ах, какая я умница! А Быстряков просто дурак. Все-таки второй раз убить меня захотел. Ну и сволочь!
Поднявшись, я посмотрела на часы. С того момента, как я сюда приехала, прошло где-то около трех часов. Наверняка Быстряков приезжал сюда на машине. Но почему я ее не видела? Спрятал?
Я доплелась до своей машины, сняла с себя жилет, который спас мне жизнь, и аккуратненько положила его на заднее сиденье. А потом включила аппарат, который следил за передвижением Олега. Хорошо, что успела прицепить к нему «жучок»-маячок.
Теперь вазу за границу он точно не повезет. Слишком опасно. Наверняка попытается продать ее тут. Вот на этом деле мы его и поймаем. Брать с собой Мельникова или я без него обойдусь? Мне почему-то очень хотелось не спешить, а посмотреть на Олега, когда он будет всучивать поддельную вазу какому-нибудь потенциальному покупателю. Ведь ее обязательно проверять станут. Уж не знаю, каким способом проверять, но сразу же станет ясно, что ваза — подделка. И тогда Быстряков поймет, как он ошибся. Что все было напрасно. А потом я прикую его к себе и отведу под белы рученьки прямо туда, где его с нетерпением дожидаются. Думаю, на допросе он и про Воронежского расскажет.
Я поехала к Андрею. Надо было вернуть ему жилет, а то он там, поди, рвет и мечет, а также узнать результаты экспертизы. Впрочем, я и так уже знаю, что Быстряков участвовал в убийствах.
Всю дорогу я думала о Галине. Если бы она не полезла в это дело, жила бы сейчас спокойно со своим мужем. Он ведь, наверное, хорошо получает. Да и вроде любит ее. Ну да что уж… Теперь поздно о чем-либо говорить. Как все же хрупка наша жизнь… Ведь если бы не жилет, то была бы мне скорая встреча с Галей на том свете обеспечена.
По «жучку» я отследила, что Быстряков направился в город. Ну, время у меня еще есть, не прямо же сейчас он начнет вазой торговать…
* * *
— Ты что творишь? — встретил меня воплем Мельников, когда я вошла к нему в кабинет. — Украла у меня жилет прямо из кабинета! За такое знаешь, что бывает?
— Знаю. Я привезла его тебе. — Я подала жилет. — А откуда он тут у тебя взялся?
— Собственно, он не мой. Один сотрудник оставил.
— Ну, передай ему спасибо.
Мельников внимательно посмотрел на меня, а потом на жилет. Увидел две дырки. Лицо его стало наливаться краской.
— Ты чего творишь? — снова заорал Андрей.
— Ты уже задавал мне этот вопрос. Придумай что-либо новое.
— И что я скажу хозяину жилета? Ты подумала о том, что я ему скажу? Откуда на жилете дырки?
— Господи, Мельников. О чем ты думаешь? Ты даже не поинтересовался, кто и за что в меня стрелял. Тебя волнует только то, как ты за эти дырки отчитываться будешь, — праведно возмутилась я. — Тогда делать мне тут нечего. Ты — бездушный болван.
Конечно, я переигрывала. Но ведь меня на самом деле могли убить. Я очень остро почувствовала это, когда открыла глаза, увидела пистолет, а потом эти две дырки на своей груди. Грудь, кстати, противно ныла. Синяки, наверное, болят.
— Таня, я никогда больше не буду иметь с тобой дело. От тебя больше проблем, чем пользы. Ты нашла убийцу? Тогда скажи, кто он.
— Я нашла и убийцу, и похитителя вазы. Вечером, быть может, приведу его к тебе, а пока вот, посмотри. По этому адресу лежит труп молодой женщины. Наш молодчик сегодня ее подстрелил. Это секретарь Тимохина, директора охранного агентства «Гарант». Результаты экспертизы, конечно, не готовы?
— Готовы, — хмуро сказал Андрей и наконец сел за стол. — На рубашке следы талька, идентичного тому, что на шланге. А отпечатки пальцев на твоей чашке принадлежат Воронежскому. Он опасный человек, и зря ты ничего мне не говоришь. Я могу посадить тебя за сокрытие важной информации.
— Кому принадлежат? — переспросила я. — Чьи отпечатки?
— Отпечатки Воронежского.
— А можно мне его фотографию посмотреть? — Голос отказался мне повиноваться, стал хриплым и еле слышным.
Мельников достал какую-то папку из сейфа и положил ее передо мной.
— Смотри.
Я взглянула. Конечно, я искала на фото черты Быстрякова. Похож. Сразу, конечно, и не скажешь, но похож. Быстряков стал гораздо круглее, физиономия у него холеная. И выражение лица совершенно другое. Но если представить Олега измученным, сильно похудевшим и постаревшим, то это он.
— Правильно мне Галя говорила, что это я не за того его принимаю… — Я была просто шокирована.
— Кого?
— Ну ты сам-то посмотри внимательно на эту фотографию. Неужели не узнаешь? — пристала я к Мельникову.
— Да вроде бы нет…
А для меня все сразу встало на свои места. Значит, Быстряков и есть Воронежский. Каково! А я-то голову ломала.
— Мне пора, — сказала я.
— Таня, я тебя не отпущу, — серьезно сказал Андрей. — Это просто глупо. Зачем так рисковать? И почему ты ничего не хочешь рассказать мне?
— Я все тебе расскажу, но только позже. Это мое дело. Особенно сейчас, когда я узнала, кто такой Воронежский. Я сама должна разобраться. Ты не волнуйся, мне ничего не грозит. Он же думает, что убил меня.
Я резко встала и быстро, чтобы Мельников не успел ничего предпринять, вышла из его кабинета. В конце концов, мы не первый год знакомы, и Андрей прекрасно знает, что если я уперлась, то спорить со мной бесполезно.
На улице я села в «шестерку» и достала сигарету. На экране маленького приборчика мигал огонек. Это он. И сейчас я его найду. Вот только сначала перекурю.
И только потушив окурок, я нажала на педаль. Минут через тридцать, свернув на очередную улицу, я увидела машину Быстрякова. Или мне теперь называть его Воронежским? Я припарковалась подальше, чтобы он не заметил известную ему машину, и принялась ждать. Странно, что ничего не слышно в наушнике. Значит, Олег молчит. Да, вон он сидит в машине. Ждет кого-то.
Подъехали две черные иномарки. Быстряков вышел из своей и пересел в чужую машину.
— Ну, что вы нам скажете? — услышала я сквозь какой-то шум. Да, связь сегодня не ахти.
— У меня все готово. Я хотел бы закончить дело прямо сегодня, — голос принадлежал Быстрякову, но сильно изменился.
— Отлично. Давайте встретимся вечером на набережной. Привозите. Около стройки в одиннадцать. Сумма прежняя?
— Да. До встречи.
Быстряков вышел из черной иномарки, сел в свою машину и тронулся с места.
Значит, ты, Олег, или как там тебя, вечером собираешься продать вазу? Ладно, потерпим до вечера. Я знаю место встречи, поэтому сейчас с чистой совестью могу отправиться поесть. Хороший обед еще никогда никому не мешал.
Я тоже нажала на газ. Свернула на проспект Мира и остановилась около кафе. Торопиться мне было некуда, и я спокойно и с удовольствием перекусила. Затем без всякой опаски поехала к себе домой. Приняла душ и переоделась.
Настроение, несмотря на то что все, казалось бы, подходит к концу, было не очень. Я достала кости и решила погадать еще разочек. Просто так.
Три двенадцатигранника упали на журнальный столик с легким стуком. Я посмотрела на результат. 33+19+8. «Вас ожидает чья-то ранняя смерть».
Надеюсь, что не моя собственная. Впрочем, смертей уже достаточно. А может, косточки смерть в переносном смысле имеют в виду? Я посмотрела на часы и стала одеваться. Гадальные кости так и остались лежать на столике в том положении, в котором выпали.
Но перед выходом из дома я решила позвонить своей клиентке.
— Наташа, наше дело, кажется, близко к завершению. Завтра утром я к тебе приеду и все расскажу.
— Хорошо. Спасибо, Таня. Но ты хоть можешь сейчас назвать мне имя убийцы? — попросила девушка.
— Глеба убил Олег Быстряков. Устроитель выставки.
На том конце провода повисло молчание.
— Ты слышишь меня? — Я заволновалась.
— Да. Я слышу. — Наташа хлюпала носом.
— Все. До завтра.
Сев в «шестерку», я вспомнила о своей любимой «девяточке». Надо будет заняться ею всерьез, как только получу гонорар. Мне и Гольдфельд добавил, так что хватит и останется еще.
На встречу Олега с покупателями я приехала заранее. Машину поставила в одном из дворов, а сама невидимой тенью проскользнула на стройку. Спрятаться здесь было где. Подслушивающий аппарат я взяла с собой.
Примерно через полчаса подъехала машина Быстрякова-Воронежского. Затем снова две иномарки. Олег вышел, держа в руках сверток. Из иномарок вышли сразу трое. Они подошли к Олегу.
— Показывайте.
Я видела, как Быстряков развернул тряпку и подал им вазу. Какой-то старичок в очках стал ее рассматривать, ему светили фонариком. Потом он обратился к высокому мужчине в черном костюме и предложил ему его отойти в сторону.
О чем они говорили, я не могла слышать, потому что «жучок» был только на Быстрякове. Но о сути их беседы я вполне догадывалась: скорее всего старик говорил о том, что ваза — подделка.
