Он воззрился на нее с плотоядной усмешкой.
Люси, увернувшись от его цепких пальцев, поспешила к двери.
Следующий поднос предназначался Эмме.
– Ох, Люси, спасибо вам! Я уже окончательно пришла в себя. Есть хочу – это хороший признак, правда? Знаете, милая, – продолжала она, покуда Люси прилаживала у нее на коленях поднос, – меня так мучает мысль о вашей тетушке! Вам, вероятно, было некогда съездить повидаться с нею?
– Честно говоря, да.
– А ведь она, должно быть, скучает без вас.
– О, не беспокойтесь, мисс Кракенторп. Она же понимает, какое мы пережили ужасное время.
– Вы ей звонили?
– В последние дни – нет.
– Так позвоните! Звоните ей каждый день. У старого человека совсем другая жизнь, когда с ним делятся новостями.
– Вы очень добры, – сказала Люси.
Спускаясь вниз за новым подносом, она чувствовала угрызения совести. Сложная обстановка, когда все в доме слегли, целиком поглотила ее внимание, не оставив времени подумать о чем-либо постороннем. Она решила, что сразу, как отнесет поесть Седрику, позвонит мисс Марпл.
В доме к этому времени оставалась уже только одна сестра, и они с Люси поздоровались, столкнувшись на площадке.
Седрик, невероятно прибранный, ухоженный, сидел на кровати и что-то озабоченно писал на листках бумаги.
– Привет, Люси, – сказал он, – ну, каким адским варевом будете потчевать меня сегодня? Слушайте, нельзя ли сплавить отсюда эту кошмарную сестричку? То есть эта игривость – просто что-то невозможное! Неизвестно почему завела себе привычку называть меня «мы»! «Ну как мы себя чувствуем сегодня? Хорошо ли нам спалось? Ах, какие мы нехорошие, перевернули всю постель вверх дном!» – передразнил он высоким фальцетом манерный голосок сестры.
– Я вижу, вы очень приободрились, – сказала Люси. – Чем это вы заняты?
– Планами, – сказал Седрик. – Планирую, как распорядиться имением, когда старик сыграет в ящик. Очень, знаете ли, стоящий кус землицы. Никак не решу, то ли самому его застраивать, то ли сразу распродать, нарезав на участки. Представляет немалую ценность для промышленных целей. Дом подойдет для школы или пансиона для престарелых. А может случиться, половину земли продам и на вырученные деньги закачу что-нибудь умопомрачительное на другой половине. Как ваше мнение?
– Она пока еще вам не досталась, – сухо сказала Люси.
– Достанется, будьте уверены, – сказал Седрик. – Она, в отличие от прочего наследства, не подлежит делению на части. Разом отойдет ко мне. И если взять за нее по-настоящему жирный куш, то эта сумма уже становится не доходом, а капиталом, и налоги мне за нее платить не придется. Сумасшедшие деньги. Нет, вы вдумайтесь!
– У меня-то всегда было впечатление, что вы презираете деньги, – сказала Люси.
– Конечно, презираю, когда их нет, – сказал Седрик. – Только так и сохранишь чувство собственного достоинства. Какая же вы хорошенькая, Люси, или мне просто кажется, оттого что давно не видел красивых женщин?
– Вероятно, второе, – сказала Люси.
– Все трудитесь, приводя все и вся в приличный вид?
– Вас, я вижу, кто-то уже привел в приличный вид, – сказала Люси, окинув его взглядом.
– Это все сестра, чтоб ей пусто было, – отозвался с сердцем Седрик. – По Альфреду состоялось уже дознание? Как прошло?
– Его отложили, – сказала Люси.
– Осторожничает полиция. Массовое отравление, оно хоть кого заденет за живое. В переносном смысле, я хочу сказать. Не говоря уже о прямом и осязаемом, – прибавил он. – Вы бы тоже поостереглись, моя милая.
– Я так и делаю, – сказала Люси.
– А что, юный Александр вернулся в школу?
– По-моему, до сих пор гостит у Стоддарт-Уэстов. Занятия, если не ошибаюсь, начинаются послезавтра.
До того как приступить к ланчу самой, Люси пошла к телефону и набрала номер мисс Марпл.
– Простите, ради бога, что не могла к вам вырваться, я была правда страшно занята.
– Конечно, голубушка, естественно. Тем более в настоящее время все равно ничего нельзя предпринять. Остается ждать, и только.
– Да, но вопрос – чего ждать?
– Очень скоро приезжает Элспет Магликадди, – отвечала мисс Марпл. – Я написала ей, чтобы вылетала не откладывая. Указала, что это ее долг. Так что не волнуйтесь напрасно, душенька.
Голос ее звучал сердечно, обнадеживающе.
– Так вы не думаете… – начала было Люси и не договорила.
– Что будут новые жертвы? Надеюсь, нет, милая. Хотя заранее, согласитесь, судить трудно. Когда орудует отъявленный злодей, я имею в виду. А в данном случае, думаю, мы имеем дело с чистой воды злодеянием.
– Или безумцем, – сказала Люси.
– Ну, это сегодня так принято смотреть на вещи, я знаю. Я лично смотрю иначе.
Люси положила трубку и пошла на кухню взять поднос со своим ланчем. Миссис Киддер уже сняла с себя фартук и собиралась уходить.
– С вами все будет в порядке, мисс? – спросила она участливо.
– В полном порядке! – огрызнулась Люси.
Вместо большой, мрачной столовой она пошла со своим подносом в малый кабинет. И уже доедала последний кусок, когда открылась дверь и вошел Брайен Истли.
– Кого я вижу, – сказала Люси. – Вот неожиданность!..
– Наверно, – сказал Брайен. – Как там народы?
– Намного лучше. Гарольд завтра возвращается в Лондон.
– Что вы обо всем этом думаете? В самом деле мышьяк?
– Мышьяк, без всяких сомнений.
– Газеты пока молчат.
– Да, кажется, полиция предпочитает до поры до времени избегать гласности.
– Похоже у кого-то нешуточный зуб на честное семейство – сказал Брайен. – Не представляю, кто мог втихую подобраться и подложить в еду отраву.
– Видимо, самая подходящая кандидатура – моя, – сказала Люси.
Брайен озабоченно вскинул на нее глаза.
– Но ведь это не вы, правда? – Ясно было, что он несколько скандализован.
– Нет, – сказала Люси. – Не я.
Подложить что бы то ни было в карри не мог никто. Она готовила его на кухне в одиночестве и сама подавала на стол – некому было подложить в карри яду, кроме тех пятерых, что собрались в столовой к обеду.
– Вот именно, – сказал Брайен. – Зачем бы вы стали это делать? Кто они вам? Никто… Послушайте, – прибавил он, – надеюсь, вам ничего, что я нагрянул без предупреждения?
– Что вы, конечно, ничего. Вы здесь задержитесь на какое-то время?
– Хотел бы, если это не слишком вас обременит.
– Да нет. Нет, мы управимся.
– Видите ли, я сейчас оказался без работы и… словом, просто бывает невмоготу. Так вы серьезно не против?
– Но только не меня следует спрашивать. А Эмму.
– О, насчет Эммы я спокоен, – сказал Брайен. – Эмма всегда ко мне относилась с симпатией. По-своему, знаете. Она не часто выдает свои чувства, старушка Эмма очень себе на уме, прямо скажем. Поживи-ка здесь одна, ухаживая за стариком, подействует на кого угодно. Жаль, так и не вышла замуж. Ну, а теперь, полагаю, уже поздно.
– А по-моему, ничуть не поздно, – сказала Люси.
– Ну… – Брайен подумал. – Разве что за священника, – сказал он с надеждой. – Много полезного могла бы делать для прихожан, с Материнским комитетом находила бы общий язык. Я правильно назвал, да? Материнский комитет? Не особенно представляю себе, признаться, с чем его кушают, но в книжках нет-нет да и наткнешься… На воскресную службу приходила бы в шляпке, – прибавил он напоследок.
– На мой взгляд, звучит не ахти как заманчиво, – сказала Люси, поднимаясь и беря поднос.
– Дайте-ка лучше я. – Брайен взял у нее поднос, и они вместе направились на кухню. – Вам помочь мыть посуду? Нравится мне эта кухня, – продолжал он. – Скажу больше – сегодня, знаю, меня немногие поймут, но мне весь этот дом нравится. Безвкусица страшная, согласен, и тем не менее. В парке можно свободно посадить самолет, – прибавил он с воодушевлением. Взял полотенце для стеклянной посуды и принялся вытирать им ложки и вилки. – Обидно, что достанется Седрику, – заметил он. – Первым делом продаст все на корню и ускачет опять за границу. Чем Англия не устраивает человека, непонятно. Гарольду такой дом тоже был бы ни к чему, для Эммы он, разумеется, слишком велик. Эх, перейди бы он к Александру, то-то мы бы с ним славно зажили! Не вредно было бы, конечно, и женщину заиметь в доме. – Он задумчиво поглядел на Люси. – Впрочем, что толку рассуждать на эту тему? Чтобы имение перешло к Александру, остальным нужно сперва дружно поумирать, что, мягко выражаясь, маловероятно, не так ли? Старик, судя по всему, с легкостью доживет до ста лет, хотя бы назло всем. Рискну предположить, что он не очень-то сокрушался по поводу смерти Альфреда?
