почве ревности, – пробубнил тот.
– Какие меры предприняты?
– Мы разослали ориентировки на машину подозреваемого, по свидетельским показаниям, она была без номеров, но марка и цвет нам известны…
Больше я не слышал ничего. Меня будто оглушило, а весь страх, что так долго дремал, навалился снежной лавиной.
– К следующим новостям, – донеслось с экрана, когда я чуть пришёл в себя. – На бирже прогнозируется…
Я выключил телевизор.
Надо было исчезнуть.
Не сейчас, только утром, сейчас никуда не убежишь. Уедем с восходом солнца с кем-нибудь из водителей фур. Сейчас, в этой темени, их машину никто не найдёт. Может, и хорошо, что сломалась.
Из ванны вышла Хосефа с повязанным на груди полотенцем. Я сидел на кровати и смотрел в тёмный экран.
Руки её тряслись, вся она тоже дрожала.
– Здесь нет горячей воды, – сказала она.
– Как же вы мылись? – спросил я как можно спокойней.
Я пытался держаться спокойно, мне хотелось забыть обо всём, что только что лилось с экрана. У меня был отличный план, нужно только добраться до места, а там будет всё по-другому. Этот город умел прощать всех, даже грешников с их грехами. Как же хотелось в Нью-Дем.
– Это неважно. – Она улыбнулась какой-то странной улыбкой, так улыбаются на похоронах те, кому хуже всех.
– Я могу спать на полу, – сказал я.
Она открыла шатающийся шкаф, он скрипел неровными дверцами, и достала второе одеяло.
– Это не обязательно. Будем спать под разными, – сказала она и кинула его на кровать.
Я согласился.
– Вы можете мне пообещать? – вдруг спросила она, лёжа ко мне спиной.
– Что?
– Что не бросите меня до Отаго.
– Мы поедем утром на одном из тех траков.
Она только вздохнула. И я ничего не сказал. Странная штука жизнь – когда тебе нужно спасать себя, ты обязательно встретишь того, о ком нужно заботиться больше.
Я проснулся уже под утро. Чья-то рука закрывала мне рот. Пистолет давил на висок.
– Слушай меня, – шептал кто-то, – ты сейчас тихо встанешь и выйдешь за дверь. Ты понял?
Я размежил глаза. Из окон бил утренний свет, наверху, как и снизу, уже шумели соседи, с улицы был слышен рёв заведённых машин. Хосефа спала неподвижно. Дуло проклятого пистолета всё ещё давило мне на висок. Человек был в тени, но я видел его лицо и причёску, вылизанную донельзя. От него пахло недешёвым одеколоном, да и на бандита он не был похож.
– И не вздумай искать девчонку, – продолжал он.
Для сутенёра парень тоже слишком хорош.
Лицо – интеллигентное, одет прилично. Я попытался убрать его руку.
– Ты что думаешь, он не заряжен? – одёрнулся он. – Или ты хочешь её защитить? Ты же знаешь, что она убийца, не так ли?
Я посмотрел на него, и взгляд мой, наверное, был столь ошалелым, что парень сам ухмыльнулся.
– Да-да, убийцы не всегда похожи на убийц. Может, ты тоже кого-то убил? Иначе почему вы вдвоём?
Он смотрел на меня недолго, а потом приказал одеваться.
Мне ни к чему были эти проблемы. Ей-богу, совсем ни к чему. Меня самого искали.
– Вставай и иди отсюда! – крикнул он шёпотом.
– Кто вы? – смотрел я на него.
– Детектив.
Ага, конечно, – подумал я, но не сказал.
– Давай-давай, собирайся! У тебя три секунды.
Я всё ещё не понимал, что происходит, когда выходил из этого номера, когда спускался на первый этаж, когда увидел телевизор над стойкой рыжего здоровяка…
– Уже уходите? – спросил он, не отрываясь от спортивной газеты. – Ключи не забудьте отдать.
Я смотрел в монитор.
– Они у…
– У подружки, понял-понял, – кивал он. – Пусть съезжает до десяти.
На весь экран – фото Хосефы.
Я посмотрел на владельца мотеля – тот уткнулся в газету, играя зубочисткой во рту.
По телевизору диктор отработанным голосом завершал выпуск новостей:
– Вчера в городе был убит сын известного бизнесмена. По подозрению в преступлении разыскивается молодая женщина. По версии следствия, убийство было спланировано заранее. Девушка устроилась домработницей в семью и вскоре убила хозяина дома. Если вы располагаете какой-либо информацией о месте нахождения подозреваемой, просьба сообщить в ближайший отдел…
Я вышел прочь из мотеля.
– Слушай меня.
Он разбудил её резко, зажав рот рукой и приставив пистолет к виску. От девушки пахло мылом и влажными волосами, а ещё юностью, граничащей с детством. Таких наёмниц он не встречал никогда.
– Выйдешь со мной, и никаких фокусов. Тебе, надеюсь, понятно?
Полянский сначала хотел вколоть ей снотворное, но вспомнил, что оставил шприцы в машине, да и как им там внизу объяснять, почему он выносит её спящую на руках. Нет уж, они выйдут вместе. Выйдут вместе, как ни в чём не бывало. Или, может, допросить её сразу здесь?
Михаэль поднял девчонку с постели, уткнув пистолет в дрожащую вену на шее.
– Что он тебе сказал, говори!
– Кто? – всматривалась в него незнакомка, будто пытаясь узнать.
– Тот, кого ты прикончила, – Майлз-младший.
Хосефа, наконец, узнала Полянского и попятилась назад.
– Не двигайся, – прошептал он ей и притянул обратно к себе.
Она смотрела на него почти равнодушным взглядом, уставшим и отрешённым. От неё веяло безысходностью, такой холодной и страшной, что пробирало до самых костей.
Кем она была, – всматривался в девичье лицо Полянский, – он видел отморозков разных мастей, но чтобы наёмники были такими… Таких он не встречал никогда.
Михаэль вдруг подумал, что у этой девчонки был совсем не девичий взгляд, он был мёртвый. Точно, она будто умерла изнутри, а он ведь ещё ничего и не сделал, даже не начинал.
– Что тебе сказал Майлз про часы? – взвёл он курок.
– Про часы? – не понимала она.
– Не прикидывайся! Я знаю, зачем ты приходила. Ты их украла? Говори! Или узнала, где они? Если ты мне не ответишь, мне придётся тебя пристрелить. – Как он не любил этот бандитский жаргон, но иногда у него просто не было выбора. – Ты думаешь, одна такая, кого находят мёртвыми в мотелях?
Честно сказать, никаких признаков жизни, кроме физических, он в ней не наблюдал. Она будто согласилась уже умереть. Ни страха, ни надежды на спасение. Ему вдруг показалось, убей он её прямо сейчас, она даже не будет против.
Полянский уже выходил из себя, и это его самого раздражало. Слишком трудная вышла ночь, а эта девчонка совсем не спешила говорить.
– Говори, где часы! – крикнул он.
Она вздрогнула и вроде очнулась.
– Часы? Не знаю ни о каких часах. – Она зажмурилась, ожидая удара, но, не дождавшись, открыла глаза.
– Как тебя зовут? –
