Ознакомительная версия.
Перед нами уже опускался шлагбаум, к машине бежали двое.
Я резко рванул с места, проскочил на красный свет, вырулил на проспект, оставив большой белый корабль позади, и тогда дернул врача за халат:
– Что на вас нашло?
Фламан заслонился локтем, другой рукой приложил к носу развернутый платок.
– Вы… вы больны… Вам… надо лечиться…
– Мне?! Это вам надо лечиться! Какого черта вы ни с того ни с сего на меня напали? Я комиссар полиции, слышите? Комиссар полиции!
Он съежился у своего окна:
– Отпустите меня… Пожалуйста… Что… что вы собираетесь со мной сделать?
– Да ничего я вам не сделаю! Что за чушь! За кого вы меня принимаете?
– Вы… вы создали себе безумный мир… У этих людей нет… малярии… Вы не… не комиссар полиции…
– А, понятно! Наверное, мне надо было сначала ввести вас в курс дела, ведь ситуация и правда…
– И на заднем сиденье вашей машины никого нет… Никакой девочки… Все… все это существует только в вашем воображении!
Я тормознул и сгреб его за шиворот. Машины вокруг загудели.
– Вы начинаете всерьез меня доставать, понятно?
Девчонка на заднем сиденье кривлялась вовсю – тянула себя за нос, выворачивала веки, а доктор был уже близок к истерике.
– Никого! Здесь никого, кроме нас, нет! – заорал он, обводя широким жестом салон. – Это все у вас в голове!
Девчонка просунула между нами мордашку.
– Он просто не может меня увидеть, – зашептала она мне на ухо. – Не всем это дано, он не воспринимает… Он не такой, как ты… ему никогда не понять… Не трать на него время, хорошо? Зря ты вообще его сюда притащил… Он ученый, а ученые – люди опасные!
Я схватился за голову:
– Что ты болтаешь? Нет, не может быть… Доктор, скажите мне, что вы ее видите! Она же здесь, у вас за спиной! Голубой домашний халат! Красные ботинки! Мой сосед Вилли тоже ее знает!
Фламан покачал головой:
– Там никого и ничего нет… Совсем ничего…
Тело вышло из повиновения, руки-ноги больше меня не слушались. И такое странное чувство, будто я испаряюсь.
– Я… я больше не могу вести машину… Доктор, смените меня, пожалуйста… Надо ехать…
– Хорошо, но пообещайте, что… что отпустите меня, как только я осмотрю этих людей…
Я, шатаясь, выбрался из машины, и он сел на водительское место.
Девочка глаз с меня не сводила – глубоких черных глаз, блестящих, словно живой камень, а едва я оказался на сиденье, она тут же сунулась вперед и приложила мне палец к губам. Тепла от ее пальца я почему-то не почувствовал.
– Тише, Франк… Тише! Я тебе все объясню потом – когда время придет… Но с этой минуты никому про меня ни слова! Ради нашей с тобой безопасности…
Призрак… Невероятно: в моей машине призрак девочки!
К счастью, Вилли тоже ее видел. Единственная зацепка, единственное доказательство того, что я не свихнулся.
Очень скоро к самому шоссе подступили отливающие синевой бастионы скал. Дорога отчаянно извивалась, зажатая между пропастью с одной стороны и отвесными стенами с другой. В открытые окна вливалось чистое дыхание Альп.
Доктор, намертво вцепившись в руль, не отрывал глаз от асфальтовой змеи и время от времени утирал щедро катившийся по его вискам пот, а я сосредоточился на зеркале заднего обзора. Да вот же она, там, на сиденье, прижалась лбом к стеклу! Я могу подробно ее описать! Ее черные как смоль волосы, тонкие черты ее лица, бантики на ее шнурках, завязанных двойным узлом… Почему же Фламан ее не видит?
В прежние времена мне случалось поверить в духов, в призраков, явившихся исполнить последнюю миссию. Но сейчас… Я что, держал на руках привидение? Да я же слышал, как бьется ее сердце! Сердце с правой стороны…
Дорога внезапно вырвалась на изумрудно-зеленое плато. Разбросанные по пологому склону дома гордо возносили над светло-серым камнем стен красные крыши. Паслись в мирной альпийской тишине козы и коровы. Далекий от суетного мира благоухающий уголок – подумать только, что сюда пришла жестокая и неумолимая смерть…
Здесь так спокойно, все так напоминает атмосферу городишек, затерянных на просторах восточных штатов Америки… Пустые стулья перед фасадами с закрытыми решетчатыми ставнями… Как и везде, люди стараются уберечься от пекла, выжигающего улицы опустошительным пламенем, но там, за горными вершинами, вроде бы начали собираться тучи. Нет, наверное, это мираж…
– Приехали, – объявил доктор, остановившись у старого дома с закрытыми ставнями. – Здесь живет Ролан Дюмортье…
– Похоже, там никого нет…
Я обернулся.
– Конечно, Франк, я подожду. – Девочка помахала книжкой. – Моя история почти закончилась… И твоя тоже, правда?
Она легко, звонко рассмеялась и снова с головой ушла в чтение.
Я постучал в дверь Дюмортье, но в ответ донесся лишь далекий сдавленный кашель. Никто не открыл.
– Надо войти, – сказал я, поворачивая дверную ручку, но дверь оказалась заперта.
Фламан помрачнел. Кто-то внутри дома кашлял надрывно, как при сильном бронхите.
– Приступим…
Замок недолго сопротивлялся пилке для ногтей из моего специального набора, но Фламан не сразу решился переступить порог, несколько раз порывался сбежать и вошел вслед за мной, стиснув челюсти. Должно быть, инстинкт врача в конце концов сработал.
Узкие полоски света прорезали стоявшую в комнате темноту, ложились на лицо с лихорадочно блестящими глазами. Съежившийся на мокрой от пота постели, дрожащий Дюмортье, странно поглядев на нас, зашелся кашлем и сквозь этот кашель простонал, утирая лоб мохнатым полотенцем:
– Как… вы сюда… попали?
В больничной распечатке было сказано, что ему сорок два года, но выглядел он лет на десять старше. На щеках многодневная щетина, лицо – как печеное яблоко…
– Я врач, – объяснил Фламан, приблизившись к кровати. – Два дня назад вы обращались в отделение неотложной помощи. Давно у вас начался кашель?
– Ночью… И трясти начинает через каждые четыре часа… В жизни… в жизни мне не было так холодно…
Фламан открыл чемоданчик:
– А почему вы не вызвали врача?
Дюмортье приподнялся, опираясь на локти:
– Этот гребаный врач… из соседней деревни… еще в отпуске… Ближе, чем в Гренобле… другого не найти… В больнице сказали, что… треклятая лихорадка отпустит… Ага, как же…
При виде ланцета больной забеспокоился:
– Эй!.. Вы зачем сюда явились? Что со мной?
– Обычная проверка, – ответил врач, натягивая резиновые перчатки. – Хотим убедиться, что у вас действительно тепловой удар, а не инфекционное заболевание, что вы не подхватили какой-нибудь вирус. Сейчас проколю вам палец и возьму каплю крови. Вы ничего не почувствуете.
– А он кто такой?
– Мой помощник, – соврал доктор.
Дюмортье протянул дрожащую руку. Фламан, свирепо взглянув на меня, кольнул его, и на полоске с желтым краем распустился кровавый лепесток.
– Надеюсь, после этого вы оставите меня в покое?
Врач, приложив свободную руку ко лбу пациента, помахал полоской, а когда увидел, что светло-желтый цвет сменился ярко-голубым, весь напрягся:
– Черт! Как это может…
– Что? – завопил Дюмортье, облизывая палец. – Что там такое?
Фламан не сразу смог заговорить.
– Этот цвет… указывает на наличие в вашей крови антигена плазмодия. Мне очень жаль, но… у вас… малярия…
Больной вздрогнул, на мгновение лицо его стало бессмысленным. Потом он, видимо, осознал услышанное и забормотал, пришибленный обрушившейся на него со всей силой реальностью:
– Но… но этого не может быть! Не может быть! Доктор, я сроду отсюда никуда не уезжал! Это ошибка! Дурацкая ошибка!
– К сожалению, – вздохнул врач, покачав головой, – тест дает стопроцентную уверенность… Я не могу сказать… насколько размножились паразиты, но инкубационный период прошел. Мы заберем вас в больницу. Прямо сейчас…
Дюмортье вскочил на постели, схватил доктора за рукав:
– Что за ерунду вы несете! Неправда это все!
Он, уронив руки, рухнул на колени.
Фламан стащил перчатки, подошел ко мне:
– Сколько человек у вас в списке?
Я с трудом развернул листок негнущимися пальцами:
– Пятьдесят два…
– Господи боже!
Вот и все… Бедствие добралось до этих домов. Его можно увидеть на мокрых, искаженных болью лицах. Его можно вдохнуть с тяжелым, влажным, зараженным воздухом. Мы опоздали, мы сильно опоздали…
Опомнившись, я подсунул листок Дюмортье:
– Искренне вам сочувствую… Но… вы должны мне сказать, знаете ли вы этих людей.
Он помолчал, комкая простыню, потом кивнул и медленно проговорил:
– Одетта Фаньен… Жерар Гре… Фредерик Тавернье… Да… всех знаю… Они все живут… здесь… у подножия холмов…
Новый приступ кашля заставил беднягу согнуться пополам. Я сел на кровать, ноги меня не держали. Сегодня я, как никогда, ненавидел свою работу.
– Комиссар… что все это значит? – недоумевал врач, сжимая трясущимися пальцами голубую полоску.
Ознакомительная версия.
