– Если бы ты знал правду, то не пошел бы со мной?
Жека отвел плутоватые глаза. Зачем отрицать? Конечно, пошел бы. Азарт бы взыграл, кладоискательский зуд. Нипочем не утерпишь!
Олег придвинулся к нему поближе, обнял за шею и прошептал в самое ухо:
– Я еще кое-что вспомнил! Царевна Томирис – моя невеста.
Приятель отшатнулся, но Бердянин крепко держал его за шею. Тот дернулся и ощутил холодное прикосновение бритвы, которая оказалась между пальцев Олега.
– Артерия… – усмехнулся он. – Одно движение, и ты мертв. Где браслет, парень?
– Т-ты… больной! – пискнул Жека. – У тебя к-крыша поехала! Отпусти… я же т-тебя из-под завала вытащил, за м-мужиками в село б-бегал! Если бы не я…
Откуда-то потянуло холодом, скрипнула дверь, и сквозняк погасил последнюю свечу. В кромешной тьме кто-то скользнул в комнату, провел по лицу обомлевшего Жеки чем-то легким и бесплотным. Он задохнулся от страха.
– Где мой браслет? – будто издалека произнес женский голос.
– Вы м-меня на понт б-берете… – сдавленно простонал гость. – Инна! Это же т-ты! Вы… п-психи! Оба!
– Убей его! – прошептал женский голос. – Он вор!
Жека истерически икнул. Сцена напоминала Олегу эпизод из «Кавказской пленницы», где укутанная в белое покрывало девушка насмерть испугала своим появлением незадачливого жениха. Он с трудом сдержал смех.
– Когда ты разгреб землю, то увидел зажатый в моей руке браслет…
– Я… я п-подумал… ты выглядел, как м-мертвый… не д-дышал… – взвыл приятель. – Я д-думал, ты умер… и взял б-браслет… Ты не д-дышал… не д-дышал…
– Убей его! – повторил голос.
И Олег, к своему ужасу, ощутил непреодолимое желание полоснуть бритвой по шее товарища детских игр. Что это с ним?
Животное чувство самосохранения подсказало Жеке: лучше подчиниться.
– Эй… эй… не н-надо… не д-делай этого… – забормотал он, покрываясь холодным потом. – Я… отдам… отдам! Б-браслет в целости и с-сохранности. Я хотел… в-вернуть его тебе… к-когда ты выздоровеешь… Он… в-всегда со мной. Я п-принес его… ч-чтобы отдать!
Капелька крови выступила из пореза на шее и потекла за воротник.
– П-погоди… Я п-принес его!
* * *
Крамаренко купил к зиме сапоги с меховыми отворотами: он предпочитал обувь, куда можно заправлять камуфляжные брюки – армейский стиль. Браслет оказался там, внутри отворота, бережно завернутый в полотно и пришитый к меховой подкладке грубыми черными нитками.
Инна и Олег сидели на корточках, рассматривая золотое украшение. На полу стояла керосиновая лампа. Из-за двери комнаты, где закрыли Жеку, связав ему руки и ноги скотчем, раздавались приглушенные вопли.
– П-психи! – бесновался тот. – Шизики! Вас л-лечить надо!
– Вот эти жемчужины и камешки символизируют звезды Млечного Пути… – говорила Инна. – Золотые фигурки мужчины и женщины – аллегория жизни и смерти. Своими объятиями они замыкают круг вечности…
– Откуда ты знаешь?
Она улыбнулась.
– Знаю… А ты, выходит, ничего не забывал?
– У меня был провал в памяти, но постепенно все прояснилось. Особенно после того, как ты рассказала про мой бред.
– Ты повторял: «Отдай браслет… отдай браслет…»
– Теперь мне кажется, что я даже без сознания все видел и слышал. Нас ведь не сразу засыпало. Сначала сверху сползла часть свода… Мой фонарь еще работал, и в его свете что-то блеснуло. Я протянул руку… и тут обрушился целый размокший пласт с камнями. Наверное, я рефлекторно сжал пальцы. Жека потом с трудом их разжал, чтобы взять браслет.
– Думаешь, она, Томирис, все еще лежит там в своих золотых одеждах?
Олег помолчал, вздохнул.
– Курган, скорее всего, давно разграблен. А браслет уцелел… Может, его грабители обронили. Может, кого-то завалило, так же, как меня, только он выбраться не смог. Так и лежал вместе с браслетом, пока не истлел. Вариантов много. Мне повезло! Если бы не дождь, земля бы не обвалилась, и я бы ничего не нашел…
За стенами домика дул норд-вест, швырял снег в окна. Шум моря, казалось, слышался во всех уголках города. Стонали деревья, звенели жестяные трубы.
– Почему ты так долго не признавался, что все помнишь? – спросила Инна.
– Зачем? Как бы я тогда вернул браслет? Жека должен был оставаться в уверенности, что мне память напрочь отшибло. Иначе он бы скрылся и замел следы! А так я его постепенно подготавливал, сообщения странные посылал по электронной почте. На воре шапка горит! Он с детства не отличался храбростью – зато хитрости хоть отбавляй. Поэтому он и браслет не продал.
– Боялся продешевить?
– И продешевить, и жизни лишиться. Жека ведь кладоискательством не первый год занимается, разбирается, что почем. Браслету цены нет! Он это с первого взгляда понял.
– Как бы там ни было, он тебя спас.
– Да, правда…
Олег поднял глаза на Инну. В бледно-желтом свете лампы она вдруг показалась ему совсем другой – не такой, как раньше. Оказывается, у нее тонкие черты лица, красивые губы, чуть раскосые глаза.
– Выпустите м-меня! – орал за стенкой Жека. – Вы оба с-сбрендили! П-придурки! Я же в-все отдал! – Его голос стал жалобным. – С-старик! Ты обещал!
Олег взял девушку за руку – нежную и теплую, с изящной кистью и длинными пальцами.
– Почему ты согласилась мне помогать? – прошептал он.
– Хотелось встретить Новый год в необычной обстановке – с тобой, в доме твоего дедушки. Я думала, ты решил разыграть своего товарища. Ты же говорил, у вас так принято.
– Я лгал…
– Можно мне примерить браслет? – робко попросила Инна.
Ему стало страшно. Что будет, если она наденет украшение, которое ей не принадлежит? Царевне Томирис это не понравится.
– Новый год! – спохватился Олег. – Мы пропустили бой курантов и не открыли шампанское.
– Еще не поздно. У нас на кухне стоит бутылка в ведре со снегом. Холодильник не работает, вот я и…
– Неси ее сюда! – обрадовался он.
* * *
В поезде они уснули под монотонный стук колес. Снег продолжал идти. За окнами тянулись унылые серые поселки, белые равнины, голые деревья.
Браслет лежал в сумочке Инны, которую она крепко прижимала к себе. Ей снилась бескрайняя степь и поросший травой курган, где под толщей земли лежит царевна, одетая в золото, как живая… Еще миг, и начнет вздыматься ее грудь, дрогнут мягкие ресницы, улыбка тронет красивые маленькие губы…
Олегу снилась бешеная скачка, погоня, дробный топот копыт и свист скифских стрел. Сбитый стрелой, он падает на пожухлую траву… Последнее, на чем останавливается его угасающий взор, – золотой браслет на руке Томирис… сверкающие разноцветные камешки и две сплетенные в объятиях золотые фигурки мужчины и женщины.
А вверху, невидимая, струится среди звезд светло-голубая лента Млечного Пути…
Татьяна Устинова
Волшебный свет
Я стою в ожиданье,
Когда вы вернетесь домой,
Побродив по окрестным лесам.
Очень долгим он кажется,
Ваш выходной,
По земным моим быстрым
часам!
Ю. Левитанский. Ожидание
Тата? Таточка, это ты?
Она чуть не уронила мобильный. Чашка с кофе, кторую она элегантно держала на весу, на блюдце не ставила, накренилась, и кофе выплеснулся на юбку.
– Черт, вот черт возьми!
– Таточка, к чему ты поминаешь черта?
Тата, кое-как приткнув чашку на стол, пятерней стряхивала коричневые пятна с тонкой светлой ткани. С каждым движением получалось все хуже и хуже, пятна расползались и приобретали хвосты, как кометы.
– Тата, ответь мне! Я туда попала, или я не туда попала?!
Тата, плечом придерживая трубку, заскулила жалобно:
– Бабушка, почему ты звонишь с какого-то странного телефона?
В трубке помолчали, а потом сказали тоном оскорбленного царственного достоинства:
– Почему со странного? Я телефонирую с совершенно нормального аппарата! По крайней мере, на вид он совершенно обычный!
– Кто?!
– Телефон, – пояснили в трубке. – А что ты имеешь в виду, когда говоришь, что телефон странный?
Тата шумно выдохнула и перестала отряхивать юбку. Теперь по дороге на совещание придется прикрывать пятно ежедневником, словно ей так удобно – носить ежедневник на бедре, как индийская женщина кувшин.
– Бабушка, что это за номер? Ты что, не дома?
– Ну, конечно нет, моя дорогая.
– Господи, куда тебя понесло?
В трубке фыркнули, но и фырканье было царственное:
– Сегодня рождение у Юлии Цезаревны, разве ты забыла?
Тата понятия не имела, когда именно день рождения у Юлии Цезаревны, лучшей бабушкиной подруги.
– Ты, конечно же, поздравишь Юлечку, когда я передам ей трубку, но, Тата, я звоню по совершенно другому поводу! Ты помнишь, что сегодня пятница?
– Смутно, бабушка, – пробормотала Тата. Проклятые пятна на юбке не давали ей покоя, и она все косилась на них, прикидывая, как именно можно минимизировать потери. Может, перевернуть юбку задом наперед?
