— Я приехал сюда не для...
— Не так громко, дорогой! — вставая, перебила она меня. — Я пойду переоденусь. Виктория сейчас принесет лед. Ты приготовишь нам выпить, а затем мы вместе пообедаем.
— У меня нет времени на обед.
Изобразив обиженный вид, она не без нотки язвительности заметила:
— Знаешь, дорогой, ты, будто нарочно, стараешься заставить меня забыть, что мне предстоит провести с тобой всю оставшуюся жизнь.
— Разве все уже решено?
— А разве нет?
— Кажется, не далее как вчера ты выдвигала какие-то условия.
— Ах это! Это только для того, чтобы побыстрей покончить с чувством враждебности. И не затягивай со своим решением. Я хочу как можно скорее стать твоей, и только твоей без всех этих... обсуждений.
Я отошел к окну, присел на низенькое сиденье, бросил на Ники долгий взгляд, помолчал, затем сказал:
— По-моему, мы и так несколько торопим события.
— Да, знаю. Я сама не хотела, чтобы все происходило именно так. Собиралась быть примерной, убитой горем вдовой, где нужно вздыхать, где требуется время от времени опускать мокрые глаза и потерянно хлюпать носом. Я очень, очень хотела, чтобы все выглядело как положено. До мельчайших деталей. Но как только увидела тебя в первый раз, еще до того, как пришел Стэнли, — помнишь? — все мои благочестивые намерения моментально испарились. Это было... совсем как наваждение. Если не хуже. Тогда я сразу же поняла, что все равно не смогу с тобой изображать из себя безутешную вдову, но всячески пыталась оправдать себя, говоря, что это всего лишь один случайный промах, который не может иметь большого значения. Ты, наверное, не поверишь, дорогой, но вчера я придумала этот трюк с кремом для загара только для того, чтобы доказать самой себе, что у меня хватит и характера, и силы воли. Я собиралась только подразнить тебя, дорогой, хотела заставить тебя захотеть меня, а самой проявить волю и ничего не делать. Мне казалось, ты просто завинтишь крышечку, отойдешь и сделаешь вид, будто ничего не случилось, а я... я про себя буду молча над тобой смеяться. Но... вдруг что-то случилось, и назад пути уже не было. Ни для тебя, ни для меня. Да, ты прав, мы несколько торопим события. Я знаю и тоже не хотела бы этого. Но оно уже свершилось, дорогой, и, боюсь, мы с тобой уже вряд ли сможем что-либо сделать.
— Мы можем стараться избегать подобных ситуаций.
— Ну не будь таким дурачком, дорогой! Мы будем создавать подобные ситуации! Во всяком случае, я — это уж точно. Геван, дорогой мой, есть еще кое-что, чего ты, боюсь, не знаешь. Я хотела сказать тебе об этом вчера, но не успела. Дело в том, что почти весь последний год он был практически полным импотентом. Думаю, это было связано с каким-то травматическим явлением в его психике — возможно, та ужасная сцена, когда ты застал нас врасплох, возможно, знание того, что я всегда принадлежала тебе, стало в его подсознании настолько сильным... Когда я пыталась поговорить с ним об этом и пробовала уговорить его сходить к психологу, он будто срывался с цепи... Так что назвать нашу жизнь совместной в полном смысле этого слова можно было только с очень большой натяжкой. Теперь ты знаешь и об этом, Геван. И не забывай: Кен хотел бы, чтобы мы с тобой были счастливы. Он очень, очень любил нас обоих.
Правдоподобность ее слов снова вызвала у меня какое-то смутное раздражение. С одной стороны, все это, возможно, вполне объясняло его пьянство, слезливость, потерю интереса к работе, может, даже объясняло его чисто платоническую любовь к Хильди, но с другой — как же все это было не похоже на Кена, которого знал я!
— Да, тяжелый случай. Особенно для такой женщины, как ты, — проговорил я. — Полагаю, Стэнли смог доказать свою эффективность и в этой области тоже?
Быстро оправившись от явного шока, она с искаженным лицом подошла, нет, подбежала ко мне:
— Как ты смеешь! Как у тебя язык повернулся сказать мне такое, такое... — Тяжело дыша, она закрыла глаза. Затем, взяв себя в руки, снова их открыла, неожиданно улыбнулась доброй, по-своему даже загадочной улыбкой. — Мне не следовало забывать, что ты на редкость чувствительный парень, мой Геван. Ты чувствуешь себя виноватым перед Кеном, тебя терзают угрызения совести за вчерашнее, поэтому ты, искренне желая наказать самого себя, хочешь как можно больнее ударить меня.
Она подошла еще ближе, медленно опустилась на колени, взяла мою руку в свои, поцеловала в ладонь, затем на секунду прижала ее к своей щеке.
— Не Стэнли, мой друг. Вообще никто, хотя многие мужчины, очевидно каким-то шестым чувством догадавшись о том, что происходит, весьма прозрачно намекали на свою готовность проявить деликатность и не раскрывать секретов наших отношений. На определенных условиях, конечно. Черт побери, я ведь не лицемер, Геван! Да, такой уж меня создала мать-природа: чтобы мной овладевали по меньшей мере тысячу раз в год. Конечно же меня не раз и не два мучили соблазны, конечно же не раз и не два я была на грани срыва, была готова им поддаться. Бывали моменты, когда я бешено металась по дому, как разъяренная тигрица, страшась того, что вот-вот не выдержу и либо, презирая себя, начну в отчаянии одиночества удовлетворять себя сама, либо просто сойду с ума. Но каждый кусочек, каждая частичка моего тела желала тебя, Геван. Тебя, только тебя, и никого другого! Именно это и случилось с нами вчера, дорогой, когда вся моя нерастраченная энергия, все мои накопившиеся чувства вдруг выплеснулись наружу. Помню, всего за секунду до того, как я полностью потеряла способность что-либо соображать, у меня в голове стояла глупая мысль: хочу ли я вызвать у тебя чувство животного страха или причинить тебе боль? — Она поцеловала костяшки моих пальцев, слегка откинулась назад, сев на пятки, и снова улыбнулась. — Знаешь, проснувшись сегодня рано утром, я долго лежала в постели. Все потягивалась и потягивалась... Будто проснулась в мире полном роз, музыки и любви. Расчесывая после душа мокрые волосы, я представляла себе, как вот-вот залезу к тебе под одеяло, разбужу тебя нежными, полными чувства ласками и мы снова займемся любовью. Я понимала: скоро, вот уже очень скоро я на самом деле смогу это делать, и мне стало так хорошо, что я вроде бы ни с того ни с сего громко рассмеялась. То, что мы вчера сделали, Геван, тебе, может быть, кажется ужасным, а вот я сегодня чувствую себя совсем как невеста. И если это вызывает у меня такие счастливые чувства, такие добрые ощущения, то разве может оно быть ужасным? Ты не находишь?
— Да, наверное, только такими и должны быть наши разговоры, — помолчав, ответил я. — Искренне надеюсь, они такими и будут, если все пойдет именно так, как ты хочешь, как ты предполагаешь, но сейчас, Ники, нам надо прежде всего поговорить о том, для чего я, собственно, сюда и приехал.
— У тебя такой ужасно серьезный вид, Геван!
— Поскольку тебе удалось убедить меня в том, что вопрос с Мотлингом для тебя почему-то достаточно важен, я счел, что будет честным и справедливым приехать и лично сообщить тебе о моем решении. Я не считаю, что Мотлинг тот человек, которому следует доверить управление «Дин продактс». Это целиком и полностью объективное решение. Оно не продиктовано ни желанием сорвать на тебе зло, ни попыткой таким образом отомстить.
— Но неужели ты не понимаешь...
— Позволь мне договорить. Да, у Уолтера Грэнби есть слабые стороны и недостатки, но немало и сильных. Я могу оставаться здесь ровно столько, сколько потребуется, чтобы вернуть сюда всех тех, кого Мотлинг заставил уйти, наладить стабильную работу компании и повернуть ее в правильном направлении. Таково мое решение, именно таким образом я твердо намерен распорядиться моими голосами в понедельник.
Ники, нахмурившись, медленно поднялась. Отошла к кофейному столику, прикурила две сигареты, так же неторопливо вернулась к окну, присела рядом со мной на низенькое сиденье и протянула мне одну из них. Сделав глубокую затяжку, она задумчиво сказала:
— По идее, мне следовало бы взорваться от бешенства.
— Именно этого я и ожидал.
— Да, но тогда бы ты ничего не захотел слышать, а я хочу, чтобы ты спокойно все выслушал. А теперь наберись терпения и послушай, пожалуйста. Мы с самого начала делали все не так. Хотя нами руководят совершенно различные соображения, мы все, Лестер, Стэнли, полковник Долсон и я, начали оказывать на тебя давление, Геван. К сожалению, просто забыв про твое упрямство, про твое категорическое нежелание следовать чьей бы то ни было указке. А нам следовало бы просто выложить перед тобой все имеющиеся факты, реальные факты и дать тебе возможность самому принять абсолютно объективное логическое решение. Надо было полностью довериться твоему пониманию. Тогда бы ты, уверена, наверняка встал на сторону Стэнли.
— А может, и нет, Ники. Может, совсем наоборот. Может, он не так уж хорош, как вам всем кажется?
Она стукнула кулачком по моему колену.
