— Что ты разбила? — спокойно поинтересовался он, усаживаясь на неудобное место у двери.
— Чашку, — пожала плечами Лера. — Это судьба.
— Какая еще судьба? — начал закипать Самойлов.
— Элиза очень хотела чашку, а ты ей не отдал. Вот…
— Убирайся из моего дома, — неожиданно для себя Прохор Аверьянович затрясся и сжал кулаки. — Немедленно! Иначе я за себя не отвечаю!
Лера молча протянула Гоше ладонь. Тот, избегая смотреть на Самойлова, начал рыться в карманах.
— У меня… нет долларов, — прошептал он.
— Ничего страшного, — успокоила Лера. — Меня устроит и в эквиваленте.
Самойлов, чувствуя себя полным дураком, смотрел, как Гоша выгребает деньги на стол и пересчитывает их, набирая следующую двадцатку. Заподозрив неладное — слишком уж спокойной и самоуверенной выглядела девчонка, — Прохор Аверьянович решил осмотреть пол и заглянул под стол. Не обнаружив никаких осколков, он встал и открыл дверцу под раковиной. Поверх вчерашнего мусора в ведре лежали осколки старой щербатой чашки, которую некурящий Самойлов иногда подсовывал своим гостям вместо пепельницы.
— Я случайно столкнул с подоконника вашу драгоценную чашку, — бормотал Гоша. — Валерия сказала, что вы за это разбитое сокровище выгоните ее на улицу. Я не поверил, что за такое можно… Мы поспорили, и вот…
В этот момент Самойлову стало так жалко Гошу Капелюха, что в горле даже образовался спазм, мешающий дышать. Он вспомнил себя, двадцатилетнего, в «карауле» под балконом любимой девочки, под дождем, в насквозь промокших кедах, и ее улыбку победительницы потом…
— Прохор Аверьянович, не расстраивайся ты так, — посочувствовала Лера, заметив странное выражение его лица. — Меня трудно обидеть. Вот если бы ты физически выставил меня за дверь, вынес, так сказать, столкнул с лестницы — это другое дело. Угрозы на меня никогда не действовали. Тем более что я с этой чашкой ну совсем не виноватая!
Самойлов, как ни странно, сразу успокоился — извинений никто не требовал. Нормальные люди обижаются тем сильнее, чем беспочвенней обвинения. А эта… Неужели подобная жизненная выносливость обусловлена отсутствием воображения? Он набрал в тарелку еды, налил чаю в большую кружку и отправился в гостиную, оставив Гошу погибать. Выйдя за поворот в коридоре, Самойлов неожиданно для себя остановился и стал подслушивать.
— Все мужчины странные, — подвела итог Лера. — Скажи женщине, что разбита чашка из старинного сервиза, она бросится пересчитывать чашки. А мужчина лезет под стол искать осколки.
— Потребность у нас такая есть — улики искать… — объяснил Гоша, достойно дополнив этой фразой едва намечающиеся представления девочки Леры о мужском дебилизме.
Он поел не спеша, потом посмотрел минут двадцать бокс по спортивному каналу. Жизнь текла совсем рядом — стоило только протянуть руку к пульту телевизора и выключить завесу, мешающую разглядеть ее. Кровь и слюна на экране — квартира якобы мертвого адвоката, — усыновленный мальчик, который не брат и не сын. Старик, вероятно, задремал и пролил остатки чая на брюки, оттого и дернулся.
Он прислушался. В квартире стояла тишина. Старик прошел сначала в спальню, сменил брюки. Потом, тихо ступая в мягких тапочках, дошел до поворота в кухню и выглянул.
Гоша и девочка Лера спали, улегшись головами на кухонном столе. Синие чашки, надкушенный персик. Эти двое спали так самозабвенно — никакого намека на неудобство в безмятежных лицах. «Благословенна молодость и жажда жизни, — подумал Старик. — Только они могут победить любое разочарование и страх, и даже смерть, исчезновение трупа, проигранные деньги, зарождающееся желание — все покрывает сон тягучим счастьем забытья и выздоровления»…
На свое старое место работы Старик поехал на метро. Убедившись, что он в коридоре один, снял с показательного стенда фотографию Капустина Антона. Потом отправился к секретарю за фотографией Зои Ялиной, исчезнувшей после ссоры с сестрой из дома с маятником Фуко. Добыть фотографию Инны оказалось посложней — искали ее сестру, поэтому Старику досталась небольшая — анфас и в профиль, с номерным знаком заведенного уголовного дела на груди.
На новое место работы он добрался на такси. На вопрос: «Где Капелюх?» — ответил: «Спит у меня на кухне». Вытащил фотографию Саии Чен из папки, на минуту зашел к штатному доктору извиниться за ночной звонок.
— Как аритмия? — перебил его извинения доктор. — Все еще мучает? Хотите совет? Я знаю — вы человек одинокий. Поселите с собой дальнюю родственницу, племянницу троюродную или просто девчонку с улицы подберите. Чтобы молодой была и глупой, такой, знаете… — доктор азартно замахал руками, подбирая нужные определения, — с обкусанными ногтями и запахом моря под мышками! Востроглазенькую, хищную, чтобы мечтала поступить учиться непременно на актрису, таскала бы у вас деньги потихоньку, по два часа болтала с подружками по телефону, била чашки из бабушкиного сервиза и никогда не слышала о Ницше и Стравинском!
— Вы в порядке? — всерьез обеспокоился Самойлов, чем на время прекратил энергичный поток наставлений, как избавиться от аритмии.
Доктор очнулся и с внимательной грустью посмотрел на Самойлова.
— Поймите, любезный Прохор Аверьянович, смерть подступает не ночью, когда вы никак не дождетесь следующего удара замешкавшегося сердца. Таких, как мы с вами, смерть подстерегает в очередях к чиновнику, чтобы отсудить метры кем-то отгороженной комнаты.
— Откуда вы знаете? — Самойлов опешил настолько, что пришлось искать места присесть — ноги подкосились.
— Простите мою болтливость, — сник доктор, — но ваши бывшие коллеги пару лет назад узнали, что вы добиваетесь справедливости по какому-то сутяжному делу, и стали хлопотать об интересном и не слишком обременительном занятии для вас. Их, кстати, об этом попросил чиновник достаточно высокого ранга. То ли на ваш счетчик кто-то подсел, то ли половину комнаты после ремонта дома оттяпала фирма с сильной «крышей». Да суть не в этом! Поймите, в вашем возрасте желание жить нельзя растрачивать в очередях за справедливостью — его необходимо тренировать, как позвоночник или мышцы ног, как память, в конце концов!
— А вы не знаете случайно, что за чиновник хлопотал о моей занятости? — спросил Самойлов.
— Большой чиновник, — кивнул доктор.
— Из Управления внутренних дел?
— Берите выше! — доктор показал указательным пальцем в потолок.
— Из министерства?…
— Еще выше.
Поскольку Самойлов совершенно не мог себе представить — куда еще выше, доктор проговорил шепотом, всей своей мимикой показывая важность информации.
— Избирательная кампания президента? — не поверил Самойлов. — Ерунда какая-то!
— Никакая не ерунда. Поверьте моему совету, Прохор Аверьянович, заведите себе…
Самойлов выскочил из кабинета доктора и решительно направился к директору. Тот долго отпираться не стал. Да, была парочка звонков от весомых людей, но и без этого он бы обязательно взял к себе в компанию и даже на щадящий режим такого специалиста, как…
Оклик директора догнал Самойлова уже в коридоре. Он вернулся в кабинет, уговаривая себя не анализировать — злость подступала спазмами к горлу.
— Саия Чен. Мне сказали, что ты сегодня смотрел ее дело. Уже в курсе?
— В курсе чего? — спросил Старик.
— Она пропала, — буднично заметил директор. — Нужно было подписать парочку документов, а она не приехала в офис. Курьером вручить под расписку бумаги тоже не удалось. Ее ежегодное медицинское освидетельствование к нам не поступило. На меня работает частный сыщик, юркая девчушка, она пробралась в «Салют» и разнюхала, что Саию не видели давно. Из текстильной компании Чен уволилась восемь месяцев назад, перебивалась случайными заработками на рынке, а это, сам понимаешь, без всяких концов.
— Мне начать розыск? — спросил Самойлов.
— Подождем пару месяцев до получения взноса. Но если кто-то заявит об исчезновении или объявится родственник Чен, желающий получить страховку, на фирме будет объявлена готовность номер один. Так что помозгуй пока, прикинь варианты.
У себя дома через час Самойлов закончил работы по изготовлению стенда — прикрепил к стене кусок фанеры, на который пришпилил лист ватмана, а на него — пять фотографий. Фотографии сестер Ялиных он поместил одну под другой — Инка оказалась снизу. Фломастером написал даты исчезновения. Лера и Капелюх с интересом отследили все его действия и даже помогли с закреплением фанеры на стене.
— Покой нам только снится, да? — зевнула Лера. — Ты передумал — будешь искать моего брата? — она кивнула на фотографию Антона-первоклассника.
— Прежде чем услышишь ответ, тебе стоит уяснить некоторые особенности моего поиска.
