Ознакомительная версия.
– И?
– Вызов принят!
– И когда они приедут?
– А я знаю? – огрызнулся муж. – Рождество! Я никогда не думал, что в праздники столько домов горит и столько людей умирает! Мне казалось, в праздники все отдыхают.
– Вот когда люди отдыхают, они и вляпываются во всякие неприятности. А вовсе не на работе.
– И что нам делать?
– Не знаю.
Нежная мелодия напомнила им, что время истекло.
– Я могу сделать еще один звонок, – уныло сказал Аркадий Павлович. – Только не знаю, кому. Нужен человек, который наверняка был бы сейчас в Москве и имел отношение к органам. И к его мнению прислушивались.
– Что, у тебя нет такого человека?
– Если подумать… Следователь. Когда на меня завели уголовное дело, – Телятин сглотнул, – мы каждый день общались. И почти нашли общий язык.
– Ты дал ему взятку?
– Я бы дал. Но он не берет, – вздохнул Аркадий Павлович. – Поэтому он сейчас наверняка дома. Те, кто берет, в Египет укатили. Или куда подальше, на Мальдивы или в Таиланд. А этот честный. Дурак. Денег не взял, еще и дело хотел завести о даче взятки должностному лицу. Хорошо, Моисей Яковлевич меня вытащил.
– Но это было давно…
– Он мне еще звонил. Этот следователь. То есть я ему. Когда склад обчистили. Просил посодействовать. Мне страховка была нужна, а там дело темное. И не без моего участия, – скромно сказал Аркадий Павлович.
– А при чем тут страховка? Почему ты ему-то звонил?
– Во-первых, мир тесен. Они небось все друг друга знают, в органах. А во-вторых, его перевели. На повышение пошел. Сейчас зампрокурора. По нашему, кстати, округу.
– И что он тебе сказал?
– Что взятки давать нехорошо и по мне давно тюрьма плачет. Хотя я только намекнул. К его мнению уж точно прислушиваются. Репутация-то безупречная. Уж сколько раз его проверяли! Я и сам, каюсь, телегу накатал, после того звонка.
– Полезное знакомство, – съязвила Ульяна Федоровна. – Как его зовут?
– Савелий Игнатьевич.
– Старый, что ли? Имя какое-то древнее.
«А сама?» – хотел съязвить Телятин, но удержался. Сказал со вздохом:
– Немолодой. С принципами, сволочь.
– А ты его сломать пытался.
– Пытался. И так заходил, и эдак. Бесполезно. И сейчас не хотелось бы звонить. Да нужные-то люди все разъехались. И вряд ли они помогут. У нас с ними, как бы это сказать? Чисто деловые отношения. Они точно подумают, что я спятил. Или опился. Вся эта история кажется фантастической.
– Это правда, – согласилась жена. И тут же напомнила: – Аркаша, время идет.
– Лика, если б я знал! – развел тот руками. – Я звонил соседям, звонил в полицию, в «Скорую», пожарным…
– Позвони честному человеку, – пожала плечами Ульяна Федоровна.
– Но тогда я сяду!
– А если не позвонишь – умрешь.
– Я не могу…
– Решать тебе. В моей жизни давно уже ничего хорошего не было, так что я готова умереть.
– Как так: умереть? – вздрогнул Аркадий Павлович.
– Ты еще не понял, что все серьезно? Свидетелей в живых не оставят. А мы – свидетели.
– Я не хочу в тюрьму!
– Как скажешь… Мы задохнемся в дыму. Может, лучше с крыши прыгнуть?
– Но что я скажу?
– Правду. Что ты нанял киллера. Правду легко говорить. А вот если ты будешь мямлить и запинаться, он тоже подумает, что ты пьян.
– Это бредовая идея, – пробормотал Телятин. – Мы уже столько лет не общались. Он наверняка сменил номер мобильного телефона. Он ведь теперь зампрокурора…
– А ты проверь.
– Да пожалуйста! – Аркадий Павлович сопя стал тыкать пальцем в кнопки. – Где он у меня? Ага… «Полезные знакомства»… – Але? Савелий Игнатьевич? С Рождеством! Узнали? Ах, определитель номера… Еще не спите? Бессонница, понимаю… При такой-то работе… Что надо? А почему как Телятин, так сразу: что надо? Такой я человек… Да, собственно… Понимаете, Савелий Игнатьевич, я попал в историю. Заказал жену. Да, вы правильно поняли: киллера нанял. Друг мой, директор частного охранного предприятия, посодействовал. Какого-то чеченца уговорил. Не в смысле, что с Кавказа, а воевал там. Вообще-то он русский. Но с головой не в порядке. У меня? Нет, у меня в порядке. Да, трезвый. Не до шуток мне, Савелий Игнатьевич. Моя жена, к несчастью, все узнала. То есть к счастью. – Телятин вытер тыльной стороной ладони пересохший от волнения рот. – И вот сидим мы с ней на чердаке… Заперли нас. Потому что киллер пришел к нам домой и… В общем, решил убрать всех. И ее, и меня. Кончить, одним словом. Подожгу, говорит, дом. Не удивляет? У меня батарея садится, Савелий Игнатьевич, – жалобно сказал Телятин. – То есть уже села. Вот позвонил вам – и все. Что хочу? Жить хочу. Не удивляет? Что-то подобное ожидали? Да, засчитайте как чистосердечное признание. Только спасите! У…
Телятин растерянно посмотрел на телефон.
– Что? – спросила жена.
– Все. Умер.
– Кто? Савелий Игнатьевич?
– Телефон!
– А следователь? То есть зампрокурора?
– Живой, что ему будет?
– И что он сказал?
– Что засчитает мне чистосердечное признание.
– Но он пришлет сюда полицейских? Как быстро?
– Не знаю. Он даже адрес не спросил. Вообще-то он его знает. То есть знал. Но это было так давно… – Телятин вздохнул.
– Все правильно: зачем ему это? Искать адрес какого-то мебельщика, к тому же вора…
– Я не вор!
– Вор, – ласково сказала Ульяна Федоровна. – Ты вор, Аркаша, и прекрасно это знаешь. И со складом ты темнил. Сам же его и обнес. Твои люди. Или, скорее, Гарика. Страховку хотел получить, кредит вернуть. На месте Савелия Игнатьевича я бы тебя просто послала, как это сделали все остальные.
– Меня не послали!
– Тебя послали. У тебя никого нет. Кроме денег. Деньги есть, это правда. Но деньги – это не кто, а что. Неодушевленное. Они сами никуда не побегут. Надо, чтобы кто-то с ними побежал ради тебя. Есть люди, которые способны рисковать жизнью ради тебя? Необязательно жизнью. Хоть чем. Которые к тебе относятся как к человеку, а не как к кошельку?
– Ты есть, – тихо сказал Аркадий.
– А как ты со мной обращался? – так же тихо спросила Ульяна Федоровна. – Вот и подумай: стоило оно того?
– Лика…
– Все. Теперь можно расслабиться, – Ульяна Федоровна встала. – Позвонить мы больше никому не можем. И нам никто не может. Придется положиться на судьбу. Вот насколько мы виноваты – столько и получим. А ты передо мной виноват…
– Но и ты передо мной.
– Какую же мы оба сделали глупость!
– Согласен, – Аркадий тоже встал.
Ульяна Федоровна подошла к наваленным на баррикаде коробкам и стала в них рыться.
– Что ты делаешь? – спросил муж.
– Ищу зарядное устройство.
– У меня последняя модель. Даже если найдешь, оно к моему мобильному не подойдет.
– Выходит, старое-то, оно верней?
– Выходит, что так, – кивнул Аркадий. – Перестань суетиться, Лика. Просто посидим. Молча.
Ульяна Федоровна со вздохом достала из коробки сверкающее вечернее платье.
– Когда-то я в него влезала, – сказала она и прижала пахнущую сладкими духами ткань к лицу. Запах сохранился до сих пор, ее запах. Сладкий, тягучий, как карамелька, у многих вызывающий раздражение. Но Ульяна Федоровна его обожала и никогда не меняла духи. Это был запах ее молодости, ее красоты. Женился же на ней Аркадий. И не по расчету, а по большой любви. Ни он, ни она тогда ничего не имели. Совсем не дурнушкой она была. Нет, не дурнушкой.
– Ты была красивой, – тихо сказал муж, словно в ответ на ее мысли.
В этот последний час жизни они вдруг снова стали слышать друг друга. Не только слова, но и мысли, что гораздо ценнее. Ведь они прожили вместе четверть века и проросли друг в друга корнями. А когда попытались их разрубить, рухнуло само дерево жизни. Надо было пройти через весь этот кошмар, оказаться на грани жизни и смерти, чтобы понять очевидное…
– Тебе нравятся мои духи?
– Да, – признался он.
– Почему Кристина?
– Она модная. Молодая. Была.
– Не такая уж молодая. Журналов глянцевых насмотрелся?
– Приятно, когда рядом с тобой ухоженная женщина.
– Виновата: признаю. Это все из-за того, что у нас нет детей. Заедала тоску пирожными. А ты все время пропадал на работе.
– Иди сюда, – тихо позвал Аркадий.
Ульяна Федоровна подошла и не обняла, нет, привалилась к нему сбоку, обхватила руками за шею. Так они стояли и молчали.
– Ты чувствуешь? – тревожно спросила вдруг она.
– Нет. А что такое?
– Дымом пахнет! Он все-таки поджег дом!
Это было похоже на игру в казаков-разбойников. Иван Петрович крался по дому, держа в руке заряженный пистолет и настороженно прислушиваясь к тому, что вокруг происходит. На каждый шорох он вскидывал руку и целился в невидимого противника. Он знал: Ситников где-то в доме, и самое разумное, что можно сделать, это уйти. Сейчас, когда путь открыт, никто не мешает, как раньше, уйти, убежать, скрыться.
Он хотел уйти с первой же минуты, с того момента, как понял, что в доме посторонние. Что план, казавшийся идеальным, рухнул. Когда неопрятная толстуха, открывшая дверь, назвала его Иваном Петровичем и силой затащила в дом, надо было сопротивляться. Извиниться, дверью, мол, ошибся, и уйти. Бес попутал. Он ведь и куртку не снимал, и держал в поле зрения входную дверь, потому что хотел убежать. Только об этом и думал. И после того, как нашли труп Кристины, тоже хотел уйти. Но потом вдруг понял, что может заполучить кучу денег. И остался.
Ознакомительная версия.
