когда объятья исчерпали меру уместности.
– Посылаю всех на …! – крикнула Анька, свирепо скосив глаза на здание театра, – сраные знаменитости! Драть их в жопу! Звёздный состав! Тьфу! Тьфу! Пусть провалятся!
– У тебя жених, что ли, здесь? Поссорились?
– Да ты что, смеёшься? Какой жених? – отмахнулась Анька и как-то вдруг заспешила, – а вы куда идёте? К Садовому? Пошли вместе!
Пару минут она тараторила о своих делах – туда, мол, её зовут, сюда приглашают, а она, дура, всё не уходит с Перовской, чтоб не обрушить репертуар. Тьфу бы на него, да не позволяет порядочность. Мёдом ей там намазали! Потом вспомнила:
– Тебя, Светочка, Верка наша разыскивала на днях. Нашла?
– Можно сказать, да. Но только сегодня её саму нам пришлось искать.
– Как так?
Дойдя до Кольца, свернули направо и зашагали к Смоленскому. Две подруги коротко рассказали Аньке о том, как Верка попала в руки к священникам. Разумеется, они начали повествование не с событий недельной давности, о которых Света от Риты знала уже, а с прослушивания у Шпивакова, где оказался митрополит. Рассказ актрису потряс.
– Хо-хо! – вскричала она, – ништяк!
Обсуждая наглость и дикость отдельных личностей, миновали Новый Арбат, бульвар и остановились возле метро "Смоленская".
– А давайте выпьем чего-нибудь, – предложила Анька, мотнув вихрастой башкой на торговый центр "Смоленский", – там есть кафе.
– А в нём целоваться можно? – на всякий случай спросила Света.
– Да я в нём даже и трахалась!
– С девкой?
– Нет, с пацаном.
– Так это другое дело! Гей-пропаганда запрещена теперь, слышала?
– Их самих надо запретить, – рассердилась Анька и повела подружек в торговый центр. Кафе на втором этаже действительно оказалось очень уютненьким: никаких глазеющих мужиков, никакой охраны, публика – чистенькая, моложе тридцати лет. Заняв стол в углу, бизнес-леди, актриса и поэтесса спросили ром и пирожные. Первый тост был за встречу.
– А точно ведь, мне часов в двенадцать кто-то писал, что Верка на репетицию не пришла, – припомнила Анька, докурив "Кент", – я сама сегодня там не была, ничего не знаю. А вы что-нибудь предприняли?
– Мы поехали в Новодевичий, – сообщила Рита, и, пока Света ела пирожное, рассказала о чаепитии с настоятельницей. У Аньки глаза полезли на лоб.
– Она чего, дура?
– А это чего, пирожное? – пропищала Рита, взяв ложечку и воткнув её во вкуснятину, – то, что дура она – понятно и Светочке. Это даже не обсуждается. Ужасает другое – то, что это не ограничивается стенами монастыря! Это расползается дальше. И заражает всё, как чума! Разве можно было вообразить такое ещё лет десять назад?
Но Анька, как оказалось, мыслила куда глубже.
– Лунные бесы! – взвизгивала она, опять наполняя бокалы, – лунные бесы! Средневековый бред! Как можно всерьёз говорить об этом? Взрослая женщина! Вероятно, с образованием! А несёт какую-то мракобесную ересь. Нет у Луны ни одного беса! Луна приходит сама.
Рита подавилась пирожным и стала кашлять.
– Луна приходит сама? – повторила Света, заботливо приложив к её рту ладонь, чтоб липкие крошки не разлетались, – что ты имеешь в виду?
– Да я ровно то имею в виду, о чём я сказала! Луне помощники не нужны. Она абсолютно самодостаточна. А попы везде ищут бесов! Я ведь сама делала кладбищенский приворот. Ты чего, забыла? Я тебе первой рассказывала об этом в кафе, восемь лет назад! Меня ещё вырвало тогда, помнишь?
– Прямо в кафе?
– В каком, …, кафе? На кладбище кровью вырвало, когда я от могилы шла!
– От какой могилы?
На лице Аньки возникло нечто вроде досады. Рита откашлялась.
– Да рассказывай по порядку, – злобно проговорила она, обращаясь к Аньке, – что ты всё воду мутишь? Одно говно от тебя! Рассказывай!
– Ром! – заорала Анька. Поняв, чего она хочет, подруги выпили с ней и съели по маленькому кусочку пирожного.
– Он, короче, пообещал жениться на мне, – с вальяжными жестами приступила к рассказу Анька, утерев рот салфеткой, – и не женился.
– Да врёшь ты всё, – перебила Света, – не обещал он тебе жениться! Он говорил, что не женится ни на ком, а если и женится, то, скорей всего, на тебе.
– Да ты-то откуда знаешь? – взорвалась Анька, – ты вообще ничего не помнишь, кобыла глупая! Ты не помнишь даже, где меня вырвало! Ритка, слышала? Эта тварь мне будет рассказывать, кто мне что обещал! Пипец!
– Светочка, уймись, – предложила Рита, – я понимаю, что под воздействием алкоголя наследственность обостряется, но она не красит тебя.
Света скорчила невообразимую рожу, изображая папочку на судебных дебатах. Рита не удержалась от смеха. Анька, не обратив внимания на кривляку, продолжила свой рассказ:
– Я ведь за язык его не тянула! На фиг он мне усрался? Двадцатишестилетний смазливенький гинеколог!
– О! – воскликнула Света, взяв сигарету.
– Из бирюлёвской районной клиники!
– Фу! – поморщилась Света, щёлкая зажигалкой.
– Вот именно, ты всё правильно поняла. Короче – не человек, а енот! Я так называю всех демагогов. Вы знаете, кто такой демагог? Это тот, кто сможет втолковать женщине, что висячий фаллос лучше стоячего!
– Языком? – опять перебила Света.
– Да. Во всех смыслах. Когда он мне всё-таки засадил с тридцатой попытки, я зарыдала! Не знаю, чем он завлёк эту медсестру с длинным носом. Видимо, показал ей язык.
– Волненко, я тебя сейчас придушу! – не сдержалась Рита, – к делу, пожалуйста, перейди!
Взглянув на неё презрительно, Анька заговорила с гораздо меньшей охотой:
– Я обратилась к парапсихологу. Проще говоря, к ведьме. Ведьма велела поставить две свечки в церкви – да не в любой, а в конкретной. Где-то, по-моему, на Октябрьской эта церковь находится. И огарки велела принести ей. Две свечки дала. Я всё это сделала, принесла огарки. Ведьма мне говорит: "Теперь ты должна отыскать на кладбище – на каком, неважно, могилу женщины с твоим именем. Анна, то есть! Так вот – отыскать могилу любой какой-нибудь Анны, которая умерла не ранее сорока дней назад, зарыть там эти огарки и прочитать заклинание, текст которого я тебе напишу. Это надо сделать глубокой ночью, между двенадцатью и тремя часами, чтобы к тебе спустилась Луна!"
– Как это возможно? – спросила Рита, – вечером посетителей выгоняют с кладбища!
– Твою мать! – разозлилась Анька, – ты бы лучше спросила, как я смогла найти такую могилу! Это было труднее, чем напоить охранников и остаться ночью на кладбище. Я могу продолжить?
Рита кивнула. Анька продолжила:
– Я всё это проделала. И ещё одну штуку. Но про неё рассказывать не могу, должна хранить тайну. Иначе – смерть вам обеим! Короче, я всё это проделала и пошла к воротам. Вдруг слышу, сзади – шаги! На пустом-то кладбище, за полночь! Кто-то тихо идёт за мной, скрипя снегом… А ведьма мне запретила оглядываться. Да, так и сказала: "Что бы там ни случилось – не оборачивайся, иначе ты пожалеешь!" Но я, коза, обернулась.
– И? – вырвалось у Светы, поскольку Анька умолкла, чтоб закурить. Закурив, она выпустила дым.
– Ну, и пожалела.
Рита и Света испуганно заморгали.
– Да почему пожалела? – спросила первая.
– Потому, что
