ее.
– Что ты имеешь в виду?
– Теперь я поняла, почему она была такой безнравственной, легкомысленной и безразличной. Она не была исчадием ада, как считала моя мать, она была опустошенным и разбитым сосудом, каким стала я, три года назад.
– Значит, мои догадки оказались верны. В городе прячется долбаный извращенец, и мы обязаны его отыскать!
Комнату заливал солнечный свет, струящийся сквозь прозрачный голубой занавес. Окна выходили в сад, и шум автомобилей с проезжей части, почти не был слышен. На стенах висели плакаты поп-звезд и постеры к фильмам. Кровать аккуратно застелена, а на письменном столе лежали учебники, тетради и старый ноутбук, словно хозяйка вышла на минутку.
Анна, с интересом, осматривала все вокруг. Констанца стояла рядом, пытаясь держать эмоции под контролем. Раз в год она открывала эту спальню, чтобы протереть пыль, пропылесосить, выстирать шторы, сменить постель. Убираясь, она возвращала предметы на свои места, словно надеялась, что ее старания способны воскресить дочь. Она бы все отдала, дабы увидеть, как ее малышка танцует под звуки громкой музыки, готовится к театральной постановке, рисует акварелью, корпит над домашним заданием. Но все это Констанца могла лицезреть лишь во снах и смутных воспоминаниях. Никогда больше дочь не войдет сюда, не разбросает вещи, ни оставит чашку на письменном столе, не забудет застелить постель. Ее больше нет! И только комната напоминает о том, что когда-то маленькая девочка была здесь счастлива. Или несчастна…
Анна заметила, что глаза Констанцы покраснели. Женщине трудно было находиться в спальне дочери. Она подошла к ней и взяла за руку.
– Спасибо, что показали мне ее обитель.
Констанца, сдерживая себя, чтобы не заплакать, выдавила улыбку.
– Думаю, нам лучше уйти отсюда. Если останемся здесь еще на пару минут, то затопим первый этаж слезами и придется выкинуть ковер и делать ремонт, – Анна потянула Констанцу к выходу.
Женщина рассмеялась, на ее глазах выступили слезы. Она кивнула и последовала за девочкой. Выйдя в коридор, Констанца закрыла дверь спальни на ключ.
– Вашей дочери повезло. Вы любящая и заботливая мать, которая делает все возможное, чтобы сохранить память о ребенке. Простите меня, что я вас тогда обидела. Я понимаю, почему нет фотографий в доме, вы не забыли об Анне. Вы не хотите, ежесекундно расстраиваться, глядя на ее снимки.
Констанца кивнула. Младшая дочь Марии была смышленым ребенком и очень упрямым. При первой встрече, девчушка ей показалось застенчивой и пугливой, но оказывается, у нее был характер, который помогал ей трезво оценивать происходящие вещи и добиваться правды.
Анна смотрела на подавленное состояние женщины и ненавидела себя. Она хотела помочь сестре узнать, где ключ от закрытой комнаты, но не желала расстраивать Констанцу. Но что сделано, то сделано. Она сдержала обещание, а дальше, пусть Кристи сама разбирается с секретами своей подруги.
Адвокат сидел на террасе, смотрел на реку и пил большими глотками виски из круглого бокала. Его короткие волосы были взъерошены. Пиджак и галстук валялись на соседнем плетеном кресле. Белая рубашка была расстегнута на две верхние пуговицы, словно блондину не хватало воздуха, и он решил ослабить хватку льняного полотна, стягивающего шею.
Время играло против Мирела. Трое покупателей заинтересовались усадьбой, а он тянул с ответом. Ему пора было продать особняк, и вернутся домой, но он не мог заставить себя уехать. Второго шанса у него не будет. Если он снова посетит этот городишко без весомых причин, то вызовет подозрение. Адвокат любил рисковать, но не своей свободой.
Над рекой пронеслась стая стрижей, громко пища. Мирел посмотрел в сторону улетающих птиц и отхлебнул виски. Он не часто пил алкоголь, только в стрессовых ситуациях. А они крайне редко происходили в его жизни. Спиртное расслабляло его и помогало осмыслить положения дел, не упуская важных деталей.
Издевательства над священником ушли на второй план, сейчас в приоритете была девчонка. Ситуацию усугублял тот факт, что Мирел оказался совершенно один, не Феличии, не Адриана рядом не было. Он должен был все сделать сам!
Блондин облизал губы и вновь отпил из бокала. Ему нужен был идеальный план! Никаких свидетелей, никаких улик, все должно пройти безукоризненно. Она попадет в ловушку, и на этот раз, он не будет с ней так мягок. Он уничтожит ее, заставит просить пощады, сломает хрупкую плоть, раз и навсегда!
Адвокат почувствовал, как возбуждающая волна прошлась по телу. Он довольно улыбнулся, предвкушая, что сотворит с дерзкой девчонкой. Он истязает ее до смерти, пока душа не покинет тело, а после выбросит, как сломанную вещь!
Улыбка Мирела стала еще шире. Он был готов продать душу дьяволу, чтобы желаемое стало осуществляться прямо сейчас, прямо здесь! Жажда крови затмевала разум, но он старался контролировать себя. Адвокат не желал оказаться на скамье подсудимых, как те идиоты, которых ему приходилось защищать. Мирел знал, что даже незначительная ошибка может стать для него роковой, и перечеркнуть всю жизнь. А в мире оставалось еще столько свежего мяса, которое он намеревался попробовать!
Часовня была пустынна. Огоньки свечей нервно вздрагивали от легкого сквозняка, заставляя пламя плясать в удивительном танце. До вечерней службы было еще время, и горожане, увязшие в бытовых хлопотах, не спешили посетить божью обитель.
На первой скамье, вблизи алтаря, сидели Михай и Виржилиу, тихо разговаривая и стараясь не нарушать умиротворяющее безмолвие храма.
– Не волнуйся, все будет хорошо. Вас не будет всего несколько дней. Или ты беспокоишься, что я не в силах позаботится о девочках?
Михай добродушно улыбнулся и похлопал сына по плечу.
– В вас я уверен, святой отец. Я опасаюсь по поводу Кристи.
– Я справлюсь. И прослежу, чтобы она не натворила ничего из ряда вон выходящего! Как мама любит говорить: привяжу и никуда не отпущу!
Михай тихо рассмеялся, глядя с уверенностью на сына. Виржилиу тоже улыбнулся в ответ. Он осознавал беспокойство отца, ведь от Кристи можно было ожидать чего угодно. В тоже время священник был уверен, что сможет приструнить девушку, если она переступит черту.
– Будь готов, Констанца станет названивать каждые полчаса. Ты знаешь мать.
Виржилиу кивнул, продолжая улыбаться. Да, мама своей заботой достанет любого. После смерти Анны, ее опека переросла в манию. Стоило приложить массу усилий, чтобы заставить ее жить своей жизнью, а не оберегать близких людей ежеминутно.
– Ладно, я предоставлю ей отчет. Только пусть она помнит, что я не нянька, а священник, и у меня предостаточно других дел.
– Она это прекрасно помнит, но ей не всегда удается контролировать
