и налево ее комната. Вы проходите, вот тапочки, я сейчас чай вам принесу.
Я махнула как можно быстрее корочками с надписью «прокуратура»:
— Я к Ларионовой Татьяне Васильевне. Это вы?
Женщина перестала улыбаться и отрывисто кивнула:
— Я, а что случилось? С Катей что? Где она? — Глаза Татьяны с каждым вопросом становились все тревожнее, в голосе зазвенел страх. Ручка на двери дернулась, и в прихожую шагнула светловолосая девочка, очень похожая на Татьяну. Стильная стрижка и взрослая куртка явно прибавляли школьнице пару лет, выглядела она на 16. Татьяна бросилась к дочери:
— Катя, что случилось? Ты почему так долго?
— Все нормально, ниче не долго, с Кристиной в кино заходили, посмотрели, во сколько фильм. — Бросив на меня удивленный взгляд, девочка скинула куртку и прошмыгнула к себе в комнату. Пользуясь заминкой, я сунула незаметно «глок» в карман куртки и улыбнулась хозяйке квартиры:
— Извините, что напугала. Я сотрудник прокуратуры, у меня к вам несколько вопросов.
— А я не поняла, сначала думала, что вы репетиторша к Катьке по инглишу, потом испугалась, когда вы корочки показали. Пойдемте на кухню, у меня там суп кипит.
Татьяна Васильевна совсем не подходила на роль организатора преступления. Женщина начала мыть овощи, стараясь перекрикивать шум воды, разговаривала со мной:
— Про телефон я же участковому уже писала заявление и все рассказала. Он на меня оформлен, а купили дочери.
— Открылись новые обстоятельства, и их необходимо уточнить. — Я отвечала уверенно, почувствовав новую нитку в расследовании.
— Да что там уточнять! Ведь понятно, что Витька Воронов спер, больше и некому. У них в классе все приличные. Да вам Катя все и расскажет сейчас. Катя, Катя! Иди сюда, про телефон иди расскажи!
— Может быть, с вашей дочерью пообщаюсь в ее комнате, чтобы вам не мешать?
Девица уже стояла на пороге кухни, мать кивнула ей и снова принялась проворно готовить ужин. В светлой уютной комнате девочка забралась с ногами на свою кровать, я присела на оранжевое мягкое кресло возле письменного стола, заваленного учебниками и тетрадями.
— Расскажи, пожалуйста, про телефон, — попросила я девочку.
— Да что там рассказывать. — Интонации у нее были точь-в-точь как у матери. — Телефон мне родители на день рождения подарили и за то, что четверть закончила без троек. Ну я принесла его в школу, Кристине показать, это подруга моя. На перемене я показывала ей, как музыку скачивать, к нам прилип Витька Воронов, так и смотрел на телефон, оторваться не мог. Во время урока телефон в сумке лежал, сумка висела на стуле. А после, когда я домой пошла, в сумке ищу — и нет телефона. А Воронов сидит прямо сзади меня, на последней парте. Понятно же, что он.
— А директор или учителя почему не проверили у него карманы и сумку?
— Так он сразу после одного урока убежал и в школу больше не ходит. Он часто пропадает, может по неделе в школе не появляться. Его не выгнали, потому что умный и потому что его мать жалеют. Но классная сказала, после такого выгонят, не дадут до конца восьмого класса доучиться.
Я скосила взгляд на разбросанные тетради: «Ученица 8 „А“ класса, школа № 126 Ларионова Екатерина».
— А почему он в школу так редко ходит, если умный?
— От них отец ушел, когда мать инвалидом стала. Ее машина сбила три года назад. Ворон, мы его так называем, самый старший, он подрабатывает, чтобы сестер кормить, в сад и в школу их водит.
— А как найти его, не знаешь?
— Я не общаюсь с ним, он молчит все время или смеется над нами, называет инфантилами. Папа как-то видел его в автомастерской у нас в районе, когда колеса менял у машины.
Девочка с интересом рассматривала мои руки:
— А это у вас френч-маникюр?
— Лучше пока интересуйся английским языком, а не французским маникюром, — не удержалась я от нравоучения. Катя фыркнула и поджала губы, всем видом показывая, что разговаривать нам больше не о чем.
Покинула я квартиру Ларионовых с вопросом, где же искать теперь телефон и Витьку Воронова? Первым делом уточню его адрес в школе № 126.
В школе шли уроки, и в коридорах царила тишина, только за дверьми раздавались монотонные учительские голоса. Школа была обычной, районной без высоченных ворот и пропускной системы, за порядком следил невысокий седой дедуля за столом, на котором стояла грозная табличка «охрана». Он охотно показал мне кабинет директора и задремал, как только я скрылась в коридоре в сторону учительской.
В приемной кабинета директора сидела женщина с большим животом, бледное лицо, усыпанное пятнышками, выражало вселенскую усталость.
— Директора нет и не будет, — вяло отмахнулась от меня без всяких церемоний секретарша.
— А мне адрес Виктора Воронова. — Я потянулась в карман за корочками, но женщина опередила, она сонно кивнула на объемный шкаф, видимо, с личными делами учеников. Кивнула и уткнулась в книгу «Я беременна. Что делать?» на своем столе.
В шкафу отсек с папками на букву «В» нашелся быстро, из личного дела я быстро запомнила адрес — улица Победы, дом 3. Интересно, почему нет номера квартиры. Помимо адреса в картонной папке были характеристики, формуляры с оценками за каждый год и грамоты, судя по документам, учился Виктор всегда отлично, а вот последние несколько лет оценки становились все ниже, замелькали тройки, объяснительные и последний лист — это служебная записка из департамента образования о том, что в связи со систематическими пропусками ученика рекомендовано исключить Воронова Виктора из школы.
Вежливо попрощавшись, я покинула кабинет, секретарша проводила меня сонным равнодушным взглядом.
В поисках дома номер три на улице Победы пришлось покружиться по грязным улочкам, которые становились все теснее с каждым поворотом. Покосившиеся домишки в одно окно, ободранные заборы с заплатками из кусков железа или проволоки кричали о бедности своих хозяев. Наконец я остановила машину у одного из этих скворечников — серый дом, давно не знавший ремонта, через грязь проложены дощечки, возле крыльца бродит деловитая курица. У свесившейся сетки старого забора азартно месили грязь в огромной луже две одинаковые девочки лет четырех. На них были новехонькие розовые куртки, такие же яркие блестящие сапоги и пестрые шапки с задорными помпонами. Я вылезла из машины и наклонилась поближе к луже:
— Привет. А Витя дома?
— Витька ушел по делам, — бодро доложила первая девочка.
— По делам, — эхом поддержала сестренка.
— Он сказал никому не говорить.
— Никому, — вторило эхо.
— Дал Машке денег и велел купить все, что захотим.
— Конфет, — в этот раз у второй
