не крутили! И про лекарство ничего ему не говорили! — заблажил от двери старшой гэбэшной двойни, — Брешет он про скополамин! Мы и пальцем его, тоже ни разу не тронули! Ты чего, Корнеев, товарища полковника в заблуждение вводишь⁈ — срываясь на истерический визг, начал меня стыдить чекист.
— Вот видите, гражданин полковник! — развёл я руками и удрученно вздохнул, — Всё так, как я и предупреждал! Врут, как дышат! А еще чекисты! — укоризненно покачал я головой, показывая, как мне неудобно за доставивших меня в эти стены гэбэшников.
Полкан был старше и, как ни крути, умнее своих подчинённых. Сложившуюся нестандартную ситуацию он просчитал. И меня, в какой-то степени, тоже. Он полностью уже овладел собой и о недавней его обескураженности теперь напоминали только его руки, беспокойно крутившие чернильную авторучку.
— Оставьте нас! — не обращаясь ни к кому конкретно, распорядился полкан.
Но те, к кому он обратился, его безошибочно поняли. Первыми за дверь выскочили разновозрастные, но совершенно точно, однояйцевые гэбэшные близнецы. Тётенька тоже удалилась, но более обстоятельно. Собрав сначала со стола все свои бумажки.
— Товарищ, Корнеев, теперь вы можете совершенно спокойно мне всё объяснить! — вынужденно перешел от кнута к прянику тайный полковник, — Я со всей ответственностью обещаю вам, что всё, что вы мне скажете, за эти стены не выйдет! — пафосно заверил он меня.
Теперь по всем законам оперского жанра надо было держать фасон и быть последовательным. Сдавать своих позиций и нарушать даденных обещаний я не собирался.
— Мы же с вами договорились, что диалог на интересующие вас темы начнётся только после того, как вы представитесь и покажете документ, удостоверяющий вашу личность! — продолжил я капризничать, с неумолимой строгостью глядя на комитетчика.
Будь я на месте этого полкана, я бы тоже сейчас смотрел на меня так же, как в эту секунду таращится он. Бедолага не знает, что все игрушки этой избушки давно уже мне известны и играться я в них умею гораздо профессиональнее, чем он. Просто в силу более обширной практики и гораздо большей, чем у него выслуги лет. А с учетом того, что длительное время практиковаться мне довелось на паркете Центрального аппарата МВД, включая кабинет министра, то не был мне полкан конкурентом. Относительно меня прошлого, этот, старающийся понять и просчитать меня персонаж, не более, чем юноша. С переменным успехом делающий жизнь свою с товарища Дзержинского.
Пауза затянулась, но прерывать её никто из нас двоих не торопился. Полковник тоже простачком в, подобного рода игрищах, не был. Но у меня, в отличие от него было существенное преимущество. Я никуда не торопился и меня не тяготила тревожная неизвестность. Продемонстрированные мною мошеннические приёмы сработали. Упомянутые высочайшие имя, фамилия и должность начальника областного Управления, произвели на раба лампы, то есть, раба служебной субординации, должное впечатление. Впитавшиеся за десятилетия службы чинопочитание и страх перед вышестоящими начальниками с лампасами, сработали. Какие-то справки обо мне неизвестный полковник всё же навёл, перед тем, как выдернуть сюда. И судя по всему, моя беспредельная и беспрецедентная наглость удачно наложилась на собранные обо мне сведения.
Первым сдался полковник. Сделал он это нехотя и чувства, которые он при этом испытывал, предательски отразились на его лице.
— Хорошо, Сергей Егорович! — шумно втянув носом воздух, разродился он, не отводя взгляда, — Давайте знакомиться! Полковник Мартынов. Владимир Александрович. Заместитель начальника УКГБ. В настоящее время исполняю обязанности начальника, замещая находящегося в очередном отпуске генерала Бессонова. Чаю хотите?
Противно дребезжащий звонок простецкого и, без наборного диска, аппарата из черного эбонита не позволил мне ответить на предложение, от которого я уже готов был отказаться.
— Слушаю! — угрюмо ответил полкан в трубку.
Однако, по мере того, как он воспринимал поступающую из верхней мембраны информацию, лицо его стремительно менялось.
Дёрнув шеей, которой, как мне показалось, стало тесно в воротнике рубашки, полковник поднялся со стула и принял смирную стойку, не опуская от уха руки с телефонной трубкой.
— Полковник Мартынов слушает, товарищ генерал-полковник! — глядя сквозь меня в пространство, произнёс он.
Молодец Эльвира! Золото, а не женщина! — одновременно с нарастающим в груди теплом, подумалось мне, — И Пана молодец! Не подвела меня тётка!
Не меняя идеальной вертикали своего позвоночника, полковник в течение минуты трижды произнёс в телефонную трубку короткое, но ёмкое «Есть!». Всё остальное время он, стекленея на моих глазах, как минтай в морозилке, молчал, затаив дыхание. Обильно при этом потея. За платком он полез в карман только после того, как разговор с неведомым мне генерал-полковником закончился. Но еще какое-то время он простоял с трубкой в безвольно опущенной руке, прежде, чем промокнуть загривок и красное лицо.
— Что? — встрепенулся он, — Вы что-то сказали, Сергей Егорович? — возвращаясь из ступора в реальность, перевёл на меня с молчавшего телефона свой взгляд защитник устоев.
Лишь теперь я увидел, что глаза товарища Мартынова не серо-свинцовые, какими они были всего несколько минут назад, а вполне себе по-человечески серо-голубые. Оказывается, бывает и такое в этих стенах. Школа, мать их за ногу! Надо же, насколько виртуозно умеют мимикрировать эти суки!
В ответ я покачал головой, давая понять, что со стороны моего стула никаких слов или междометий произнесено не было. И дальше продолжил с любопытством наблюдать за трансформациями и метаморфозами отдельно взятого полковника КГБ СССР.
— Извините, но мне показалось, что вы что-то спросили, — вымученно улыбнулся заметно подобревший ко мне Владимир Александрович, чьё удостоверение я так и не увидел.
Он положил на рога реликтового телефонного аппарата трубку и сел на свой стул. Но почти в ту же секунду снова поднялся.
— Товарищ Корнеев! — официальным тоном, но без металла в голосе, обратился он ко мне, — От лица руководства нашего Управления и от себя лично приношу вам искренние извинения за доставленное беспокойство! Вы свободны и вас немедленно доставят туда, куда вы укажете! Если есть необходимость, то я готов оказать вам любую помощь в пределах своих полномочий!
— Пустое, Владимир Александрович! — как можно доброжелательнее отреагировал я, понимая, что эти извинения гэбиста, скорее всего, мне еще аукнутся, не простит полкан мне своего унижения, — Я не в претензии. Мы же с вами люди служивые и хорошо понимаем, что в жизни всякое случается. Главное, что вы вовремя и во всём разобрались! Ведь я не ошибаюсь, вы же разобрались? Во всём⁇ — пользуясь случаем, как на телепередаче «Поле чудес», не преминул я зафиксировать достигнутые позиции.
Упиваться занятой в данную минуту полковником колено-локтевой позицией, мне сейчас было бы глупо. Непростительно глупо. Да, козыри у меня в рукаве сильные и это в данный момент всем понятно. Как ему, так и мне. Но мы также оба хорошо понимаем, что эти козыри где-то там, в географически далёкой Москве. А сам я здесь. И полковник Мартынов тоже здесь. Вместе со своим мощнейшим инструментом красного террора. Объявленным Железным Феликсом населению этой страны еще в сентябре восемнадцатого года. Официальным декретом, между прочим, объявленным. И во всех государственных газетах опубликованным.
Поэтому я хорошо понимал, что всего хорошего, в том числе и наглости, всегда должно быть в меру. И никак не больше. А еще лучше, когда эта мера математически точно рассчитана и строго дозирована ювелирными весами дедушки Флекенштейна.
— Скажите, Сергей Егорович, а почему вы служите не у нас, а в МВД? — понизив голос до интимного тембра, задал мне вполне резонный вопрос товарищ Мартынов, при этом почему-то указав глазами на телефон.
— Так нужно, товарищ полковник! — в той же тональности и по-шпионски оглянувшись на закрытую дверь, доверительно ответствовал я, — Извините, но не пришло еще время для откровенного ответа на ваш вопрос. Вы же, надеюсь, понимаете меня? — я представил на своей переносице пенсне Лаврентия Павловича и соответственно настрою, всмотрелся в дрогнувшее лицо полкана.
— Понимаю! — с возросшим уважением и уже совсем по-другому оглядел меня гэбист. — Теперь я вас очень хорошо понимаю, товарищ Корнеев!
Возможно, этот незамысловатый и, я бы даже сказал, очередной примитивный развод, на какое-то время придаст мне дополнительный иммунитет. И пищеварительная система соседней конторы, покамест, перестанет выделять желудочный сок при воспоминании обо мне. Во всяком случае, мне бы очень хотелось на это надеяться.
— Могу я предложить вам чаю, Сергей Егорович? — доброжелательно, рассматривая меня, как своего любимого племянника, спросил полковник Мартынов, — А, может быть, мы перейдём в мой кабинет? Там будет
