отлетела в сторону.
– Крепление, наверное, не выдержало, оружию-то не одна сотня лет.
– В том-то и дело. Но самое главное, что такая булава была в коллекции Бородинского, и она у него пропала в числе других экспонатов!
– То есть булава была среди украденных Спицыным вещей!
– Была! И кто ею стукнул Антона по голове, большой вопрос.
– И что думает полиция по этому поводу?
– Ох, много чего думает! – простонала Василиса. – И дернула же меня нелегкая ляпнуть им про наши с тобой вчерашние изыскания. Они прямо так оживились сразу! Отлично, говорят. Если коллекция у вас в доме найдется, значит, и Антон тоже побывал у вас в доме, и у вас же его убили. Вот дура я, скажешь?
– Ты поступила правильно. А полиции нужно во всем разобраться, чтобы сделать верные выводы.
– Но мне-то каково! Они с пяти утра у меня в доме роются. Перевернули все вверх дном. Я за ними сунулась, чтобы немножко прибрать кавардак, да там такая пылюка, меня снова на чих пробило.
И, словно в подтверждение своих слов, она вновь чихнула.
– Выходит, твой дом уже обыскали сверху донизу?
– И дом, и чердак, и подвал, и сараи, и сам участок с металлоискателем прошли! Ничего нет. Пусто!
Саша не могла сказать, разочарована она или рада. Хорошо, что полиция сделала за них всю грязную и пыльную работу. Плохо, что ничего не нашли.
– Но где-то эта коллекция есть, – произнесла девушка. – И Антон мог знать, у кого она хранится. И этот же человек его и убил!
– Так-то оно так, но где же нам этого типа искать?
– У нас в поселке! Больше негде! Если бы Антона убили в другом месте, вряд ли его поволокли бы в такую даль к тебе под калитку! Вот Рыжикова убили в лесочке неподалеку, но к твоему дому его тело никто не потащил. Значит, убийство Антона произошло совсем рядом. Преступник его подкараулил, ударил по голове, булава сломалась, и навершие ее отлетело в сторону. Преступнику было некогда его искать, или в темноте он не смог этого сделать, и он ушел. Но он еще может вернуться, вот в чем дело.
– Не пугай ты меня! – взмолилась Василиса. – И так не по себе. Тут ведь, помимо убийства Антона, еще есть новости.
– Какие?
– Помнишь, то клубничное варенье, которое с крышкой с огурчиками? Я же по твоему совету его следователю отдала. И знаешь, что он мне сказал?
– Яд?
– Включения стекла.
– Это неудивительно, банка-то была разбита.
– В том-то и дело, что я ему на экспертизу целехонькую баночку отдала. Малиновое при падении полки со стола упало и разбилось, ты его вместе с осколками выкинула. А банку с клубничным вареньем я на другой день нашла. Банка-то целехонька, но при этом в самом варенье оказалась стеклянная крошка. Как она там очутилась? Ясно, что не случайно. И я почти уверена, что и в малиновом варенье тоже было стекло. Поела бы я такого варенья, и порезало бы мне все кишки. Кровью бы истекла, а никто бы и не понял, что случилось.
– Господи, какой ужас!
– Кстати, эти крышки с огурчиками у нас в магазине продавались. Это мне тоже полиция сказала.
– То есть тебя хотел убить кто-то из наших соседей! – ахнула Саша, до которой наконец дошла жестокая правда во всей своей очевидной наготе.
– И Антона убил тоже кто-то местный! И вот какие у меня есть соображения по такому случаю.
Василиса поманила Сашу к себе поближе и принялась шептать:
– У Антона в поселке есть кореш. Они с ним не разлей вода. Если Антон что-то с коллекцией оружия замутил, то этот тип стопудняк будет знать!
– Чего же мы ждем? Идем к нему!
– К нему без бутылки соваться не нужно, разговора все равно не получится.
– Это кто же такой? – насторожилась Саша. – Уж не наш ли дядя Толя?
Приятеля Антона звали Колей, но он выглядел копией дяди Толи. Впрочем, остатки миловидности, как и прилипшая к влажному лбу белокурая челка, еще присутствовали в этом человеке. Но алкоголь, уже не один год делавший свое гнусное дело, почти уничтожил крепкого симпатичного мужчину и превратил его в жалкую деградирующую развалину.
Разговор, поведение, даже взгляд казались у Коли с дядей Толей похожими. Коля – это была чуть более свежая и молодая версия дяди Толи. Лет десять-пятнадцать, и его точно так же будут звать дядей Колей, примет он эстафету у дяди Толи, и станут теперь уже к дяде Коле таскаться алкаши со всего поселка, чтобы весело провести время, попить, попеть и погудеть.
Перед свиданием с Колей подругам пришлось дождаться открытия магазина, купить там бутылку дешевой бормотухи и только после этого отправиться вместе с бутылкой в гости к Коле.
Тот бормотуху принял и сразу же налил прямо в грязный, мутный от чужих пальцев стакан.
Сашу затошнило от одного вида этого стакана, но Коля никаких недостатков ни в нем, ни в принесенном ему пойле не видел.
– За упокой души моего другана бедного Антохи!
И, закатив глаза к закопченному потолку, он благочестиво возвестил:
– Царствие ему небесное!
И выпил до дна. Потом налил еще стакан и снова выпил. Затем еще один. Если бы царствие небесное зависело от количества выпитых за помин души Антохи стаканов, то смело можно было гарантировать почившему прямой и стремительный путь в рай.
Выпив, Колька разоткровенничался.
– Это ты, Василиска, виновата, что Антоху порешили, – сказал он. – Это все из-за тебя! Стерва ты, а не баба!
– Я-то чего?
– А того! Не любила ты Антоху, а он тебя любил.
– Ага, и бил, наверное, поэтому?
– Да, – невозмутимо и важно кивнул Коля. – Поэтому!
– Ну, а мне такая его любовь не нужна, чтобы я из-за нее вся синяя с головы до ног ходила. Пусть спасибо скажет, что я в тюрьму его не засадила!
– Тюрьмы Антоха не боялся, а боялся он черствости человеческой.
Три стакана портвейна сделали свое дело, и Коля прослезился, окончательно поверив, что лучше его покойного друга на свете человека не было.
– Тонкой души человек был друг мой Антоха! Сколько раз сидим с ним вместе, а он все о тебе! Будто бы других тем уж и нет! Так что ты знай, от великой любви к тебе он погиб!
– Да при чем тут его любовь ко мне?
– А при том, что догадывался он, тебе деньги от него нужны.
– Мне?!
Василиса даже задохнулась от возмущения, но Коля невозмутимо продолжал:
– Жадная ты баба, Василиса, меркантильная.
– И в чем же
