что было делать? – пожала плечами Ия.
Мирослава постаралась, чтобы гримаса брезгливости не отразилась на её лице. Но видимо, Ия всё-таки догадалась, о чём она думает, потому что проговорила вызывающе:
– Хорошо тем, кто под маминым и папиным крылышком живёт. А бедные девушки бьются всю жизнь как рыба об лёд, пытаясь хоть как-то устроиться в этой жизни.
– Значит, вас устраивало то, как вы устроились в этой жизни?
– До поры до времени, – неохотно ответила Ия.
– Когда же ваше благополучие дало трещину?
– Когда я сообщила Олегу, что я беременна. Я думала, что он обрадуется и я привяжу его ребёнком к себе. А он буквально взбеленился и стал требовать, чтобы я сделала аборт. Я сказала, что уже поздно. Он стал орать! Обзывать меня дурой и идиоткой. Я старалась успокоить его, напомнила, что мы пара и я его вторая половинка. Тогда-то он мне и сказал, что у него таких половинок пруд пруди. И что любит он только Валентину. Я прямо озверела тогда! И сказала, что позвоню его Валентине. Номер телефона я у него ещё раньше посмотрела. И всё ей расскажу. Олег отвесил мне оплеуху, и с тех пор я его больше не видела, – Ия прижала руки к лицу и заревела в голос.
Мирослава вздохнула и положила на кухонный стол несколько тысячных купюр.
А Морис посоветовал:
– Попробуйте найти родителей Олега. Возможно, они обрадуются внуку или внучке. И не бросят вас на произвол судьбы.
– У меня двойня! – ещё громче завопила Васильева.
Волгина вздохнула и добавила ещё денег к уже лежащей на столе сумме.
Выйдя на улицу, детективы перевели дух.
Когда они выехали на шоссе, Мирослава сказала:
– Давай заедем ещё в одно место. Это недалеко, – и она назвала адрес.
Через два квартала потянулись старые панельные дома. Возле одного из них Морис и остановил машину.
– Вы не могли бы рассказать мне заранее, что там? – спросил Морис. – А то я уже ошалел от сюрпризов.
– Не бойся, – сказала Мирослава и погладила его по плечу, – давай выбирайся из машины.
Он вздохнул и подчинился.
Домофона на двери не было, и они беспрепятственно поднялись на четвёртый этаж. Вот только дверь им, как они ни звонили, никто не открыл.
Мирослава нажимала поочерёдно на звонки всех дверей, находящихся на площадке. Ответом им было гулкое молчание.
– Вероятно, люди ушли на работу, – предположил Морис.
– Вероятно. Но я почему-то надеялась, что потерпевшая дома.
– Потерпевшая? – переспросил Морис.
– Угу.
– Разве вампир перешёл на женщин?
– Нет, убили мужчину, но Людмила Терентьевна Капитонова всё-таки потерпевшая. Мне сообщили, что она ничего не знает.
И тут они увидели пожилую женщину с двумя пакетами в руках, поднимающуюся по лестнице.
– А вы к кому? – спросила она.
– К Капитоновой.
– Так ведь Людочка после того чудовищного случая забрала детей и уехала к матери.
– Чудовищного случая? – спросил Морис.
– А то! Женька при жизни ей покоя не давал, всё клеился к ней. А как Люда его отшила, так он стал про неё грязные сплетни распускать. А разве Людочке есть когда шуры-муры разводить? У неё двое детишек! Она, бедная, на двух работах работает. А этот паразит! Он ведь что выдумал-то!
– Что?
– Чтобы отомстить Люде за то, что она послала его, он распускал слух, что живёт с ней давно, вроде бы ещё при муже они тайком встречались, и младший из её сыновей его. Муж из-за этого подал на тест-ДНК. А она подала на соседа в суд.
– И что?
– Да ничего! – махнула женщина, поставив пакеты возле своей двери. – Спасибо Никите! Накостылял Женьке, он и припух.
– А Никита это кто?
– Да Афанасьев с верхнего этажа. Хороший мужик.
– И значит, он утихомирил Литвиненко?
– Утихомирил. Но тот мерзавец и после своей смерти ей напакостил.
– Это как же? – притворилась Мирослава, будто ничего не знает.
– Так ведь Женьку убили, разрезали на куски и Люде под дверь подкинули!
– Не повезло женщине, – посочувствовала Мирослава.
– Не говорите. Вот Люда и решила пока у матери пожить.
– Правильно сделала. А кто-нибудь видел того, кто сумку принёс?
– В том-то и дело, что не видал никто. Хотя Нюра говорила, что какой-то шалопай в чёрном её в этот день чуть с ног не сшиб, так торопился из подъезда выбежать.
– Она его рассмотрела?
– Нет, только одежду запомнила. Её полиция мурыжила-мурыжила, и всё бестолку.
– Спасибо вам за то, что просветили.
– Не за что. Тут в округе все об этом знают. Народ только об этом и судачит.
– Неудивительно, – сказала Мирослава, – случай из ряда вон выходящий.
– А внук мой Толик говорит, что орудует маньяк.
– Вполне возможно.
Детективы поспешили распрощаться со словоохотливой старушкой, которая перед тем, как выложить им всю подноготную произошедшего, даже не спросила их, кто они такие и почему интересуются её соседкой.
На следующее утро, глядя на то, как Мирослава размешивает серебряной ложечкой чай в чашке, где не было ни грамма сахара, Морис подумал о том, что дело не сдвинулось с места и с версиями у главы агентства туго.
Он вздохнул незаметно для неё. Ему уже стало казаться, что они так и будут ездить по адресам женщин, потерявших близких мужчин, и что эта вереница печальных поездок никогда не закончится.
На этот раз их путь лежал в частный сектор на городской окраине. На самом въезде в него они попали не просто на грунтовую дорогу, а на нечто такое, по чему, казалось, проехать не может ни одна машина. Разве что трактор…
Морис почему-то думал, что таких дорог в городе не существует. Колдобина на колдобине. «Волга» подпрыгивала на ухабах, из-под колёс летели щебень и битый кирпич.
Миндаугас что-то пробормотал себе под нос, и Мирослава догадалась, что он выругался по-литовски.
– Эй, европеец, – хмыкнула она, – останови машину, пока ты её не угробил.
– Я?! – искренне удивился он.
– Но ты же её сейчас ведёшь, – насмешливо отозвалась она.
– Ну, знаете, – возмутился он и приткнул автомобиль возле чьего-то забора.
Они выбрались из салона и пошли пешком.
– Я всё-таки не понимаю, – обронил Морис.
– Чего ты не понимаешь?
– Даже если чиновникам нет никакого дела до тех, кто живёт в этом… – он запнулся, не находя подходящего русского слова.
– Курмыше, – подсказала Мирослава.
– В курмыше, – послушно повторил он, думая про себя, что надо после посмотреть в словаре, что значит это слово, – но ведь можно самим собрать деньги и асфальтировать дорогу.
– Может быть, здесь живут настолько бедные люди, что им негде взять денег на асфальтирование, – вполне серьёзно ответила
