негодование, то ли хохот. Прорвалось в итоге и то, и другое: — Это что за чушь и бред?!
Резким движением она развернула меню ко мне.
— Чебурек с картофелем и грибами, — прочитала я и тоже опешила. — Да ладно?
— И это еще не самое удивительное! — Подруга перевернула страницу. — Смотри: «Чебурек веганский с фалафелем и прованскими травами»! А? Как тебе это?
— А я думала, чебуреки бывают только с мясом и сыром, — простодушно заметила тетушка.
— Нормальные чебуреки — да, с мясом или сыром. — Ирка выделила первое слово. — Но это у нас на юге, на родине чебуреков. А это явно изобретение местного шефа.
— Питерская кухня, — вздохнула я. — Оказывается, тут не только над шаурмой поиздевались.
— А клюквенный соус есть? — Архипов, турист-любитель аутентичных блюд, закопался в меню.
Мы с Иркой посмотрели на него с глубоким прискорбием, переглянулись и закатили глаза.
К счастью, чебуреки с мясом в меню тоже были, и даже вкусные, только очень маленькие. Правильный чебурек должен быть размером не с ладошку лилипута, а с подошву Гулливера. То, что нам подали в модном заведении, походило на правильный чебурек примерно так же, как игрушечная машинка на настоящий автомобиль.
— Зато их удобно есть, — защитила местное извращение коренная петербурженка Марфинька. — Пальцы не пачкаются, жир не капает…
— Ага, просто накалываешь чебуречек на вилочку и целиком засовываешь его в рот, — съязвила Ирка.
Мы кое-как наелись, потом нам принесли счет, и тут даже у лояльного к гастрономическим выкрутасам Архипова появилась претензия к неправильным чебурекам: правильные не стоят четыреста рублей за микромодель!
— Срочно едем пить чай! — постановила тетушка, поняв, что необходимо как можно скорее сгладить впечатление от питерской высокой кухни. — У меня в холодильнике домашний ореховый торт, гарантирую — он правильный.
На встречу с обещанным тортом ехали двумя машинами: мадамы в одном такси, остальные в другом. Мы заскочили в алкомаркет, чтобы взять к правильному торту подходящий ликер, и на место общего сбора прибыли позже, чем старушки-веселушки. Те уже накрывали стол к чаю, когда мы с Иркой вошли в квартиру.
Вадик обещал присоединиться к нам через минуту и побежал к себе, то есть в жилище художника. Архипов так резво поднимался по лестнице, что я еще не успела притворить входную дверь за спиной, когда он открыл свою… И громкий возмущенный вопль с нецензурным упоминанием чего-то экзистенциального услышали все мы!
Да его, наверное, и Леонид Игнатьевич с супругой у себя на первом этаже услышали! И голуби под самой крышей — те с перепугу повалили из чердачного окошка, как клубы дыма.
— Ну что опять?! — простонала Ирка, адресовав сей риторический вопрос тетиной хрустальной люстре.
Та, ясное дело, не ответила. В тишине громко звякнула крышечка, упавшая из ослабевших ручек Марфиньки на заварочный чайник.
— Это Вадюша кричал? — неприятно удивилась тетя Ида.
Она не одобряет употребление нецензурных слов. Хотя в ее секретном военном КБ, я уверена, в ходу были не только профессиональные термины. Особенно в трагические моменты провальных испытаний. Русский мат — своего рода универсальный клей, который все мы (будем честны) применяем в ситуациях, когда что-то внезапно сломалось, пошло вразнос и самым огорчительным образом разлетелось в мелкие клочья.
Я все еще стояла на пороге, поэтому первой выскочила на лестницу и помчалась вверх по ступеням, спеша узнать, какая катастрофа постигла Архипова.
Оказалось — все та же. Обрушилась Вавилонская башня!
— Дежавю, — взглянув на руины поверх моего плеча, произнесла подоспевшая Ирка. — И вовсе незачем было так орать.
Я покивала, тоже успокаиваясь. Ничего такого страшного мы не увидели. Подумаешь, пол по голень засыпан хламом, — нас таким не испугаешь, особенно во второй раз. В первый-то мы, надо признать, изрядно струхнули, поскольку предполагали, что в пучине барахла покоится бездыханное тело Архипова.
Сейчас наш друг стоял перед нами живой и здоровый. И очень злой.
— Опять! — возмущался он, пинками разгоняя волны по морю хлама. — В третий раз наводить тут порядок — это уже слишком!
— Не наводи, — посоветовала Ирка. — Надо купить большие пластиковые мешки, какие продаются в магазинах товаров для сада и огорода. Затолкаем шмотки в них, и пусть Кружкин потом сам разбирается, где у него что.
— Или можно распахнуть окно пошире и вывалить из него все без разбора, — предложила я другой вариант. — Хлам свалится на крышу, мы вылезем на нее из моего окна с тетушкиной шваброй и совковой лопатой дворника, а потом спустим лавину прямо в мусорный контейнер. Надо только подвинуть его на пару метров в сторону и ближе к стене.
— Интересный план, — сказала подруга, однако в ее голосе прозвучало сомнение. — Но вдруг Василию что-то из этого нужно?
— Для чего? Однажды уйти из жизни, задавленным кучей барахла? По-моему, это слишком оригинальный способ самоубийства.
— Ну, Вася Кружкин — художник, а Питер — столица тоски и депрессии, — заспорила со мной Ирка.
А Вадик вдруг перестал распинывать хлам и повернулся к нам спиной:
— В смысле — распахни окно пошире? Я его вообще-то перед уходом закрыл!
— Оно открыто, — отметила я очевидное.
— А я закрывал! — уперся он.
— И форточку тоже? — спросила Ирка.
— Оставил маленькую щелку для вентиляции. — Архипов поплыл по морю хлама к окну.
Он зачем-то покачал туда-сюда створку, выглянул наружу, улегся животом на подоконник и, не меняя этой интригующей позы, сдавленным голосом поинтересовался:
— Можно я вылезу в ваше окно?
— Зачем? — не поняла я.
А Ирка сокрушенно цокнула и встревоженно пробормотала:
— Не надо было ему лезть в окно тогда, в садовом товариществе! Но кто же знал, что бедняга подсядет на это дело с первого раза…
— Теперь ни одного окна не пропустит, — поддакнула я. — Вот так и приобретаются нездоровые зависимости.
— Что вы там придумываете? — Сердитый Вадик выгреб обратно к порогу и бесцеремонно вытолкал нас за дверь.
На лестничной площадке он протиснулся мимо, затопал вниз и вскоре хлопнул дверью тетиной квартиры. И все так деловито, целеустремленно!
— За ним, — скомандовала Ирка.
Это было лишнее: я уже сбегала по ступенькам.
— Что там случилось? — спросила тетушка, когда я промчалась мимо сервированного к чаю стола, поспешая в светлицу.
— И что происходит здесь? — расширила вопрос Марфинька, когда вслед за мной проскакала Ирка.
Вадик уже распахнул окно на втором этаже и вылез на крышу. Мы с Иркой не затруднились сделать то же самое.
Вообще-то мы летом часто выбираемся на крышу. Она под окном светлицы плоская и напоминает балкон или террасу, ограниченную стенами. С одной стороны вертикальная поверхность глухая, с другой — продырявленная окном квартиры Кружкина. Но художнику не повезло, от его окна до
