Ознакомительная версия.
— Да! — сказал Леонид Максимович нетерпеливо. И повторил свое «да» с разной интонацией еще несколько раз. Напоследок бросил: «Хорошо!», положил трубку и посмотрел на меня. — Мне придется уйти, Екатерина Васильевна. Сюда придет мой коллега, известный вам капитан Астахов, и вы изложите на бумаге все, что вам известно. — Он посмотрел мне в глаза: — Советую написать все. Даже то, что вы еще не успели мне рассказать. Не полагайтесь на интуицию и не руководствуйтесь эмоциями. Мне нужны не избранные факты, а все, слышите? Абсолютно все. Договорились? Да, еще. Сообщите, пожалуйста, данные вашей подруги Галины…
— Николаевны. Сообщу.
Он протянул мне руку. Я, покраснев, протянула в ответ свою. Трудно пожимать человеку руку и одновременно обманывать его!
* * *
…Я неторопливо брела по улице. Погода была прекрасная, мягкая, безветренная. Легкий ночной мороз снова уступил место оттепели, с крыш оглушительно капало, над головой было ярко-голубое, почти весеннее небо. Асфальт дымился. Радуга вспыхивала в брызгах талой воды, веером вылетавших из-под колес машин. Редкие снежинки вспыхивали на солнце и таяли, не успев долететь до земли. Неловкость, вызванная собственной ложью, испарилась без следа. Жизнь была удивительно хороша!
Я остановилась полюбоваться на воробьев, купающихся в луже, и подумала, что давно не гуляла по городу. Вот так, не спеша, глазея по сторонам, рассматривая людей и витрины. Как хорошо, что есть безотказный пенсионер Гавриленко, на которого всегда можно положиться! А что, если сбежать в Крым? Прямо сейчас? Там, наверное, уже весна в разгаре, все цветет. Долго ехать поездом, сидя у окна, под перестук колес, вдыхая запах крепкого чая и тот особенный, железнодорожный, знакомый с самого детства, волнующий запах путешествий. Хотя нет, вряд ли весна. Декабрь все-таки…
Каждого из нас время от времени, весной чаще, чем в другое время года, захлестывает тяга к перемене мест. Просыпается древний ген предков-кочевников. И — вперед! Я вспомнила, что Юрий Алексеевич собирается на Мальту. Ну, и прекрасно! Крым ничуть не хуже. А интересно, какая погода на Мальте? Вечная весна? И тюльпаны цветут даже в декабре? И будет Юрий Алексеевич гулять по солнечным улицам Ла Валетты в белом костюме, в шляпе и с тросточкой… без меня.
От нашего последнего свидания у меня на душе остался неприятный осадок и недоумение… Разве так ведут себя с невестой? Он сделал мне предложение, но… разве так делают предложение? А может, это была его очередная дурацкая шутка, после которой можно спокойно укатить на Мальту? Ему ничего не стоит в очередной раз исчезнуть на полгода, а потом появиться как ни в чем не бывало…
Как часто за всю историю нашего затянувшегося знакомства я давала себе слово прекратить наши отношения, ненужные и недужные, просто оскорбительные! Но каждый раз в глубине души я надеялась и ждала, что он придет и скажет наконец то самое главное, что хоть раз в жизни полагается услышать каждой женщине. А сейчас я вдруг почувствовала, как что-то во мне изменилось. Я вдруг поняла, что Юрий не может ни задеть меня, ни обидеть. Он мне безразличен. А его телефонные звонки не вызывают ничего, кроме неприятия и скуки. Мне заранее известно, что он скажет. Его сарказм, высокомерие, вывернутое чувство юмора… это все уже было, было, было! Это все уже неинтересно. Я вдруг вспомнила, как однажды видела греющуюся на солнце черепаху, сидевшую на большом полузатопленном листе озерной кувшинки. А потом черепаха скользнула в воду, а лист мгновенно распрямился и вынырнул из воды.
— Я — зеленый лист, с которого сползла черепаха! — прошептала я.
Рядом со мной затормозил красивый серый автомобиль, оконное стекло скользнуло вниз, и знакомый бас прогудел:
— Сколько лет, сколько зим! Екатерина Васильевна, вы? Судьба! Прыгайте скорее!
Всеобщий друг Добродеев, перегнувшись через пассажирское сиденье, распахнул дверцу. Не раздумывая, я впорхнула в машину. Добродеев смотрел на меня, улыбаясь, как добрый дядюшка.
— Старик Добродеев уже оборвал вам телефон! — радостно сообщил он. — То, говорят, нет, то не пришла, то будет позже. Позвонил Сашке Ситникову, спросил номер мобильного, врет, что не знает. Ох уж этот Сашка! Вы не поддавайтесь на его чары. С ним ухо востро держать надо. Ну-с, и где же вы пропадаете, прекрасная охотница? А ведь обещали интервью! Знаете, я решил, что буду называть вас Амазонка! Екатерина-Амазонка! По-моему, класс!
Я с удовольствием вслушивалась в легкие шутливо-укоризненные интонации теплого баса. Какой славный человек этот Добродеев!
— У меня отпуск, Алексей Генрихович. Брожу по городу и радуюсь весне. Просто не верится, что скоро Новый год. И думаю, что лучше — отправиться в Крым или на лыжах в лес? А как вы?
— Я — никак. В застое. Выражаясь политическим сленгом — в стагнации.
Тут я заметила, что, несмотря на бодрый тон, выглядит Добродеев неважно. Побледнел, осунулся, под глазами мешки. Правда, выбрит до глянца.
— Что-нибудь случилось?
— И вы готовы немедленно прийти на помощь? Нет уж, Екатерина Васильевна, пока без детективов обойдемся. Все в порядке. Просто хандра. Знаете, как это бывает… Впрочем, откуда вам это знать — вы так неприлично молоды. Так вот, просыпаешься однажды утром и думаешь, что тебе уже… натикало изрядно, и ничего нет впереди. И ты не состоялся, детей не родил, книгу не написал, дерева, и того не посадил! Случайный взгляд в зеркало на собственную морду лица, не внушающую больше ни малейших иллюзий, добивает. Работа осточертела. Друга близкого, чтоб припасть к его груди и долго и сладко рыдать, распив перед этим бутылочку хорошего коньяка, тоже нет. Женщина? Женщины нет, а есть женщины, извините за дешевый каламбур. — Он хмыкнул. — Екатерина Васильевна! Голубушка! Не слушайте вы меня, старого зануду!
Я расхохоталась. Все сегодня казалось мне замечательным. Даже нытье Добродеева.
— А знаете, какое самое лучшее лекарство от депрессии?
— Знаю! У вас, прекрасного пола, одно лекарство на уме — любовь!
— Любовь тоже неплохо. Но сложно. Нужно отправиться путешествовать. На природу, в лес!
— В пампасы и прерии! Вы серьезно? — Он смотрел на меня со странным выражением — как будто от моего ответа зависело что-то очень важное для него.
— Конечно, серьезно. Вот прямо отсюда — и в вечность!
— Знаете, Екатерина Васильевна, телепатия все-таки существует! Ведь я собирался в одно замечательное место, которое вполне можно использовать в медицинских целях. Как лекарство от ностальгии. Ну, не сию минуту, разумеется, а в принципе. Но одному туда ехать как-то не улыбается. Хотите, махнем вдвоем? Раз уж Бог послал мне вас, как кусочек сыра старой вороне, а?
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас? — передразнил он. — Так я и знал! Природа, лес, ахи, охи, а как до дела, помочь депрессивному другу, так сразу в кусты! Именно сейчас! Сию минуту! Ну?
— А куда?
— А сюрприз! Старик Добродеев знает такие места… Вам и не снилось!
— Даже не знаю… — нерешительно протянула я, зная наперед, что уже согласна. Мне вдруг страшно захотелось походить, проваливаясь в снег, по зимнему лесу, потрясти еловые лапы… Предчувствие радости охватило меня со страшной силой!
— Зато я знаю! — строго сказал Добродеев. — Старших слушаться надо. Вперед!
Машина плавно вильнула, набирая скорость — мелькнули городские окраины, какие-то складские строения, — и вырвалась на пустое загородное шоссе. Потянулись рощи, перелески и поля, покрытые снегом. Здесь была настоящая зима.
— Ой, смотрите, заяц! — вдруг закричала я. Справа от дороги, в снегу, сидел одинокий рыже-серый зай-чик. — А разве они не белые зимой?
— Не думаю. Никогда не видел белого зайца, — с сомнением отозвался Добродеев, — а перевидел я их изрядно. У меня друг в Западной Украине, в Карпатах. Вот где охота! И на оленей, и на зайцев, и на кабанов.
— И не жалко убивать?
— Людей убивают, и то жалеть некому.
Они помолчали.
Я сказала:
— Никогда не смогла бы убить.
— Человека?
— О господи, нет! Животное! О человеке и речи нет.
— Некоторых людей стоило бы. У меня есть друг, так он говорит, что собаку убить не смог бы, а человека, пожалуй, смог.
— Надеюсь, он шутит!
— Но иногда это решение проблемы.
— Не думаю! Сразу появится другая.
— Это как?
— Ну… допускаю, что загнанный в угол человек может пойти на убийство. Ему кажется, что это выход. И что дальше?
— И что же дальше? — поддразнивая, спросил Добродеев.
— Да он жить с этим не сможет! Спать не будет! Душу рвать раскаянием будет! Знаете, я читала, что убийцы приходят с повинной через десять, двадцать лет. Даже тридцать. А можете представить себе, как он жил все эти годы?
— Эх, Екатерина Васильевна, наивная вы душа! Мучения, раскаяния. Да посмотрите, что делается вокруг! Газеты читаете? Криминальные хроники?
Ознакомительная версия.
