Ознакомительная версия.
Архив был заперт, но уже не опечатан. В комнате дежурных Нейгл как раз надевал пальто, очевидно, собираясь на ранний ленч. Когда главный врач снял с крючка ключ от архива, вспышка интереса в спокойных темно-карих глазах художника-любителя не укрылась от внимания Далглиша. За ними тщательно наблюдали. К полудню все в клинике уже будут знать, что суперинтендант просмотрел вместе с главным врачом диагностическую картотеку, а потом посетил архив. Одному человеку эта информация будет особенно интересна. Далглиш надеялся на то, что убийца испугается и впадет в отчаяние; но при этом он боялся, что убийца станет еще более опасен.
Доктор Этридж щелкнул выключателем в архиве, флуоресцентные лампы вспыхнули, пожелтели, а затем засияли ярким белым светом. Вся комната открылась перед ними. Далглиш вновь уловил характерный запах, в котором ощущалась затхлость, душок старой бумаги и резкий привкус раскаленного металла. Он осматривался, не выдавая своих чувств, в то время как главный врач запер дверь изнутри и опустил ключ в карман.
Теперь уже ничто не выдавало тот факт, что совсем недавно это помещение стало местом преступления. Порванные архивы подклеили и поставили обратно на полки, стол и стул вернули в вертикальное положение и разместили там, где и всегда.
Архивы были перевязаны веревкой стопками по десять штук в каждой. Некоторые документы хранились тут так долго, что, казалось, прилипли друг к другу. Веревка словно впивалась в разбухшие корочки из манильской бумаги; сверху они были покрыты тонким слоем пыли.
Далглиш сказал:
– Должно быть, мы сможем определить, какие стопки развязывали, после того как эти архивы собрали и принесли сюда на хранение. Некоторые выглядят так, будто к ним годами никто не прикасался. Я понимаю, стопку могли развязать и с самой невинной целью, когда понадобился какой-то документ, но мы вполне можем начать с архивов, которые лежат в тех стопках, что развязывали не позднее чем год назад или около того. Первые два номера попадают в ряд под номером восемь тысяч. Похоже, это на верхней полке? У нас есть лестница?
Главный врач исчез за первым рядом полок и появился с маленькой стремянкой, которую с трудом втиснул в узкий проход. Глядя, как детектив забирается наверх, он спросил:
– Скажите, суперинтендант: столь трогательно-доверительное отношение обозначает, что вы вычеркнули меня из списка подозреваемых? Если да, то мне было бы интересно узнать, при помощи какого метода вы пришли к такому заключению. Не хочется льстить себе, утверждая, будто вы думаете, что я не способен на убийство. Ни один детектив не смог бы просто так решить этот вопрос.
– Как и, вероятно, ни один психиатр, – заметил Далглиш. – Я спрашиваю себя не о том, способен ли человек на убийство в принципе, а о том, мог ли он совершить это конкретное убийство. Мне вы не кажетесь похожим на мелочного шантажиста. Я не представляю, как вы могли узнать о предполагаемом визите Лодера. Я сомневаюсь, что вы обладаете достаточной силой или сноровкой для убийства таким способом. И наконец, я думаю, вы, вероятно, были бы последним сотрудником клиники, которого мисс Болем заставила бы ждать. И даже если я не прав, вы едва ли можете отказаться помогать мне, правда?
Он намеренно ответил в столь резком тоне. Ярко-голубые глаза Этриджа все еще смотрели на него в упор, вызывая на откровенность, он не хотел поддаваться, но искушение было слишком велико. Главный врач продолжил:
– Я встречал только трех убийц. Тела двоих уже давно засыпали негашеной известью.[24] Один вряд ли понимал, что делает, а другой просто не мог остановиться.
Далглиш заметил:
– Не понимаю, как это относится к тому, что я пытаюсь сделать сейчас, – поймать этого убийцу, прежде чем он – или она – снова решится на преступление.
Больше главный врач не сказал ни слова. Они вместе нашли одиннадцать архивов, соответствовавших выбранным карточкам, и принесли их в кабинет доктора Этриджа. Если Далглиш и ожидал, что главный врач может помешать ему на следующем этапе расследования, то он оказался приятно удивлен. Намек на то, что убийца может не остановиться на одной жертве, попал в точку. Когда Далглиш объяснил, что ему нужно, доктор Этридж не высказал никаких возражений. Суперинтендант сказал:
– Я не спрашиваю имен этих пациентов. Мне не интересно, какие у них были проблемы. Единственное, чего я хочу, – это чтобы вы связались по телефону с каждым и тактично поинтересовались, не звонил ли он недавно в клинику, возможно, в пятницу утром. Вы можете объяснить свой вопрос тем, что кто-то сделал звонок, который чрезвычайно важно отследить. Если один из пациентов действительно звонил, мне нужно будет узнать его имя и адрес, но не диагноз. Только имя и адрес.
– Я должен буду получить согласие пациента, прежде чем дам такую информацию.
– Если должны, – ответил Далглиш, – то делайте, как вам угодно. Единственное, о чем я прошу, – это о получении этой информации.
Условие, поставленное главным врачом, было простой формальностью, и они оба это знали. Одиннадцать историй болезни лежали на столе, и Этридж не смог бы помешать Далглишу, кроме как применив силу, увидеть адреса пациентов, если бы он того захотел. Главный врач взял трубку и попросил вывести его на внешнюю линию. Телефонные номера пациентов были зафиксированы в историях болезни, и после двух первых попыток число предполагаемых жертв шантажа сократилось с одиннадцати до девяти. В обоих случаях пациенты сменили адреса после прохождения лечения. Доктор Этридж извинился за беспокойство перед новыми владельцами указанных телефонных номеров и набрал третий. Трубку подняли, и главный врач попросил позвать к телефону мистера Колдекоута. На другом конце провода раздалось продолжительное потрескивание, а потом доктор Этридж ответил соответствующим тоном:
– Нет, он не слышал. Как печально, правда? Нет, ничего важного… Просто старый знакомый, собирался в Уилтшир и надеялся снова встретиться с мистером Колдекоутом. Нет, я не буду разговаривать с миссис Колдекоут – не хочу ее расстраивать.
– Скончался? – спросил Далглиш, когда главный врач положил трубку.
– Да. Три года назад, судя по всему. От рака, бедняга. Я должен внести соответствующую запись в историю болезни.
Далглиш подождал, пока он это сделает.
По следующему номеру было трудно дозвониться, и пришлось долго общаться с дежурным на коммутаторе. Когда наконец звонок прошел, никто не ответил.
– Похоже, у нас ничего не получается, суперинтендант. Эта ваша версия казалась весьма разумной, но она скорее наивна, чем достоверна.
– Осталось еще семь пациентов, – тихо сказал Далглиш.
Главный врач пробормотал что-то о некоем докторе Толмадже, который должен к нему прийти, но все же обратился к следующей истории болезни и набрал номер. На этот раз пациент оказался дома и, очевидно, ничуть не удивился, услышав главного врача клиники Стина. Бывший больной выдал подробный отчет о своем теперешнем психологическом состоянии, который доктор Этридж выслушал с терпением и сочувствием, делая по ходу соответствующие комментарии. Далглишу показалось любопытным то, с каким мастерством он вел разговор, его это даже немного позабавило. Но этот пациент не звонил в клинику в последнее время. Главный врач повесил трубку и какое-то время потратил на то, чтобы записать новые сведения в историю болезни.
– Между прочим, один из тех, кого мы вылечили. Он совсем не удивился моему звонку. Так трогательно, когда пациенты принимают как должное то, что врачи постоянно беспокоятся об их благополучии и думают о них днем и ночью. Но он не звонил. И он не лгал, я вас уверяю. Наши попытки отнимают очень много времени, суперинтендант, но, я полагаю, мы должны продолжить.
– Да, если позволите. Сожалею, но нам придется это сделать.
Однако следующий звонок оказался удачным. Сначала они думали, что вновь ничего не получится. Из начала разговора Далглиш понял: пациента недавно забрали в больницу, а к телефону подошла его жена. Но тут увидел, как изменилось лицо главного врача, и услышал, как тот сказал:
– Звонили? Мы знали, что кто-то звонил и пытались отследить этот звонок. Полагаю, вы слышали об ужасной трагедии, которая недавно произошла в клинике. Да, это связано со случившимся. – Он подождал, пока женщина на противоположном конце провода что-то говорила. Потом он положил трубку и быстро записал что-то в своем блокноте.
Далглиш не произнес ни слова. Главный врач поднял на него глаза и с не то озадаченным, не то удивленным выражением лица сказал:
– Это была жена полковника Фентона из Спригс-Грин, что в Кенте. Она звонила мисс Болем по какому-то очень серьезному вопросу приблизительно в полдень в прошлую пятницу. Она не пожелала говорить об этом по телефону, поэтому я подумал, что лучше на нее не давить. Но она готова встретиться с вами в ближайшее время. Я записал адрес.
Ознакомительная версия.
