Ознакомительная версия.
— Несомненно. Только перед тем, как положить трубку, мне хочется сказать тебе всего одну фразу.
— Говори.
— Гад ты, Дима, мамочкин сынок и безответственная сволочь. Такому, как ты, еще рано заводить ребенка и нести ответственность за женскую судьбу. Такому необходимо еще сидеть рядом с мамкой и сосать ее сиську, и, даже когда ты вырастешь, ты будешь всегда просить у нее на чупа-чупс.
С этими словами я повесила трубку и поплелась в палату.
Этой ночью я практически не спала. Я вдруг подумала о том, что я больше не желаю знать, что такое любовь. Я отрекаюсь от этого чувства. В моей душе остается только ненависть. Я поняла, что теперь я уже не люблю, а ненавижу Димку за то, что я совершенно одна, что мне угрожает опасность и меня некому защитить, а также за то, что я жду ребенка. Я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой ненужной, брошенной, разбитой, подавленной и несчастной. Отказавшись от ребенка, Дмитрий заранее наказал ни в чем не повинное существо за грехи его родителей.
Ближе к утру в мою голову пришла мысль о том, что, как только я рожу ребенка, то обязательно приду с ним к Дмитрию домой. Быть может, он признает ребенка после того, как его увидит? Быть может, смягчится сердце у его родителей, когда они увидят своего внука? Неужели можно быть такими черствыми и не понимать, что, возможно, мы с Димой во многом виноваты сами, но ведь ребенок ни в чем не виноват.
Но как только я представила, что меня снова выставляют из квартиры, я тут же прогнала эту мысль прочь. Нет, Дима для меня — пройденный этап. Хватит унижений. Теперь у меня свой путь.
На следующий день ко мне приехал мой новый знакомый, Александр, и привез мне целую сетку фруктов. Я вышла к нему в коридор и села рядом с ним в кресло.
— Куда ты столько фруктов принес?
— Ешь, давай, за двоих. Тебе витамины нужны. Что врачи говорят?
— Они сказали, что мое отравление не повлияло на ребенка: малыш развивается без отклонений. Уже четвертый месяц пошел. Мне кажется, что я начинаю его в себе чувствовать.
Саша осторожно положил руку на мой живот и на всякий случай спросил:
— Можно?
— Конечно. Говорят, что живот скоро будет расти как на дрожжах. Мне даже страшно.
— Отчего тебе страшно?
— Страшно ощущать себя беременной. Страшно, что во мне кто-то есть.
— А я даже не могу представить себе эти ощущения. А можно я к твоему животу ухо приложу, а то я ничего не чувствую?
— Прикладывай.
Я улыбнулась и подумала о том, что я только вчера познакомилась с этим человеком, а у меня такое ощущение, что я знаю его тысячу лет. С ним как-то тепло, спокойно и хорошо. Сашка приложил ухо к моему животу, немного послушал и с умным видом покачал головой.
— Ну, что там?
— Что-то булькает. Он еще ногами не стучит?
— Рано еще. Как у тебя дела на работе?
— Да так, — огорченно махнул он рукой.
— Плохо, что ли?
— Платят мало, а требуют много. Знаешь, так в этой Москве зацепиться хочется. Блин, как же хочется в ней жить. Да, видно, ничего не получится.
— Почему?
— Потому, что устал уже с одной съемной квартиры на другую бегать. Одну работу на другую менять. Стабильности хочется. Я когда сюда ехал, то и подумать не мог, что Москва так кусается. И не просто кусается, а может запросто оттяпать у тебя полруки. Я люблю вечером смотреть на свет в чужих окнах. Думаю: вот же повезло людям, живут в своих собственных квартирах, работают. Пусть они немного денег получают, но зато каждый день они могут просто дышать Москвой. Ко мне мать приезжала. Говорит, что очень за меня рада. Думает, что я хорошо устроился. Я же не могу сказать ей о том, что мне здесь непросто. Я же мужчина!
— И как ей Москва?
Мать ее не любит. Говорит, что она большая и бестолковая. Шумная очень. Мама любит тихую, спокойную и размеренную жизнь. Она сало привозила. Мы его прямо на Киевском вокзале оптовикам сдали за смешные деньги. Для Москвы это, конечно, деньги смешные, а для Украины — совсем даже и неплохие. У нас там жизнь другими мерками измеряется. Я, когда мать провожал, испытал желание сесть рядом с ней в поезд и домой уехать. Надоело мне добиваться того, что все равно никогда не получится.
— Да ты что такое говоришь? А ну-ка подними вверх руку.
— Зачем?
— Подними руку, я сказала. Сашка поднял руку и улыбнулся.
— А теперь скажи: «Все будет хорошо!»
— Все будет хорошо!
— Вот так-то, и больше уверенности в глазах! Москва слезам не верит, а мы здесь плакать и не собираемся. Нельзя же все время терпеть одни поражения и издевательства судьбы! БУДЕТ И НА НАШЕЙ УЛИЦЕ ПРАЗДНИК!
Сашка рассмеялся и с любопытством посмотрел на меня.
— Черт побери, а мне нравится твое настроение. Оно слишком праздничное для девушки, которая хорошо знает, что же такое суицид. Это значит — ты поправляешься. Ты даже внешне изменилась.
— Как?
— У тебя появился румянец, да и под глазами уже нет таких черных кругов. Я смотрю на тебя и понимаю, что жизнь продолжается. Если за свое место в Москве собирается бороться такая девчонка, как ты, беременная и одинокая, то почему бы не побороться и мне, ничем не обремененному и свободному парню.
Как только мы подошли к лифту, Сашка нажал кнопку и, словно заботливый родственник, спросил:
— Тебе бананы можно?
И, не дождавшись моего ответа, Саша продолжал:
— Я завтра привезу тебе ветку. Может, из молочных продуктов что-нибудь привезти: ряженку, кефир, пудинг? Я думаю, что тебе это не противопоказано. Короче, я все куплю на свое усмотрение.
Двери лифта открылись и Сашка хотел войти внутрь, но я ту же взяла его за руку и не позволила ему это сделать.
— А ну-ка, подожди минутку. Ты что, завтра тоже хочешь ко мне приехать?
— Само собой! Я буду приезжать к тебе каждый день.
— Тебе что, больше заняться нечем?
— Да нет. У меня дел полно, — честно ответил Сашка. — И в больницу я к тебе в метро полтора часа еду с двумя пересадками, а затем еще тридцать минут на троллейбусе трясусь.
— Обалдеть! И зачем тебе это надо?
Но ведь ты одна. Тебе тяжело. Я, когда к тебе приезжаю, анекдоты рассказываю. Ты же смеешься по полчаса. А смех — это лучшее лекарство от всех болезней. Я даже специально купил себе сборник анекдотов. Пока в метро еду, его читаю, а потом, что запомнил, тебе рассказываю. Ты еще поражаешься, откуда я столько анекдотов знаю.
В доказательство своих слов Сашка запустил руку в старенький, потрепанный пакет и достал оттуда сборник.
— Вот, видишь.
— Саня, да ты сумасшедший.
— Ты тоже. Так что, ты запрещаешь мне к тебе приезжать?
— Мне просто как-то неудобно.
— Неудобно, знаешь, что?
— Можешь не продолжать, я знаю. Тогда я тебя умоляю — не трать деньги на продукты и фрукты. Тебе самому тяжело. Ты недоедаешь сам, а мне все тащишь. Ты только представь, как я себя после этого чувствую?
— Пусть я не богат, но я в состоянии покупать тебе продукты, — побагровел Сашка. — Вот когда не смогу, тогда другое дело. Думаю, что ты меня поймешь. Тебе фрукты нужнее, чем мне. Ты беременная. Тебе нужно хорошо питаться. Ты совершенно одна, да еще в таком положении… Как я могу тебя бросить? Как я могу сюда не приехать?
— Тогда приезжай, — я ощутила на своих глазах слезы. — Я буду тебя ждать. Знаешь, а мне все-таки везет на хороших людей. Сначала Дашка, а потом ты.
Ближе к вечеру я подошла к телефону и набрала Дашкин номер. Мне никто не ответил. Я не сомневалась в том, что моя подруга на работе. Но утром следующего дня ко мне в палату пришел следователь и рассказал мне о том, что в тот день, когда Дашка поехала от меня к себе домой, она не справилась с управлением, и машина упала с моста. Даша умерла еще до приезда «скорой». Я слушала следователя, и меня не покидало ощущение, что я сплю. Это всего лишь дурной сон, и меня просто преследуют кошмары. Вот я проснусь и пойму, что все хорошо, что Дашка жива-здорова, и с ней все в порядке.
— Светлана, вы меня слышите? — спросил следователь, который почувствовал, что я задумалась и даже не пытаюсь вникнуть в суть дела.
— Пытаюсь.
— Вы понимаете, о чем я говорю?
— Не совсем.
— У вашей подруги были враги? — следователь спросил меня прямо в лоб.
— Она очень хороший человек. Таких людей, как она, мало, — сказала я и тут же сама себя поправила: — Она была очень хорошим человеком.
— Вы ушли от ответа. Я задал вам конкретный вопрос. У нее были враги?
— Я не знаю. Мы совсем недавно познакомились и за такой короткий срок стали настоящими подругами. Мы вместе работали.
— В фирме досуга?
— Мы мыли машины.
— Я уже наслышан про эту мойку: про нее вся Москва говорит. Говорят, там занимаются любовью прямо на мыльном капоте.
— Это неправда. Поезжайте туда, помойте машину и убедитесь, что это не так.
— Я не зарабатываю столько денег, чтобы мыть машину в таком месте. Да и желания особого нет. Я на девиц легкого поведения у себя на работе насмотрелся.
Ознакомительная версия.
