Ознакомительная версия.
— Вот уж чего я бы никогда не предположил, так это воинствующего юдофильства с вашей стороны! — усмехается Бальдр. — И вы его так беззастенчиво декларируете перед двумя совершенно незнакомыми людьми? Либо вы глупы, либо безрассудно отважны. Ну, глупцом вас называть — и пытаться не стоит, а вот насчет храбрости…
— Да что вы, — отмахивается от него профессор, — я ужасный трус!
Марика вспоминает развалины, запах гари, труп на стене…
— И юдофилом меня трудно назвать. Смелость, дерзость и безрассудство моих рассуждений вы поймете немного погодя. Не хочу забегать вперед и портить вам впечатление. А вы, фон Сакс, что, настолько уж ярый антисемит, что с вами и слова не скажи в защиту «избранного народа»?
— Нет, я не антисемит. Я полагаю, если уж Господь дал себе труд сотворить евреев, значит, он что-то имел под этим в виду, — пожимает плечами Бальдр. — И не мне с ним спорить!
— Разумно, — кивает профессор. — Прошу вас, Марика, продолжайте.
Растерянная Марика решает начать с самого безопасного и бойко расшифровывает цифровой код, основываясь все на том же числе тринадцать. Профессор довольно кивает и бормочет: «Хорошо, отлично!», словно он — учитель, а Марика — гимназистка, которая отвечает у доски. Бальдр легонько стукает себя кулаком по лбу, когда узнает, что 13 — и есть ключ, но ничего не говорит, только восхищенно свистит, услышав фразу «Fluctuat nec mergitur» и напоминание, что это — девиз Парижа. Следующий такой же веселый, мальчишеский свист вырывается у него, когда Марика подтверждает его догадку: да, в записях использованы руны победы. Правда, непонятно, почему они нарисованы в таком произвольном порядке…
— Потому что каждая из них имеет совершенно самостоятельное значение, — говорит профессор. — Думаю, эти значения вам тоже известны. Продолжайте.
Марика сосредоточенно смотрит на рисунок. Она и в самом деле чувствует себя, словно гимназистка, вызванная отвечать урок, который выучила не слишком хорошо. А впрочем, почему она должна рассказывать профессору то, что он и так знает? С чего вдруг он решил устроить ей проверку на сообразительность? Какое у него на это право? Она непременно запутается в толкованиях знаков, ведь у каждого из них много смыслов, опять получится такая же нелепость, как с цифрой 13 над звездой Давида… Нет, не станет она вдаваться в подробности!
— Я лучше расскажу не о каждом знаке, а об общем смысле этой записки, как я ее понимаю, — продолжает Марика. — Итак, если число 13 спасительно для евреев, то рецепт этого спасения известен некоей женщине-медиатору. — Она нарочно говорит — медиатору, а не шаману. Во-первых, женщина-шаман — дико и даже смешно звучит. А во-вторых, очень уж страшное слово — шаман… — На то, что медиатор именно женщина, указывает Х — знак женской хромосомы, нарисованный на теле однорукого и одноглазого существа (а именно так изображали шаманов, посредников между двумя мирами). Еще знаки того, что эта женщина обладает какими-то сверхъестественными возможностями, можно увидеть в рисунках рун. Например, руна Тиваз
является знаком воинов духовных, магов, колдунов и шаманов. А руна Феху
обеспечивает человеку в следующей жизни сохранение того опыта, который он приобрел в предыдущей жизни. Значит, эта женщина, как и свойственно шаманам, способна к реинкарнации.
— К чему? — тихо спрашивает Бальдр.
— К возрождению после смерти в образе другого существа, — не вполне уверенно объясняет Марика. — Пожалуйста, не перебивай меня, не то я собьюсь и все перезабуду.
Но Бальдр словно не слышит:
— Что за чушь? Ради Бога, Марика, я не могу поверить, что ты это говоришь! Что ты всерьез можешь об этом говорить!
— Да почему чушь? — поворачивается к нему Торнберг. — Человек создан из тайн для тайн и видений. Почему вы полагаете, что с ним могут приключаться только уныло-реалистические, скучно-ортодоксальные события? Может быть, тело его и впрямь всего лишь невзрачный мешок недолговечных микроэлементов, но душа бессмертна. Или вы полагаете, человек, любимое создание наших небесных отцов, этого недостоин? Как птица каждый год вьет новое гнездо на дереве, поначалу отыскав его, выбрав среди тысяч других, так душа наша совьет себе гнездо в теле другого человека, отыскав того, кто ей больше подходит, кто всего более ее достоин. Даже современная реалистическая наука согласна с тем, что за зримым, очевидным, кроется незримое, предполагаемое. Да хоть вот этот камень, на котором мы сидим, — он отличен от того представления, которое у нас о нем складывается. Вы думаете, фон Сакс, это неподвижная серая масса, а между тем он состоит из множества мельчайших, невидимых глазу частиц, и каким бы безжизненным он нам ни казался, в нем происходит беспрестанное движение этих частиц, перетекание их одна в другую. Даже в камне — так называемой мертвой материи! — происходит неразличимый простым глазом жизненный процесс. Я уже не говорю о процессах роста деревьев и цветов! А вы готовы лишить человека права на существование в мире видимом и незримом… Каждый из нас проживает не одну жизнь. Самое обидное, что мы не помним своего прошлого. Знаете, существует поверье, будто ребенок до мгновения своего появления на свет помнит свое предыдущее воплощение и жаждет о нем рассказать. И вот он уже открывает рот, чтобы поведать свою тайну, однако боги стоят настороже и изо всех сил хлещут несчастного по губам. И он не только забывает былое, но и теряет дар связной речи. Изо рта новорожденного рвется истошный крик, в котором никто не способен ничего понять. Тайна переселения души, тайна возрождения забыта, похоронена! У человека остается только интуиция, мистика, поэтическое озарение, оккультизм — последние средства, с помощью которых можно либо спуститься в бездны прошлого, либо, встав на цыпочки и хорошенько подтянувшись, заглянуть в будущее.
— Оккультизм… — пренебрежительно бормочет Бальдр. — Кто его принимает всерьез?!
— Очень многие, поверьте, — пожимает плечами Торнберг. — Ваш скептицизм мне непонятен. Вы ведь принимаете всерьез религию. Но давайте порассуждаем. Для католика, протестанта, православного, язычника, буддиста… словом, для человека религиозного главное — вера, слепая вера в любой, самый невероятный случай, вплоть до хождения по воде, аки посуху. Член тайного общества, приверженец оккультизма алчет не слепой веры, а знания. И если религия только за Богом или сыном Божиим признает возможность творить чудеса во имя людей, то каждый оккультист алчет сам обрести это знание, чтобы своими силами, не дожидаясь, пока найдет время Бог, начать творить потребные ему или другим чудеса. Приверженцы тайных наук схожи с учеными-материалистами, разница лишь в том, что ученые исследуют мир внешний, оккультизм же всматривается во внутреннюю суть человека и явлений. Вы, фон Сакс, возмутитесь, если кто-то из ваших знакомых вдруг поднимет на смех таинство сотворения человека Богом и справедливо заметит, что всю тонкость сосудов, которые пронизывают наше тело, никак нельзя, невозможно, немыслимо вылепить из глины? Возмутитесь или нет?
— Конечно, нет. Я назову этого своего знакомого трезвомыслящим, разумным, только и всего.
— Тогда отчего же вы возмущаетесь, когда я поднимаю на смех религиозную теорию о том, что души умерших находятся в течение несчетных веков в безднах ада и в кущах рая, подыхая, простите за столь свирепый каламбур, со скуки? Отчего вы возмущаетесь, когда я утверждаю: человек рождается, чтобы умереть, и умирает, чтобы родиться в новом теле, сменив старое, как надоевшую оболочку? Реинкарнация возможна, и я докажу вам это… уже скоро, не позднее… — он внимательно смотрит на свои наручные часы, что-то высчитывает и добавляет: — Не позднее чем через два часа. Так что вы, фон Сакс, запрячьте ваш скептицизм поглубже, а вы, Марика, продолжайте, пока я вас окончательно не заговорил. И уверяю, что никто вас больше не будет прерывать.
С трудом восстанавливая в памяти доводы Алекса, Марика наконец начинает говорить — сначала медленно, потом все быстрее, все уверенней. Она даже сама удивляется тому, как легко и свободно льется ее речь, как хорошо она, оказывается, помнит все объяснения Алекса:
— Итак, нарисованная в этой шифрованной записке женщина-медиатор способна к реинкарнации. На такую ее способность указывает не только руна Тиваз, но и анх в ее руке, вот этот самый знак, напоминающий копье, —
В Средние века он считался еще и ведьмовским знаком. На то, что женщина-медиатор владеет черной магией, что ее умения — злые, ведьмовские, указывает и летучая мышь,
, обитательница темных ночей, пособница злых колдуний. Я думаю, — добавляет Марика то, что как раз сию минуту приходит ей в голову, — изображение летучей мыши — также знак вампиров. В Южной Америке, кажется, водятся летучие мыши, которые так и называются — вампиры… если я не ошибаюсь.
Ознакомительная версия.
