Ознакомительная версия.
– Предложение поняла, – кивнула Дина. – Буду иметь в виду.
Покормив девочку, она подождала, пока та уснет. Сама неторопливо прошла по коридору в маленький казенный туалет для сотрудников. Закрылась в одной из кабинок, села на крышку унитаза и заплакала – без звука и почти без слез. Глаза видели собственное сердце, которое пронзили те самые осколки зеркала. Она даже не представляла тогда, насколько это страшный знак. На всю жизнь, видимо. Она ведь все решила уже. Своего ребенка не обязательно родить. Его должна послать судьба. Что с ней и случилось. Дина ни на секунду не сомневалась, что родители девочки не найдутся. Она была в этом приюте два года. Никто не ищет после этого. И такое чудовищное совпадение. Людмила… А Вита смотрит глазами Вадима, как будто узнает ее, Дину. И что самое ужасное: эту чужую Виту Дине не заменит даже свой ребенок. И что дальше? Людмиле сидеть, но наверняка недолго. Раиса была не детоубийца, она хуже, она продавала беззащитных малышей на муки, насилие, издевательства… Да и убийца. Пусть не своими руками. Могильник нашли на заднем дворе. Просто сваливали трупики в яму, зарывали, закапывали. Так что у Людмилы есть серьезная причина. Но Виточка будет жить дочкой убийцы! Тут ей никак не поможешь. Пальцем будут показывать, соседки сплетничать, в школе обижать.
Дина вышла из кабинки, умылась холодной водой, потуже завязала косынку на голове. Вышла такой же спокойной, как вошла. У палаты ребенка ее ждал Александр.
– Дина, я привез документы по Вите и Людмиле. Заявления. Наше заявление об удочерении ребенка. Опека, разумеется, согласится после такой истории. А ты не хотела торопиться с оформлением брака. Но я знал, что с тобой надо быть во всеоружии и ко всему готовым. Состояние ребенка требует серьезного внимания. Мы свозим ее куда-нибудь. Я этот вопрос решаю. Родительских прав Людмилу лишат в процессе суда особым решением. Главная причина: пусть ее обманули, но она не пыталась искать дочь. Эта липовая справка с кладбища ее устроила.
– Я тоже не пыталась искать убийц Вадима… Столько времени. Просто не хотела, чтобы лезли в нашу жизнь, – задумчиво сказала Дина.
– Но он был убит на твоих глазах. По поводу девочки у матери должны былы сразу возникнуть вопросы… Это непростительно. И еще, Диночка. Такой тяжелый для тебя день. Убийцу Вадима арестовали. Это брат Раисы Чибиряк. Уже признался и даже выдал орудие преступления. Вадим после письма Людмилы к ним ездил. Он как раз пытался что-то узнать. В запале угрожал Раисе. Брат-близнец решил ее так спасти…
– На меня рухнуло небо, Саша. Если бы я тогда настояла на поиске убийцы, подключила бы кого-то… Этого близнеца бы сразу взяли, все бы раскрылось, и не я бы нашла Виту, не сейчас. Нам бы не пришлось отбирать у живой матери ее ребенка… Что мне делать с этими документами, я не поняла.
– Я подумал, что с нашей стороны будет порядочно, если мы Людмилу обо всем предупредим. И пообещаем, что будем хорошо растить ее дочь… Земцов дает нам свидание.
– Хорошо. Поехали. Девочка как раз спит. Подожди меня во дворе, я оденусь.
Их привели в крошечную комнату для свиданий, ввели Людмилу. Дина ее не узнавала. То же бледное худое лицо, но глаза – две раны, при этом они живые, открытые, ждущие, а не враждебные щели для прицелов во врагов, как тогда. Мать узнала, что ее дочь жива. Замучена, истерзана, но жива.
– Здравствуй, Люда, – сказала Дина, передала Александру папку с документами, подошла к Людмиле и обняла ее. – Поздравляю тебя. Вита поправляется. Сейчас покажу фотографии, уже на триста граммов поправилась. Я как раз удачно отпуск взяла. Можешь считать меня нянькой по особым поручениям. Старшая сестра сегодня меня похвалила. Говорит, на работу возьмем. Руки подходящие. Девочка улыбается. Она улыбается, твоя девочка, Люда!
– Ох ты господи боже ж ты мой! – хлынули слезы из глаз Людмилы. – Вот эти руки она похвалила?
Она схватила руки Дины и прижала к своему лицу.
В машине Дина и Александр, конечно, молчали почти всю дорогу. Потом Дина сказала:
– Я буду бороться за то, чтобы она получила свою дочь. И ты будешь за это бороться, если я тебе нужна.
– Да понятно, могла бы не делать таких страшных заявлений. Но все это кошмар. Хотя ты, разумеется, права.
Валерий Николаев зашел к Земцову попрощаться. Он уже был в костюме тысяч за пятнадцать баксов, с непременными часами – золото, масса бриллиантов, которые на российских ворах и казнокрадах всегда висят, как браслет с клеймом.
– Ну что, прощай, полковник Слава. Неплохо провели время, да?
– Неплохо, – согласился Слава. – До свидания, Николаев. Такая жизнь получается чудна́я штука, что лично я нашего свидания не исключаю.
– Не исключай, конечно, – весело рассмеялся Николаев. – За то тебе твой казенный грош платят, чтобы ты такие фантазии не исключал. Будешь в Германии – звони, приму как друга. Покажу, как люди живут. Понравился ты мне, если честно. Пригласил бы на работу, так ты же не пойдешь. Принципиальный небось.
– Киллером приглашаешь? – изумленно спросил Слава.
– Да дел у меня найдется на любой талант. Ну что, соврал я про то, что меня опередили? То-то же. Мне верить можно и нужно.
– Не соврал… Прошу прощения, мне нужно на суд по делу об убийстве Артема Марселя.
– Удачи. Сказать прикол напоследок? И тут меня, скорее всего, опередили. Этот Марсель многим был бельмо в глазу. А получилась вроде смешная история.
– Да, обхохочешься, – жестко сказал Слава. – Убит известный, полноценный и нужный обществу человек, а убийца – гениальный мальчишка, который рамсы попутал от дурной любви.
– И это мне в тебе нравится, – сказал Николаев. – К сердцу ты все близко принимаешь. Но совет напоследок: завязывай с этим. Ты что, плакальщица за три копейки – горевать по жмурикам? У тебя самого жизнь одна. И прожить ее надо… как надо. Так что подумай и звякни мне. Все перетрем. Тебе понравится.
…Странный то был суд. В зале сидели молчаливые люди – печальные и суровые. Сотрудники канала. Пострадавшей, а также главной свидетельницей обвинения была Дина. В зале было много журналистов. Дина подошла к своему оператору и сказала тихо:
– Ничего не снимай. Мы не будем давать этот процесс. Я просто объявлю минуту молчания.
Она изложила ситуацию, уложившись в несколько минут. Прокурор читал длинное и нудное обвинение. На фоне яркого и эмоционального обвинения самого себя, которое все уже услышали в объяснении Дениса, официальное заключение не прозвучало. Прокурор потребовал десять лет строгого режима. Адвокат произнес вялую, бессодержательную речь. После нее Денис обратился к судье:
– Разрешите уточнить, ваша честь…
И «уточнил», как показалось Славе, еще лет на пять. Напирал на особый умысел, долгую подготовку. Мать Дениса, довольно молодая по возрасту и почти старуха внешне, вообще не смогла говорить. Постояла, прижав носовой платок ко рту, махнула рукой и ушла в свой угол. Последнее слово Дениса было катастрофическим. Он сказал, что очень жалеет убитого им человека, но сам факт, что он так сознательно его убил, говорит о том, что в нем есть потенциал убийцы.
Судья уже собирался уйти в совещательную комнату, но ему передали записку.
– У меня тут просьба эксперта по делу Масленникова. Он просит дать ему слово. Разумеется, Александр Васильевич, мы вас слушаем.
– Я не собираюсь комментировать или опровергать ничего из того, что тут прозвучало. Это не входит в мою компетенцию. Я просто прошу вас, ваша честь, внимательно прочитать мое заключение после психиатрической экспертизы обвиняемого. Вы, конечно, поймете, что Василевский является человеком с феноменальными интеллектуальными возможностями. Я просил бы это учесть и указать в частном определении к приговору то, что ему нужны соответствующие условия содержания.
– О чем вы? О том, что человек, совершивший подобное преступление, должен быть освобожден от работы или может рассчитывать на более комфортные в отличие от других условия?
– Нет. Обвиняемый привык и к тяжелому труду, и к суровой жизни. Он – не лодырь, мягко говоря. Но ему, как никому другому, необходимо личное пространство, возможности для занятий и учебы. Не секрет, что в наших учреждениях студентам или ученым не дают книг или запрещают читать. Такое бывает. Это хотелось бы предупредить в процессе, сейчас. Я не беру на себя полномочий адвоката, не оправдываю ни в чем обвиняемого. Скажу простую вещь. Убит нелепо прекрасный, авторитетный деятель. Сейчас получит свой серьезный срок убийца. Но растоптать окончательно судьбу и будущее человека с такими невероятными способностями, человека, который только начал свою самостоятельную жизнь, мы не имеем права позволить. Это тоже преступление. Лично я беру на себя право контроля.
– И я, – встала в первом ряду Дина. – Право журналистского контроля.
– Да и я, – лениво поднялся Земцов.
Ознакомительная версия.
