Когда ей нужно было навести образ пламени, Вера всегда вспоминала своего любимого фантаста Шекли, его рассказ «Запах мысли». Очень помогало сразу создать яркий действующий образ. Есть! Она тоже, как и герой рассказа, стала большим пожаром. Разгорелась торжествующе, затрещала занавесками. Дунул из-за спины сквозняк, Вера выбросила вперед длинный гудящий язык пламени. Чувствуя страх посетителей, обдала их нестерпимым жаром, опалила брови. Приторно запахло горелой щетиной.
Парни, заметавшись, столкнулись лбами, опрокинули журнальный столик, с деревянным стуком покатилась по паркету выпавшая из рук дубинка. Старший рухнул на колени от столкновения со своим мощным напарником. В глазах ужас и растерянность. Вера облегченно выдохнула: получилось. Есть окошечко для внушения, и есть немного времени. Погасила пламя и набрала в грудь побольше воздуху.
— Смотреть мне в глаза! Руки опустить! Стоять спокойно! — послала приказ мощной звуковой волной, начальственно-уверенным густым голосом. — Не двигаться! В глаза!
Ее голос вибрировал, бил в уши. У квадратного глаза сразу остекленели, второй забеспокоился, растерялся, но его накрыла заразительная волна готовности к подчинению от его товарища. Оба застыли в характерной «восковой» позе. А Вера продолжала:
— Сесть обоим сюда, на диван, взяться за руки. Закрыть глаза. Вы сцепили пальцы рук изо всех сил и не можете их разжать без моего приказа. — Она решила еще больше усилить их связку, пусть один влияет своей внушаемостью на другого. Цепная реакция гипноза. — Закрыть глаза! Спать! Вы спите спокойно, глубоко, дыхание ровное, спокойное. Вы будете спать, пока я не разрешу проснуться. — Всесокрушающая властность, короткие приказные интонации, мегафонная сила.
Дело сделано. Спят.
Лученко дышала тяжело, но взгляд посветлел. Вот рассердили, мерзавцы. А ведь я их могла под горячую руку… Нет-нет, лучше об этом не думать. Мелькнувший жуткий образ двух почерневших трупов провалился куда-то в подсознание. Пусть живут. Сейчас я с ними поработаю. Дверца в настоящую вероготовность еще закрыта, ничего, скоро откроем. Несколько умелых коротких слов, точных интонаций — и можно внушить абсолютно все.
— Вы меня отлично слышите. Продолжаете глубоко спать. Между нами полное понимание. Верите мне. Вам хорошо, приятно. Можно открыть глаза, можно шевелить ногами и руками. Можно вспоминать. Вы можете все, только не расцепляются руки, и вы продолжаете спать.
Оба парня подняли веки. Зрачки расширены, видно — транс глубокий. Пошевелили руками, уселись поудобнее. Послушны каждому слову, каждой мысли, лица порозовели. Они сейчас живут в мире гипнотической галлюцинации, в мире внушенных значимостей. У широкоплечего красный лоб — это внушенный ожог, скоро пройдет.
Не спеша, стараясь не выбиться из ритма спокойного дыхания, Вера провела их обратно по дороге воспоминаний. Снимая слой за слоем, выяснила все, что хотела узнать. Перевоплотила их сначала в детей, заставила играть в игрушечных солдатиков. Наверное, со стороны было забавно наблюдать, как два здоровенных бугая сюсюкают. Но Вере не было смешно. Это нужно было для понимания — насколько послушны ее воле. Угаданная зависимость старшего от матери подсказала решение: они станут девочками. Отсроченное внушение. Сработает завтра утром, пусть сейчас спокойно доедут по домам, не привлекая внимания своим странным поведением.
— Сейчас на счет пять у вас разожмутся руки. Вы спокойно выйдете на улицу. Забудете обо всем, что здесь делали. Забудете о своем задании, обо мне. Завтра, ровно в восемь утра, вам захочется поиграть в куклы, примерить платьица. Причесаться у зеркала, подкрасить глаза и губы. Вы станете девочками. К десяти придете к своему шефу. Один… два… три… четыре… пять!
Черный и Шкаф поднялись с дивана, направились к выходу, мешая друг другу и сталкиваясь корпусами. Из-за закрытой двери в ванную проскулил Пай. Черный вздрогнул и приостановился на мгновение, но вышел вслед за товарищем на лестничную площадку. Все…
Весь вечер Вера чувствовала себя, как выжатая прозрачная тряпочка. Отдала много сил. Только после ванны, ужина и объятий мохнатых Паевых лап немного пришла в себя и успокоилась. Включила компьютер, и настроение сразу улучшилось: от Андрея пришло письмо. Ура!.. Как он учил, скопировала текст в текстовый редактор Word, отсоединилась от Интернета, прочитала:
Привет, заяц мой любимый!
Пишу с рабочего компьютера в Парижском зоопарке. Работы полно. У лемура, которого я должен был привезти заказнику, начался бронхит. Служащий секции приматов забыл открыть вечером его конурку, чтоб зверушка вернулась в теплую свою хатынку. Оказывается, и на ихней Французщине тоже хватает разгильдяев! Бедолага лемур всю ночь провел в открытом вольере. А ночью еще был сильный дождь. Короче, утром мы пришли, а он сипит, дышит с хрипами. Придется проколоть его антибиотиком. Из-за этого бронхита мне придется задержаться на пару дней… Милый мой котенок, я прямо вижу, как ты расстраиваешься! Между бровками пролегла морщинка. Ну-ка, отставить, доктор! Ты же знаешь, что я тебя люблю! ЛЮБЛЮ! Понимаешь? И ты поэтому не должна, просто не имеешь права грустить.
Ну пока все. Целую, обнимаю, люблю. Пиши!
Твой Андрей, по-французски Андрэ ДвинятИн.
Вера вздохнула и решила, что ни в коем случае не будет рассказывать Андрею о событиях сегодняшнего вечера. Написала несколько слов, надеясь, что он не догадается о ее настроении. Отправила письмо. Отдыхала. А совсем поздно вечером вновь почувствовала тревогу. В чем дело? Что-то связанное с Лидой. Беспокойство. Заломило в висках. Вера набрала мобильный Лиды — не отвечает. Набрала Олега — то же самое, не берет трубку. Значит, выключили звук. Черт бы их побрал!.. Вера знала, что ее тревога никогда не ошибается, и по-настояшему разволновалась. Она позвонила Лиде домой. Трубку взял ее муж.
— Да, слушаю… — Равнодушный голос.
— Это Вера, извини за поздний звонок. Не могу Лиду отыскать, а у меня срочное дело.
— Да она ж поперлась в музей. На презентацию эту свою.
— Что?!
— Нуда. Презентация коньяков, что ли. И сигар. Она там главную роль исполняет, богиню виноделия…
Вера положила трубку, остро чувствуя свою беспомощность. Опоздала. Туманная картинка стала наконец ясной. Оба убийства в музее словно кричали — не троньте музей! И еще они, убийства эти, были так же бессмысленны, как классовая борьба. Ничего никому не сделал Гаркавенко, его убили, похоже, просто для того, чтобы посадить в тюрьму миллионера Маркоффа. Запорожцев посмел святотатствовать в музейном зале, вот его за что убили. А теперь Завьялова на презентации, вся на виду, и олицетворяет для убийцы зло — власть денег. Психотерапевт отчетливо поняла: Лида подвергается смертельной опасности.
9
ИГРА В КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ
Гости устремлялись по широкой дубовой лестнице музея вверх, к залам. На стенах было множество живописных полотен. В какой-то момент внутри картин происходило легкое движение. Когда удивленный гость начинал пристально вглядываться в полотно, движение пропадало. Это будоражило воображение. Приглашенные догадывались, что, кроме коньяка и роскошной трапезы, кофе и сигар, их еще будут развлекать всевозможными фокусами. Но что такое фокус? Он же не существует сам по себе. Его требуется придумать и умело исполнить, да еще без натуги, а так легко, словно все случается само собой.
Впрочем, о технической части презентации никто не задумывался. И зачем? Гостям коньячной party не нужно знать, что помощники господина Чепурного вначале пишут сценарий, потом придумывают, как тот или иной трюк можно в этот сценарий вставить. Потом подключаются художники, осветители, дизайнеры, конструкторы, хореографы, костюмеры, актеры, инженеры.
На верхней площадке лестницы приглашенных встречала красивая женщина, одетая в какие-то непостижимые одежды. Она напоминала многослойный кокон, состоящий из множества драгоценных тканей. У ворота открывалась высокая шея, обнажены были роскошные плечи. Голова была спрятана в тюрбан из лилового атласа и густую сиреневую вуаль. Под роскошными тканями угадывалась стройная фигура и красивое лицо.
Гости собрались в зале Нидерландов, самом высоком из музейных чертогов. Потолок был укрыт стеклом. По периметру зала шла ажурная балюстрада с внутренними арочными окнами. На витых решетках балконов сплетались виноградные лозы. По всем залам музея витало тонкое благоухание. Перед началом презентации воздух в залах освежили духами «Ralph Lauren Glamorous» — любимыми духами Лидии Завьяловой. Это был сладкий с горчинкой аромат, словно олицетворявший соблазн.
В задумку коньячной презентации входило услаждение всех чувств. Зрение ласкали картины и скульптуры. Слух — струнный квартет, игравший знакомую классику. Обоняние-дорогой французский парфюм. Вкус — коньяк, шоколад и сигары. Коньячные и сигарные короли расслабились, и потому торжественная часть, сократившись, оказалась не тягостной. Затем гостей пригласили к шведским закусочным столам, стоявшим у стен. Официанты в белых рубашках и коричневых брюках подавали шоколадное фондю с пончиками. Под фондюшницами горел огонь. На огне медленно разогревался шоколад, в него погружались ломтики пончиков. Фондюшницы были сервированы для двоих, и во время трапезы приглашенные невольно разбивались на пары. Кроме горячего расплавленного фондю, столы были уставлены шоколадными скульптурами. Там были и розы с бутонами, и статуэтки, и шкатулки с конфетами внутри, и небольшие дворцы, и портреты некоторых известных политиков. Фрукты грудами возвышались между бутылками: крымский темно-лиловый виноград и бархатные желто-розовые персики, огромные узбекские овальные дыни и крупные херсонские арбузы, золотистые груши из садов Приднепровья и волынская ежевика — вся роскошь плодов сияла на столах.
