Ознакомительная версия.
— Если ты, ублюдок, еще раз тронешь этих детей или подойдешь к ним даже близко, я сотру тебя в порошок! А на худой конец просто посажу в тюрьму. Понял, ублюдок?
Потом я вышвырнул его за дверь и он стал бежать от меня со всех ног. Потом я услышал, как во дворе взревел мотор лихорадочно отъехавшей машины. Мне было очень нелегко успокоить детей. Они все плакали и дрожали. Я помог им одеться (при этом я увидел на их тельцах застарелые кровоподтеки и синяки и понял, что это избиение было не единственным), повел в свою раздевалку, оделся сам. Наконец мне удалось их успокоить. Я уже не пошел в бассейн. Я посадил их в свою машину, а потом — повез в «Мак — Дональдс». Там дети так жадно набросились на еду, что я был поражен! Потом они сказали мне, что с утра ничего не ели. С утра! Я было уже 8 часов вечера! Там же дети рассказали, что седой им не отец и не отчим. Он — знакомый мамы по работе. Он помогает маме зарабатывать деньги, и водит на плаванье, иногда — в детский сад, и еще — в какое-то кафе, где они встречаются со множеством других детей, но им там не нравится. Речь шла о ночном клубе «Арлекин». Дети сказали, что они живут вдвоем с мамой, что их мама работает и все время уходит по ночам. У нее ночная работа. И что папы у них нет. Они сказали, что седой очень злой, он из часто бьет, а мама не обращает на это внимания и все время заставляет ходить с ним. Я был в шоке! Я решил отвезти детей домой и поговорить с этой горе — мамашей! В тот момент рассказа мне хотелось ее убить. Потом мы поехали по адресу, который назвали мне дети, но по дороге… По дороге я сделал то, что не делал уже много лет. Мы проезжали мимо ночного супермаркета (единственного крупного супермаркета во всем городе), я зашел туда и купил им игрушки. Но дети были так испуганы, что боялись их взять. Девочка все время прижимала к груди своего старенького мишку, и, казалось, боялась с ним расстаться. Уже когда мы поднимались по вонючей лестнице общежития на пятый этаж, девочка тихо призналась мне, что этот седой был еще не самый худший…. Что их мама все время встречалась с разными дядями. А некоторые были такие, что выгоняли детей за дверь, забыв покормить. Седой хоть их кормил. Все кипело в моей душе, когда я громко стучал в дверь комнаты. Дверь трещала под моими ударами, но никто не показался на стук. А потом в конце коридора появилась сутулая фигура женщины. Она несла перед собой миску с мокрым бельем. Так я впервые увидел свету. Она сказала мне, что работает в ресторане официанткой, но я сразу понял, что это не так. А через несколько ночей я проследил за ней и увидел ее в том ресторане, который она называла. В полной боевой раскраске она сидела за стойкой бара в ожидании клиента. Она была ресторанной проституткой и водила своих клиентов в отель, наверху над рестораном. Когда я попытался дать ей понять, что хочу жениться на ней, хочу ее спасти, она рассмеялась мне прямо в лицо! Она не считала, что ее нужно спасать. Напротив. Она полагала, что все в ее жизни обстоит прекрасно, а ночную работу в ресторане она расценивала как временную ступень. К чему — она и сама толком не знала.
Артур говорил не прерываясь, и в глубине ее души вдруг возникла страшная мысль о том, что вся эта сцена словно доставляет ему удовольствие. И, ощутив хоть один раз горечь этой мысли, она уже не могла быть пассивным слушателем. Могла только не показать, что внутри вся кипит от злости!
— У нас были странные отношения, — говорил он, — их даже нельзя было назвать любовными. Просто я хотел приезжать к детям, и приезжал к ним, а потом оказалось, что… Словом, я приезжал к ней раньше, когда дети были еще в школе. Я стал с ней спать. Каждый раз она подчеркивала, что поступает со мной благородно потому, что не берет с меня денег за секс. Я не могу сказать, что был сильно влюблен. Меня привлекала ее живость, ее энергия, ее стремление вырваться из нищеты любой ценой. Однажды я приехал к ней утром, когда дети были в школе, и увидел, что она примеряет вечернее платье. Это было месяц спустя, после того, как я стал с ней спать. Это было шикарное вечернее платье алого цвета, и с первого же взгляда я оценил его стоимость. Моя жена одевалась очень изыскано и дорого, она заказывали дорогие туалеты, в которых выглядела прекрасно. Я сразу понял, что это очень дорогое платье. Возможно, от известного дизайнера, и что стоит оно не меньше, чем 5 тысяч долларов. Заработать проституцией на такой туалет Света явно не могла. В убогой комнатушке общаги это платье выглядело нелепо — как жар — птица в свинарнике. Но Света выглядела в нем королевой. Разумеется, я пристал к ней с расспросами. Сначала она не хотела отвечать, а потом рассердилась и заявила, что имеет полное право поправить свою жизнь, не растить своих детей в нищете и т. д. Но все это я слышал от нее и раньше. Наконец мне удалось добиться, что кто-то пригласил ее на деловой ужин. Якобы этот кто-то предлагает ей очень выгодную работу, и на ужине будут все нужные люди, с которыми ее познакомят. Я пытался узнать. Что за работа, но не смог. Такой упрямой решимостью светились ее глаза. В тот день мне стало по — настоящему страшно. Позже мне приходилось пугаться за нее еще не раз. Я больше не вытянул никаких подробностей, даже о том, откуда взялось платье. Закончилось тем, что мы поссорились и я ушел. Но через несколько дней я приехал к ней снова. Приехал думая больше о детях, чем о ней. Когда я приехал (это был вечер) детей в комнате не было, а Света была одета для выхода, собираясь уходить. Я застал ее буквально в дверях. Света рассердилась. Я спросил, у кого дети (предполагая, что она оставила их у кого-то в общежитии, так уже бывало не раз). Но Света заявила, что отправила их к своей сестре на месяц. У нее важная работа, которая занимает все ее время, и ей некогда возиться с детьми. К сестре, с которой не поддерживает отношения? В поезде? Одних?! А если сестра вытолкает детей на улицу, что с ними будет тогда? Не вытолкает — заявила она. Ее сестра добрая. А что касается вопроса, как они сами там будут, так ей все равно. Ее бы воля, она бы подарила их, как щенков, сестре насовсем! Только сестрица не такая дура и их не возьмет. Я вспылил. Сказал, что мог бы сам смотреть за детьми. Она рассмеялась мне в лицо. Заявила, что я не мужчина, веду себя не по — мужски. Я пытался узнать. Что за работа заставляет ее избавиться от детей, но из этого ничего не вышло. Мы только кричали. В конце концов я развернулся и ушел. Но было в ней что-то такое… Я не мог уйти окончательно. Это сложно понять, и еще более сложно объяснить. Я спрятался за домом и стал ждать, когда она выйдет. Светлана вышла из дома и направилась к серой машине, которая стояла в некотором отдалении от дома. Я сразу узнал эту машину, не мог ее не узнать…. Седой вышел из машины, что-то ей сказал, она кокетливо рассмеялась, он распахнул перед ней дверцу. У меня не было слов! Ехать с человеком, который избивал ее детей, да еще кокетничать с ним! В тот момент мне хотелось ее убить. Но я подавил все эмоции и поехал за ними следом. Машина остановилась возле ночного клуба «Арлекин». Света и седой вошли внутрь через служебный вход. Я перепугался. Об этом месте шла дурная слава. Какие дела могут быть у Светланы там? Доверчивая дура, да еще с двумя детьми… Я подумал, что ее втягивают в торговлю наркотиками. Очень часто таких женщин используют как курьеров при перевозке наркотиков. На следующий день я поехал к ней, но мне сказали, что света выписалась из общежития и уехала в неизвестном направлении. Я думал, что навсегда потерял ее след. Несколько раз ездил в «Арлекин», но там не было никаких следов Светы. Дети больше не появлялись в бассейне. Чтобы не сильно переживать, я погрузился в работу. Но спустя пять недель вечером в моем доме раздался телефонный звонок. Звонила Света. В ее голосе звучали слезы. Она сказала, что я ее единственный друг, и что она дура, что так со мной поступила. Просила немедленно приехать в один ресторан. Я поехал. Света была там. Она осунулась и побледнела. Похудела, стала хуже выглядеть, и было видно, что она чего-то сильно боится. Она боялась. Сказала, что с той работой навсегда покончено. Она получила свои деньги и больше не будет рисковать. Сказала, что ее просили кое-что перевезти и что это было очень опасно, рискованно, но никогда больше она такого уже не сделает. Я понял, что речь шла о наркотиках. Спросил ее прямо, и она не стала отрицать. Потом заплакала, сказала, что чуть не погибла, не попалась, и вообще — со всем покончено. Она начинает новую жизнь. За полученные деньги она купила хорошую однокомнатную квартиру, в новом районе, но школа рядом. Теперь дети будут жить по — человечески. Она забрала их от сестры и они уже приехали. Один знакомый помог ей устроиться на работу в парфюмерный магазин продавщицей. Теперь у нее хорошая зарплата. С прошлым покончено. Она становится честной женщиной и я очень ей нужен. Еще она сказала, что хочет обследовать детей в частной медицинской клинике и сделать им операцию в Германии. Я сказал, что помогу ей во всем, в том числе и деньгами. Я спросил, уверенна ли она, что те люди оставят ее в покое? Она ответила, что да, твердо уверена. Во — первых, она честно выполнила свою работу (а о дальнейшем они и не договаривались). А во — вторых, она кое-что о них знает и они не захотят с нею связываться, просто оставят в покое. Это показалось мне сомнительным, но я решил сделать вид, что верю ей. Потом мы поехали к ней домой. Дети были так счастливы, увидев меня! Мы поужинали, напоминая самую настоящую семью. Я тоже был очень счастлив. Я остался у них ночевать (Света постелила мне в кухне, и там же спала со мной). Я искренне поверил, что с прошлым покончено. Но уже через неделю я почувствовал, что происходит что-то не то. Немного последил за ней и понял, что она мне изменяет. Она продолжала встречаться с мужчинами за деньги. Я поставил ее перед фактом, был вне себя от ярости. Заявил, что все знаю, что она дрянь и т. д. Она снова рассмеялась прямо мне в лицо! Сказала, что привыкла во всем полагаться только на себя и что если ей выпадет случай заработать лишнюю копейку для детей, она будет идиотка, если от этого откажется. Мы крупно поссорились. Но помирились уже через несколько дней. Потом она сказала, что парфюмерный магазин разорился и она больше не работает. И отвела глаза в сторону. Она катилась по наклонной. Я даже толком не знал, где она и чем занимается. Я махнул рукой на мысль жениться на ней как на полный идиотизм. Теперь я приезжал больше к детям, чем к ней, и постепенно мы перестали быть любовниками. Наши отношения стали больше дружескими, чем любовными. Она хранила у меня свои деньги. Вскоре я стал замечать, что она не успокоилась. Что по — прежнему чего-то сильно боится. Однажды я увидел ее в ресторане с седым. Они о чем-то спорили. Сначала я хотел вмешаться, зашел в ресторан… Но потом увидел, что они уже дружески пожимают друг другу ручки, смеются и вообще ведут себя как полные голубки. Мне стало противно. Наверное, на нее я тоже махнул рукой…. Не знаю. Она была нужна мне в какой-то период моей жизни. Но потом я понял, что она совсем не такая, как я пытаюсь вообразить. И оставил эти попытки в покое. А потом исчезли дети, и я думал, что умру. Я забросил все дела, сутками ездил по городу, пытался отыскать их, но не смог. Я звал их по именам и плакал, а окружающие принимали меня за сумасшедшего. Я поехал к ней. Но она даже не впустила меня в квартиру. Просто захлопнула дверь прямо перед моим носом. Я пытался ломиться к ней, кричал, чтобы впустила, но они выгоняла меня, кричала, что вызовет милицию, если я не уберусь. Я пытался ей звонить, но она бросала трубку. Мне казалось странным ее поведение. А потом… Потом Светы не стало. А на кладбище я увидел тебя. С отрешенным лицом ты стояла возле ее могилы. И я решил не путаться у тебя под ногами со своим расследованием. Наверняка то, что я любил детей и пытался их найти, было бы тебе не по душе.
Ознакомительная версия.
