Прошло минут двадцать — клева не было. Зато зазвонил мобильник. Грязнов сообщил, что закончил и может соответствовать.
Александр Борисович поднялся в лодке, аккуратно засунул телефон в целлофановый пакет, перетянул резинкой — и все это демонстративно, на глазах у Керимова. Затем спрятал его обратно в карман и стал махать рукой.
Его заметили. Донеслось:
— Что у вас? — Это кричал подполковник Затырин.
Сложив ладони рупором, Турецкий крикнул:
— Можно посылать за Грязновым!
— Понятно! — закричал в ответ Затырин.
А дальше произошло нечто неожиданное. То ли Керимов неловко повернулся в лодке, то ли оступился, садясь, Турецкий, но лодка резко накренилась набок, едва не зачерпнув низким бортом воду. Пытаясь сохранить равновесие, оба неопытных рыбака ринулись на противоположный борт, после чего лодка резко накренилась сообразно с их движением... и перевернулась.
Керимов успел только выдавить из себя визг, похожий на «тону», ушел с головой под воду, но тут же выскочил и начал лихорадочно и неумело цепляться за скользкое днище перевернутой лодки. Турецкий поднырнул под него, подхватил, дернул вниз, тут же вытолкнул вверх и, умело изображая захлебывающегося, не умеющего плавать человека, стал давать советы.
— Надо сбросить ботинки... Брюки — тоже... Продержимся... Нас спасут... Давайте помогу...
При этом он тоже одной рукой царапал скользкое днище, а другой придерживал прокурора за шиворот, пока тот, ничего не соображая, дрыгал ногами, скидывая ботинки, а потом расстегивал ремень брюк.
Вода была холодной, но не до такой степени, чтобы человек сразу окоченел. Нормальная в принципе водичка, градусов до тринадцати — вполне терпимо. Продолжая делать вид, будто он сам захлебывается, Турецкий не отпускал действительно беспомощного Керимова, который готов был вполне натурально уже пустить пузыри, и при этом успевал подсказывать прокурору, что делать.
— Вы не колготитесь, не нервничайте, просто положите обе ладони на днище и попытайтесь как бы прилипнуть к нему, а я поддержу насколько смогу. Сейчас нас спасут. Вон, я вижу, катер уже завели. Несколько минут продержитесь.
Но Керимов, похоже, впал в ступор и ничего не понимал, не слышал. Он продолжал лихорадочно колотить руками по воде, теряя силы и осложняя задачу Турецкому. И тогда Александр Борисович, дернув прокурора за шиворот, снова хорошенько окунул его с головой и потащил, барахтающегося, к носу перевернутой лодки, где выступала балка киля. За нее Турецкий и ухватился, держась «из последних сил» и подняв голову беспомощного Керимова над водой, чтобы тот и в самом деле не захлебнулся, пока к ним не подошел катер.
Гоша кинул с борта веревочную лестницу, сам свесился и протянул обе руки Турецкому. Но Александр Борисович передал ему, что называется, из рук в руки воротник пиджака прокурора. И совместными усилиями — сверху и снизу — они приподняли и перевалили тяжелое тело несопротивляющегося Керимова через борт. Сам Турецкий спокойно поднялся по веревочной лестнице и первым делом достал из кармана мобильник — вода в пакет не попала. А за удостоверение, плотно запечатанное в целлофан, он не беспокоился. Как и за пистолет, находившийся в кобуре под мышкой.
Тем временем Гоша подцепил багром лодку, вытащил веревку, привязанную к ее носу, на которой был якорь, и закрепил на корме катера.
— Погоди, Гоша! — крикнул Турецкий. — Надо бы как-то отметить это место. По-моему, у прокурора в кармане брюк был пистолет. Это ж табельное оружие!
— А кто нырять-то захочет? — возразил Гоша, с неприязнью поглядев на прокурора, который лежал на палубе навзничь, в пиджаке и трусах, и бессмысленно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. — Ну найдем как-нибудь.
— Лодка ж на якоре, я бы тут ее пока и оставил. Она никуда не уплывет.
— Тоже верно, — согласился Гоша, кинул якорь лодки в воду и посоветовал Турецкому: — Вы сняли бы мокрое, спустились в кубрик, ветрено, простудитесь.
— Это само собой, сейчас стаканчик рвану и погреюсь у огонька... Иннокентий Мурадович, ну как вы? Отошли малость?
— Да, кажется, — неуверенно ответил тот и стал тревожно ощупывать себя, обнаружив, что оказался без брюк. — Ой, а что это?
— Вы о чем? Ах, про брюки? Да вы бы утонули, если б вовремя не избавились от них. Вместе с ботинками. Там они, — показал Турецкий на дрейфующую перевернутую лодку. — Наверное, можно будет потом достать. Только вот нырять в холодную воду вряд ли кто согласится. Разве что позвать водолаза. А кстати, Гоша, вы ж сейчас отправитесь за Вячеславом Ивановичем, вот и озаботились бы. Там на пристани наверняка есть водолаз среди спасателей. Нехорошо ведь, правда? Прокурор личное оружие утопил. Вместе со штанами. Достанут, Иннокентий Мурадович, не сомневайтесь. Еще брючата какие-нибудь вам добыть бы сейчас... У вас тут нет, Гоша? Ну не ходить же прокурору без порток!
— Сейчас посмотрим, — вдруг с ухмылкой согласился Гоша. — Наверняка найдем...
В рундучке обнаружились парусиновые брюки, правда заляпанные высохшими белилами, но хоть что-то. Нашлась и временная обувь — высокие рыбацкие сапоги с ботфортами. В общем, вид был уморительный. Гоша, чтобы не расхохотаться, отворачивался, а Турецкий мужественно сдерживался. Прокурору же было не до смеха. Он наглотался воды, его качало и подташнивало. И, пока катер бежал к берегу, он беспомощно висел на поручнях, свесив голову и пытаясь освободить свой желудок. Вот ведь жалость какая! Атак хорошо закусил! И все теперь рыбам...
Обсуждение происшествия на воде вылилось в целую дискуссию. Каждый считал своим долгом дать правильный совет, как следовало себя вести, когда лодка перевернулась, каждый сочувствовал, особенно прокурору, утопившему штаны вместе с пистолетом, но за их речами Турецкому слышалось сдерживаемое торжество: мол, так вам и надо.
Сам Александр Борисович, исключительно в целях профилактики, махнул полный стакан водки, чем вызвал очередной прилив веселья у участников банкета. Находчивый шашлычник, исполнявший разнообразные поручения своего руководства, протянул веревку над мангалом, и на ней Турецкий вывесил свои куртку и брюки. А вот Керимов категорически отказался от радикального средства лечения — его трясло так, что зуб на зуб не попадал. В общем, посадили его рядом с мангалом и накрыли со спины куском брезента.
А катер тем временем ушел за Грязновым.
Вячеслава Ивановича, прибывшего к месту проведения пикника, Турецкий встретил уже совершенно сухой, но насквозь пропитанный неистребимым шашлычным духом.
Не стал Александр Борисович разочаровывать Гряз- нова, когда остальные восторженно и не совсем трезво живописали его подвиги на воде — ну о том, как высокий гость, сам не умея плавать, в буквальном смысле героически спасал тонущего прокурора. Все ж своими глазами наблюдали с берега! Турецкий не опровергал почтительных словоизлияний в свой адрес, как это и подобает скромному герою. А Грязнов только удивленно и сочувственно покачивал головой и старался не смотреть на друга, ибо не был уверен, что выдержит его взгляд и не расхохочется. И еще он никак не мог найти ответа на вопрос: зачем Сане, который еще в конце восьмидесятых годов на спортивных соревнованиях по плаванию среди сотрудников правоохранительных органов столицы всегда занимал призовые места, было демонстрировать сейчас свое неумение держаться на воде?
Однако что бы там ни было, а раз дело сделано, значит, так было нужно, и Саня в конце концов все объяснит. Но приехал сюда Грязнов вовсе не за этим. И уж тем более пить и гулять в этой компании он также не собирался. Слишком свеж еще был в памяти «базар» с Прапорщиком и рассказ Гали Романовой о том, как ее схватили бандиты и что обещали с ней сделать, если она не расскажет, зачем прибыл сюда генерал Грязнов и что он уже знает.
Этим бандитам сильно повезло в том смысле, что они сами не приступили к допросу с пристрастием, а оставили дело до прибытия подполковника Затырина, который хотел лично разобраться с секретной сотрудницей московского генерала. Причем собирался сделать это так, чтобы после разборки от нее и следов никаких не осталось. Это Гале совершенно серьезно сообщили все те же бандиты, доходчиво объяснив, что ей придется очень постараться, чтобы вымолить себе жизнь у подполковника. Пугали, скорее всего, но сам факт тесного сотрудничества уголовников и начальника РУВД был примечателен. Вот на этом и собирался теперь сыграть Вячеслав Иванович. На понимание Александра Борисовича он рассчитывал без сомнений, зная, как умеет Турецкий мгновенно схватывать ситуацию.
И вот наступил, как говорится, момент истины.
Грязнова дружно пригласили к столу, чтобы он отведал шашлыку — мастер подал очередную порцию дымящегося мяса на длинных, как шпаги, шампурах. Даже подсохший прокурор под брезентовой накидкой решил покинуть насиженное место у огня и перебраться к столу, что было встречено веселыми, хотя и несколько солеными, шутками. Но Вячеслав Иванович стал официально строг.
