Голованов поспешил распорядиться.
— Александр Борисович, звони Щеткину, что одна из сестер сейчас в линейном отделении милиции. Пускай ее забирают прямиком к следователю, а с девушками нужно провести профилактическую беседу, чтобы знали, какой участи избежали и по гроб жизни были нам благодарны.
— А беседу кто будет проводить? Неужто тоже я?
Голованов задумался.
— Нет, ты не годишься. Глядя на тебя, они возмечтают попасть к тебе в сексуальное рабство.
— Не льсти мне, Сева, — скромно потупился Турецкий.
— А мы сейчас нашего психолога попросим, — ехидно продолжил свою мысль Голованов. — У нее это получится эмоционально, и главное, убедительно. Вызывай Ирину Генриховну на работу.
— Так мы с Плетневым едем к ней? — уточнил Демидов.
— Езжайте. Побеседуйте с Олеськив. Может, она с перепугу даст информацию о своей сестре.
Плетнев мельком взглянул на часы. До десяти оставалось еще три часа. Времени достаточно, чтобы вовремя вернуться к объекту наблюдения.
Гражданка Олеськив Лидия Владимировна вовсе не выглядела напуганной. Она держалась уверенно и даже вызывающе. На вопрос, почему поначалу отрицала, что она Олеськив, спокойно ответила, что наслышана о криминогенной обстановке в Москве, потому и решила не откровенничать с первыми встречными в милицейской форме. А вдруг они вообще переодетые бандиты? На Киевском вокзале бедных украинцев, которые возвращаются с заработков, трясут все, кому не лень, — и московские бандиты, и милиция, и свои родные земляки. А что творится на границе, словами не расскажешь. Это надо сидеть, слушать и ужасаться.
— И давно вы пересекали границу? — задал невинный вопрос Демидов.
— Не помню, — пожала плечами Олеськив. — Мне люди рассказывали.
— А с сестрой давно виделись? — наседал Демидов.
— А с чего вы решили, что у меня есть сестра? — Удивленно взглянула на прилипчивого мента гражданка Олеськив.
По-русски она говорила грамотно, напрактиковалась, но легкий акцент наблюдался.
— А разве Стефания Владимировна Данилко не ваша сестра? — тоже сделал удивленное лицо Демидов.
— Конечно нет, у нас и фамилия разные, — улыбнулась Олеськив. — Отчества совпадают, но мало ли совпадений на свете.
— Да, совпадений действительно немало. Например, Данилко отправляет девушек из Украины на заработки в Москву, и — надо же как получается! — именно вы их встречаете. А потом куда-то отвозите. Не хотите ли нам об этом рассказать?
— Никого я не встречаю. Это первый раз меня земляки попросили, чтобы помогла девочкам найти работу. Ведь страшно им, впервые в большом городе. А тут я, знакомая их родителей.
— И как же зовут родителей этих девушек? — спросил Плетнев, зная, что паспорта у Олеськив изъяли. Как же она станет выкручиваться теперь?
— Не помню, у меня знакомых много. Мне просто позвонили и попросилл встретить девочек из четвертого вагона.
— Звонила Данилко?
— Не знаю я никакой Данилко, я вам уже говорила! — нахмурилась Олеськив.
В комнату линейной милиции заглянул Щеткин.
— Привет всем! — Он поздоровался за руку с Демидовым, Плетневым и еще двумя милиционерами. — Ну что, забираем дамочку?
— Куда это вы меня забираете? — злобно спросила она. Олеськив казалось, что настырному менту ни разу не удалось ее подловить, на все вопросы она отвечала убедительно, а тут на тебе — приезжает какой-то невзрачный тип, а вместе с ним еще двое в форме и собираются ее куда-то отвозить.
— Вам любопытно? — спросил Щеткин, вперив в нее свои черные глаза. — Сейчас в орган дознания, выражаясь юридическим языком. Дальнейшие действия наши такие: обыщем вас, составим протокол задержания и объясним ваши права, предусмотренные Уголовным кодексом. После чего сообщим прокурору о вашем задержании. В общих чертах это все. Уточняю, на ближайшие сорок восемь часов. А если конкретно, вам, гражданка Олеськив, грозит срок по статье сто двадцать шестой — похищение человека, сто двадцать седьмая — незаконное лишение свободы, сто двадцать седьмая прим — торговля людьми. Есть Доказательства того, что ваши деяния повлекли за собой смерть потерпевших. В общем, от десяти до пятнадцати лет. И это в лучшем случае.
— Да вы что мне шьете? — закричала Олеськив, и ее лицо мгновенно покрылось бордовыми пятнами. — Ничего из этого я не совершала! У вас нет доказательств.
— Есть, — невозмутимо ответил Щеткин. — И мы вам предоставим. А пока я вам предлагаю воспользоваться своим правом и сообщить родственникам о вашем задержании. Так что у вас есть счастливая возможность поговорить с сестрой Стефанией Владимировной Данилко.
— Нет у меня никакой сестры! — истерично выкрикнула Олеськив.
— О-о, как же некрасиво отрекаться от родных, — поморщился Шеткин. — В данный момент она пересекла границу и с сопровождающими ее лицами приближается к Москве.
Олеськив недоверчиво посмотрела на Щеткина и промолчала.
— Да-да, истинная правда. Украинская милиция вышла на ее след, а ей вдруг вздумалось посетить наш город-герой. А может, это она к вам заторопилась? В общем, без помощи родной милиции ей, конечно, не дали бы пересечь границу России. Она же числится в розыске двух государств. Но в данном случае обе стороны пришли к консенсусу. Знаете, так иногда бывает, когда общий интерес объединяет два государства.
— Никому звонить не буду, — наконец решительно сказала она. — У меня нет никакой сестры.
— Ну нет так нет, — легко согласился Щеткин. — В конце концов, что нам стоит взять кровь на анализ у двух незнакомых между собой женщин и определить их ДНК? На это ваше согласие не понадобится. Поскольку доказательства вашей преступной деятельности у нас есть.
В этот раз Людмила хотела обойтись без традиционной чашечки кофе, но потом подумала, что изменять своим привычкам не стоит — это похоже на маленькую уступку своему страху. И в конце концов, сегодня ей нечего бояться. Ведь Плетнев пообещал, что все будет под его личным контролем. Если тот, кто надумал на нее напасть, заявится, он будет иметь дело с настоящим афганцем, а не с теми, кто на каждом углу любят говорить о своих подвигах, а на самом деле просидели всю войну в штабах.
Мобильный заиграл «жабью» музыку — так Светочка называла мелодию, которую сама же и подобрала маме.
На экране высветилось имя Павлика.
— Слушай, Мороз, у тебя там все в порядке? — услышала она его хриплый голос.
— У меня все. А вот с тобой что? Хрипишь, как придушенный.
— Да подстыл малость. Вчера закинул удочку, крючок за корягу зацепился. А вода холодная. Пока нащупал, пока отцепил, потом заодно поплавал.
— Полощи горло содой с йодом, — посоветовала она генералу.
— Содой? — хмыкнул Павлик. — А где я тебе ее на островах найду? Полощу водярой.
— Да я уже догадалась. — Людмила слышала пьяноватые голоса дружков Воронца, да и он сам, чувствовалось, был здорово под хмельком.
— Нашла Плетнева?
— Нашла.
— Помог?
— Помогает.
— Привет ему от боевого товарища. Не забудь передать! Найду… — Он осекся. — Ой, забыл, что хотел сказать.
— Наверное — «урою». — подсказала Людмила.
— Тебя? — удивился Павлик. — Да ты что? Тебя — такую лапочку, такую красотулечку? Да ни за что! Обидчика твоего урою. Так и передай ему.
— Кому? — не поняла Людмила.
— Плетневу.
Телефон отключился, и Людмила в недоумении покачала головой. Наверное, с рыбой уже давно покончено, потому что голоса в трубке раздавались соответственно той степени опьянения, когда начинаются провалы в памяти.
Она допила уже остывший кофе и подхватила мешок с мусором. На этот раз он был совсем легкий, одни бумаги да коробки из-под пиццы. «Все-таки как неправильно питается коллектив…» — неодобрительно подумав о сотрудниках фирмы, Людмила пошла к выходу.
— Уходите? — как ванька-встанька возник за стеклянным окном кабинки охранник. Из чего Людмила сделал вывод: опять дрых. Потому что за секунду до этого ей показалось, что на «боевом посту» никого нет.
— Ухожу.
— Ну, вы теперь там на помойке осторожнее, — напутствовал он ее, словно провожал на передовую. — А то из-за вас мне нагорело от начальства, что я ничего им не сказал о ночном происшествии. А я ведь тогда смотрел телевизор и ничего не видел, — соврал охранник.
Людмила точно помнила, что телевизор позавчера не работал. Обычно охранник его отключал, когда собирался поспать.
— Спите дальше, — не удержалась и съязвила она.
На улице было прохладно, и Людмила похвалила себя, что догадалась прихватить сегодня курточку. Она прислушалась: было тихо, только на соседней улице прошуршали колеса машины, потом второй и, бешено затрещал мотоцикл. Она оглянулась: что-то ей не понравилась тень от дерева. Секунду назад возникла дополнительная ветка идеально правильной формы. У Людмилы забилось сердце, и она с мешком наперевес двинулась к дереву, но сразу вспомнила, что мешок почти ничего не весит.
