У него было полночи, чтобы обдумать свою перспективу. И он мысленно представлял каждый шаг следственной группы. Прежде всего, задержат Вована. Предъявят его Морозовой, и та опознает. Такая не станет путаться, у нее глаз что прицел на винтаре. А когда обнаружится, что Вован наследил на тех девках на Киевском, да к тому же был не один… И когда возьмут кровь на ДНК у него самого, выяснится, что он, Леха Симонов, и есть тот второй. И уже не отвертишься. Либо сразу все выкладывать, может, зачтется, как чистосердечное, либо… А разве есть еще какой-нибудь выход? В петлю, что ли? Нет, и в тюрьмах люди живут. Тем более, там он будет среди своих. Ментов отправляют к своим. А там, в случае чего, он тоже может за себя постоять.
Симонов стал готовить себя к долгой отсидке… И к утру уже убедил себя, что все когда-нибудь заканчивается. И суд, и срок. Хотя могут намотать лет десять, если не больше. Угрызения совести его не замучат, это уж хрена всем им. Но Вована не пожалел бы, придушил собственными руками. Если бы этот тупоголовый вовремя избавился от Морозовой, так и гуляли бы они на воле да сшибали бабки у Кен… А про бордель-то он и не подумал! За крышевание тоже срок добавят. Но это показалось такой мелочью по сравнению с тройным убийством, что Симонов даже не стал развивать свою мысль.
Голованов явился с запозданием и в таком элегантном костюме, что все обзавидовались.
— Ты что, на свидание сегодня собрался? — спросил Агеев, чувствуя себя в скромненьком свитере нищим на паперти. А опустив глаза, и вовсе расстроился. На фоне узконосых штиблет начальника его ботинки выглядели так, словно он их носил еще в десятом классе.
— Я сегодня приглашен на прием, — важно ответил Голованов.
— А куда? — полюбопытствовал Демидов.
— Во французское посольство.
Голованов разложил бумаги на столе и приготовился работать, но сотрудники не скрывали своего интереса к личной жизни начальника.
— А чего там будет? Жрать дадут? — не унимался Демидов.
— Там не жрут. Там изысканный фуршет, — дал ему достойную отповедь Голованов.
— Ну, это бедновато, — сразу потерял интерес Демидов. — Вот подруга моей тещи ходила! на прием в китайское посольство, так им сначала три документальных фильма про ремесла показали, а потом в зал завели. Столы по периметру и — ни одного стула. А жратвы — завались. Говорит, если бы не тесные туфли, то ела бы и ела. Правда, и так от пуза наелась.
— А туфли при чем?
— Стоять больше не могла. Ноги разболелись. Пришлось уйти, сесть все равно негде было.
Голованов недоверчиво выслушал Демидова.
— И когда это было? Сейчас все посольства перешли на режим экономии, нигде от пуза не кормят.
— Ну… — задумался Демидов, — кажется, лет двадцать пять назад. Она тогда еще молодая была.
Все расхохотались, а Турецкий сделал вывод:
— Представляете, какая память у людей? Двадцать пять лет прошло, а она помнит, где на халяву налопалась. И друзья ее помнят. Наверное, и я теперь не забуду. Надо бы Ирине рассказать. Ей, как психологу, будет интересен такой феномен. Ведь двадцать пять лет назад голода в нашей стране не было.
— Я заезжал к экспертам. — Голованову наконец удалось вернуть народ к рабочему настроению. — Здесь результаты экспертиз, прошу всех ознакомиться.
Агеев только приступил к чтению дактилоскопического отчета, как тут же сообщил:
— С пальчиками Саталова все понятно. За ним тут грабеж, изнасилование и убийство. Думая, затерялся в Москве. То-то он так себя вольготно чувствовал. А где еще бабки зарабатывать, если он отвык от человеческой жизни? Нашел себе работу — девушек похищает и в бордели продает, судя по всему.
— Но он ведь работает с подельником. У кого результат экспертизы по второму?
— У меня, — отозвался Демидов. — Некто Прошкин Геннадий, в прошлом судим за грабеж. А-а, здесь год указан, освобожден в 1998 году. А когда сидел Саталов?
— Позже, он вышел на волю только в 2004 году. Нашли же друг друга где-то…
— В Москве, наверное, и встретились. Здесь адрес Прошкина указан.
— В каком районе обитает?
— На Юго-западе. Думаю, нужно ехать прямо сейчас. Поедешь со мной, Антон?
— Давай, — согласился Плетнев.
— Ну вы там аккуратненько, — напутствовал их Турецкий, зная горячий нрав Антона.
— А мы сначала — к участковому. Может, он что и знает про Прошкина. Потом к соседям. Разведаем обстановку. А на задержание уже милицию пригласим. На готовенькое.
Позвонил Щеткин и пригласил Турецкого поприсутствовать на допросе Алексея Симонова.
— Считаешь, мне это будет интересно? — спросил Турецкий.
— Ты ведь все еще занимаешься делом той девочки, Лены Савельевой?
— Да, еще есть вопросы.
— Вот сегодня я и собираюсь его дожать.
— А что, клиент такой трудный?
— На контакт идет неохотно, но видно, что уже смирился со своей участью. Они с подельником друг дружку валят, слушать тошно. В убийстве девушек на Киевском шоссе уже сознались. А куда им деваться, если экспертиза подтверждает, что это они? Кстати, имена заказчиков пока не называют. Но Петренко признался, что заказа убивать у них не было. Хозяин просил просто завезти подальше и бросить, как отработанный материал. Потому что с ними у него возникали проблемы. Ну и проучить немного, запугать. Девчонки приезжие, Москвы не знают, никого у них здесь нет, где бордель — понятия не имели. А эти мерзавцы сами решили казнь устроить. Ну и друг перед другом, как звери, которые при виде крови не могут остановиться. Петренко более разговорчивый, надеется, что срок скостят. У этого нелюдя и семья есть — детей двое, близняшки. Жена вполне нормальная. В общем, среднестатистическая семья, каких много.
— А Симонов женат?
— Ну приезжай, что я тебе все по телефону стану выкладывать. Даже неинтересно. Симонов тот еще тип, временами кажется, что все человеческое ему чуждо.
— Псих, что ли?
— Да нет, нормальный. Хотя настаивает на психиатрической экспертизе.
— Приеду, конечно. Поскольку ДНК подтверждает его причастность к изнасилованию Лены Савельевой, интересно послушать, что он скажет об этом…
Симонов, набычившись, сидел на стуле и рассматривал Турецкого. Под его тяжелым взглядом Турецкий чувствовал себя не то чтобы неуютно — навидался он таких взглядов за свою жизнь и даже примерно представлял, что все они желали ему скорейшей погибели, — взгляд же этого нелюдя давил, словно это он, Симонов, собирается допрашивать Турецкого. «Взгляд мента-беспредельщика, — подумал Турецкий, — который всю свою милицейскую карьеру провел, патрулируя улицы, и считал, что город — это его вотчина. А посему он имеет право на все. В том числе хватать беззащитных девушек, насиловать и даже предавать их смерти. Сам назначает казнь и сам приводит ее в исполнение».
— Восемнадцатого августа на остановке вы с Петренко насильно усадили девушку в патрульную машину и увезли в лесной массив, — начал Щеткин допрос.
На лице Симонова мелькнуло удивление. Для него было неожиданностью, что следователю известен этот факт из его бурной биографии.
— Никого мы не сажали. Это вообще не наша земля.
— Нам доподлинно известно, что именно вы увезли несовершеннолетнюю девушку.
— Ну, снимали мы проституток. — Симонов небрежно закинул ногу на ногу. — Так это работа у них такая. Мы им платили.
— В тот вечер, в двадцать два часа десять минут вы проезжали мимо остановки и увидели одинокую девушку.
— Проститутки часто поодиночке стоят.
— Раз у вас такой большой опыт, разве вы не смогли отличить обычную девочку, школьницу, от проститутки?
Симонов промолчал и опустил ногу на пол. Теперь он баюкал свою загипсованную руку, и Турецкий подумал: сколько еще допрашиваемый будет ломать комедию?
— Почему вы незаконно задержали несовершеннолетнюю девушку и затащили ее в машину? — спросил Щеткин.
— Это была не девушка, — настаивал на своем Симонов, — а проститутка.
— Зачем же лгать? Вы прекрасно видели, что девочка стояла на остановке и ждала автобус. Проститутки на остановках не стоят. И внешний вид ее говорил о том, что она не проститутка.
— В темноте я этого не заметил, — буркнул Симонов.
— Она вам объяснила, что ждет автобус?
— Не помню. Это давно было.
— Она просила позвонить родителям?
— Да не помню я! — выкрикнул раздраженно Симонов.
— Тогда я вам напомню. Девушка сказала, что ждет автобус, но вы схватили ее за руку и поволокли в машину. Там пригнули ее голову к сиденью, чтобы она не видела, куда вы ее везете. Завезли ее в лесной массив и затем с Петренко, по очереди, изнасиловали. Затем оставили ее в лесу и велели не вставать, пока не уедете.
— Не помню я такого случая, — угрюмо ответил Симонов. — Проституток да, возили поразвлечься. Но только с их согласия.
