Некоторое время спустя после завершения дела Макклюра я был приглашен своим другом доктором Алланом Р. Моритцем, известным специалистом в области судебной медицины и патанатомии, выступить перед специальной группой отдела по расследованию убийств, которая обучалась в Восточном университете. Мне представлялась возможность ближе познакомиться с работой кливлендской полиции и в особенности с деятельностью отдела по расследованию убийств.
Я был поражен тем, что мне довелось увидеть и узнать.
Капитан Дэвид Керр, глава отдела, заверил меня, что, по его мнению, трое судей, выносивших приговор Макклюру, абсолютно не обращали внимания на баллистическую экспертизу, а исходили из совершенно других доказательств по делу.
Как выяснилось, вина Макклюра убедительно могла быть доказана и дополнительными доказательствами. Когда мы начинали наше расследование, мы не были с ними знакомы. Наше внимание было привлечено просьбой Макклюра и сомнительностью баллистической экспертизы. Макклюр, конечно же, знал, что револьвер, представленный на экспертизу, не имел отношения к убийству, и весьма умно сконцентрировал внимание только на этом пункте, взывая к нам о помощи.
Будь мне тогда известна высокая компетентность кливлендского отдела по расследованию убийств, я бы уберег лично себя от многих хлопот. Общество в Кливленде обладает едва ли не самым высоким в Соединенных Штатах чувством гражданской ответственности. Поддержка, которую оно оказывает своей полиции при расследовании преступлений, далеко превышает средний уровень такого отношения по стране, и она позволила коронеру, доктору С.Р. Герберу, оборудовать, пожалуй, самую лучшую лабораторию в стране.
Иными словами, трудно предположить, что при расследовании убийства кливлендская полиция способна совершить грубую ошибку.
Но ничего этого мы не знали, когда молодой парень Макклюр обратился к нам за помощью.
Не потребовалось никакого давления на губернатора штата Западная Виргиния Л. Паттерсона, чтобы он признал значимость работы Суда Последней Надежды.
Роберт Баллард Бейли был приговорен к смерти и находился в тюрьме штата в Мондсвилле. Ему была предоставлена сомнительная честь первым опробовать новый электрический стул, который был водружен в тюрьме, когда Западная Виргиния отказалась от смертной казни на виселице.
У начальника тюрьмы Орела Дж. Скина были серьезные сомнения относительно виновности Роберта Бейли.
По тюрьме постоянно шли разговоры на эту тему и не только из-за некоторых достаточно странных особенностей системы доказательств по делу. Тюремный телеграф решительно и непоколебимо утверждал, что Бейли невиновен.
У Бейли было алиби, которое может быть названо, пожалуй, самым убедительным алиби в мире. Оно было предоставлено ему полицией Чарлстона, городка в Западной Виргинии.
В тот самый момент, когда, по словам свидетеля, Бейли совершил убийство, городская полиция гналась за ним, поскольку он управлял машиной в нетрезвом состоянии.
Свидетель отметил время убийства, которое произошло через несколько минут после половины четвертого дня. Полиция столь же точно отметила и время погони за пьяным водителем: половина четвертого. Полиция настаивала, что Бейли был совершенно пьян. Свидетельница же утверждала, что человек, убивший женщину, которого она опознала как Роберта Бейли, был трезв и спокоен. Не было никаких сомнений, что полиция гналась именно за Робертом Бейли. Она не только опознала его, но и продырявила ему багажник машины выстрелом из пистолета, и когда, наконец, его машина была задержана, в ней была обнаружена дырка от пули, выпущенной полицейским.
Бейли уже приходилось иметь дело с полицией, поскольку он и ранее откалывал на дороге дикие номера. Он действовал с мужеством отчаяния, подхлестнутого количеством выпитого алкоголя, надеясь, что ему удастся как-то выкрутиться.
Достаточное количество свидетелей опознало в пьяном водителе Бейли. Все они знали его. Свидетелей же, которые опознали Бейли в убийце, было значительно меньше, и к тому же они его не знали. Вполне можно было предположить, что произошла ошибка при опознании.
Роберт Бейли представлял собой достаточно любопытную личность. Казалось, он и родился для того, чтобы вечно попадать в какие-то переделки. В трезвом виде он был совершенно нормальным человеком, но выпив, делал странные вещи, совершая преступления, в которых не было ни смысла, ни цели. Ни он и никто другой не мог объяснить, почему он так поступал. Он мог, влив в себя десять или двенадцать порций виски, украсть со стройки тачку на глазах возмущенных наблюдателей.
Как правило, его тут же хватали за руку. Преступления его были примитивными и безыскусными. Протрезвлялся он обычно в тюрьме, и выдвигавшееся против него обвинение было столь смешным, столь несообразным, что и судья и прокурор, теряя терпение, решали его проучить.
Он уже отбыл два незначительных срока в исправительном заведении Западной Виргинии за преступления столь дурацкого характера, что создавалось впечатление, будто Бейли отлично чувствует себя за решеткой и, выйдя на свободу, старается сократить срок пребывания на ней.
В деле об убийстве, за которое он был осужден, он не был похож на себя. Какой-то знакомый некоей домохозяйки из Западной Виргинии подсадил ее на дороге, решив подбросить до дома. Был яркий солнечный день, половина четвертого.
Ровно в это время свидетельница, знавшая эту женщину, увидела ее в машине с другим мужчиной. Мужчину она видела только мельком, но опознала в нем Роберта Бейли. Она была совершенно уверена, что пробило половину четвертого дня, ибо, посмотрев вслед паре, она глянула на часы на городской башне, отличавшиеся исключительной точностью хода, и стрелки показывали ровно половину четвертого.
Несколько позже едущий по дороге автомобилист увидел, что из машины высовываются ноги женщины. Она была вытолкнута или выпала из медленно двигавшейся машины, автомобиль продолжал свое движение. Водитель — свидетель этого происшествия
— остановился, чтобы оказать помощь женщине, рядом оказался прохожий, который тоже подбежал помочь.
Примерно в это время на дороге показалась с другой стороны машина, ехавшая в город; она остановилась и из нее вылез человек. Прохожий спросил у него, не может ли тот подвезти женщину в больницу или же к ней домой; водитель сказал, что, конечно же, сделает это, потому что он знает эту женщину и будет рад ей помочь.
Водитель, следовавший за машиной, был уверен, что это тот же самый автомобиль, из которого была выкинута женщина. Когда машина двинулась с места, он посмотрел ей вслед и окончательно убедился, что не ошибся.
В водителе этой машины он опознал Роберта Бейли.
При этом он утверждал, что Бейли был совершенно трезв, что речь его была нормальна и алкоголем от него не пахло, что координация движений, когда он помогал усадить женщину в машину, была не нарушена, хотя им с трудом удалось поднять с дороги грузное тело женщины и осторожно усадить ее в машину.
Муниципальная же полиция настаивала, что именно в этот момент Роберт Бейли был совершенно пьян, и Бейли сам признавал это. Собутыльники его подтверждали, что пили вместе с ним, и другие солидные свидетели видели его спотыкающимся на улице, не говоря уж о том, что он был в нескольких милях от места совершения преступления.
Водитель, опознавший в убийце Роберта Бейли, так же совершенно точно знал время происшествия, потому что он, как всегда, ехал с работы домой, и знал, во сколько уходит из офиса — сразу же после половины четвертого.
И с какой бы стороны ни подходить к этой истории, она представлялась чертовски запутанной.
Роберт Бейли, который отличался тем, что делал не то, что надо, и не там, где надо, дома пришел в себя после пьяного забытья. Он смутно припоминал, что за ним гналась полиция и в него, кажется, даже стреляли. Выйдя на воздух, он взглянул на свой автомобиль — и в самом деле, он был прострелен. Он понял, что попался. Подгоняемый страхом, сделал худшее из всего, что могло прийти ему в голову. Схватив жену и ребенка, он снялся с места, надеясь, что все как-то само собой наладится. Позже он настаивал, что ничего не знал ни о каком убийстве, а только помнил, что был пьян, удирал от полиции, а так как он уже дважды сидел, то понимал, что, если его поймают, дела его будут плохи.
С другой стороны, чарлстонские газеты увидели в этой истории прекрасную возможность для редакционных комментариев. В них предстал беспардонный преступник, который дважды сидел за решеткой и продолжал издеваться над законом, проявившим к нему снисходительность, в ответ на которую он доказал, что совершенно не способен жить в обществе. В довершение ко всему его уголовная карьера завершилась убийством.
