Ознакомительная версия.
Кэтлин покачала головой. Господи, подумала она, опомнись, женщина. Никакой мистики. Всего лишь лестница. Серый линолеум, на котором эхом отдавались шаги. Ничего интересного, и даже незачем притворяться. Ходить здесь — ее работа. И не более того.
Она прислушалась к постукиванию собственных каблуков по ступеням, стараясь сосредоточиться на окружающем. Все же разговаривать с собой не стоило, даже молча. Спустившись на половину пролета, она вдруг услышала какой‑то шум наверху, посмотрела туда, предполагая, что это Берт, и собираясь уже улыбнуться, но там никого не оказалось.
Странно. Звук не мог доноситься снизу, поскольку ей хорошо была видна дверь на пятый этаж. Она перегнулась через перила. Внизу тоже никого не было.
Так или иначе, в отелях иногда раздаются разные звуки. Возможно, пришел на работу кто‑то из уборщиков. Хотя — она посмотрела на часы — четверть четвертого, этого не может быть.
Она открыла дверь внизу пролета, отчасти ожидая увидеть Берта и думая о том, что, возможно, следует ему что‑нибудь сказать. Что‑нибудь дружелюбное, чтобы дать понять, что их не разделяют ни возраст, ни цвет кожи, ни иерархия.
В коридоре было пусто.
Ну что ж. Берт никогда не узнает, что он упустил.
На пятом этаже заказов тоже оказалось немного. Несколько тостов с кофе, но — ага, яйца, сосиски, бекон, еще сосиски (?), мясное рагу, овсянка, фрукты, кофе, чай — похоже, на четверых? И континентальный завтрак с тостом. И, кажется, еще английский кекс, хотя пометку трудно было разобрать. Можно еще тостов. Или бекона. И апельсиновый сок. Принести в семь тридцать.
Кэтлин улыбнулась — вероятно, те самые пьяные туристы. Достав из кармана ручку, она сделала несколько поправок, благоразумно сократив заказ так, чтобы тот не напугал их до смерти, когда его принесут. Она также поправила время доставки на семь сорок пять. Они будут ей за это только благодарны.
Она пошла дальше. Еще тосты, еще яичница. Она попыталась вспомнить, когда сама в последний раз была в отпуске. В любом случае, это было давно, еще до смерти ее родителей, то есть пять лет назад. Порой в памяти откладываются странные вещи, словно застывшие фотоснимки. Любимое кафе, чтение бульварного романа. Какая‑то безделушка, которую она купила, так как та ей очень понравилась, но теперь забытая в ящике. Любовные похождения. Мальчики, сейчас ставшие мужчинами, так же как и она, надо полагать, стала женщиной. Все, кто в возрасте старше сорока продолжали считать себя девушками, лишь обманывали себя, что бы ни утверждали журналы, переполненные рекламой крема от морщин.
Послышался звук открываемой двери.
Она обернулась.
— Берт?
Ответа не последовало. Она спросила не слишком громко — никому бы не понравилось, если бы его разбудили в такое время, — но он бы ее услышал и ответил.
Может быть, кто‑то из гостей? Она положила меню туристов в папку и пошла назад. Проходя мимо двери на лестницу, она заметила, что та открыта. Не широко, но все же.
Оставлять ее так было нельзя. Дверь нужно закрыть. Этого строго требовали правила противопожарной безопасности, и на ней имелась соответствующая табличка. Берт тоже об этом знал. В любом случае, странно, что кто‑то воспользовался лестницей.
Она приоткрыла дверь чуть шире и спросила:
— Кто тут?
Ее голос отдался эхом на лестнице, но, похоже, не достиг ушей никого, кто мог по ней подниматься или спускаться. Наверное, ей показалось. Хотя…
Она быстро обернулась.
Коридор позади был пуст. Конечно, так и должно быть. Вот только у нее возникло ощущение, что мгновение назад там кто‑то стоял.
По спине побежали мурашки. Это не мог быть Берт. Также и припозднившийся постоялец.
Кто‑то мог пройти только одним путем. Кэтлин быстро прошла по коридору, мимо лифтов. Индикатор показывал, что все они внизу. Оставалось лишь одно…
Она посмотрела вдоль другого коридора.
Пусто. Ряд уходящих вдаль дверей. Тишина — как и должно быть.
Но затем раздался щелчок. Очень тихий, где‑то в конце коридора.
Значит, все‑таки действительно запоздалый гость. Поднялся по каким‑то своим причинам по лестнице, вошел к себе в номер. Видимо, боится лифтов. Не более того. Ничего особенного.
Вот только… что‑то все‑таки было не так.
Гость должен был пройти прямо позади нее — она обязательно бы это почувствовала. Да и странно было не поздороваться, даже если ты пьян.
Если только тебя вообще не должно было здесь быть.
Такое случалось не раз. Двери отеля были открыты весь день и половину ночи. Можно войти, уверенно кивнуть портье, и никто не обратит внимания. И ничто не мешало при желании проникнуть в один или несколько номеров.
У Кэтлин имелось два варианта действий. Спуститься вниз, взять рацию, которая должна была быть при ней, — черт побери — и связаться с Бертом. Или привести в чувство торчащего в подвале охранника, от которого нет никакой пользы. Лучше, конечно, Берт — он не стал бы смотреть на нее, словно спрашивая, как она еще может работать ночным администратором, если после наступления темноты ей требуется помощь. Берт бы такого не сказал, даже не подумал бы о подобном. Но другие вполне могли, если бы об этом узнали.
Что не оставляло ей выбора.
Она двинулась дальше по коридору, чувствуя себя очень спокойно и по‑деловому. По пути она собрала еще несколько меню. Континентальные завтраки.
Позади нее послышался шум движущегося лифта.
Она остановилась и оглянулась, надеясь, что он остановится на этаже и двери откроются, выпуская еще одного служащего. И тогда она под каким‑нибудь предлогом попросит ее сменить.
Двери не открылись. Она раздосадованно покачала головой. Это был ее отель, и она не собиралась позволять себя дурачить.
Еще одно меню. Несколько пустых дверей. Еще меню. Она остановилась на полушаге и посмотрела назад.
Странно. На двери номера 511 меню не было. Зато висела табличка: «Пожалуйста, уберите в номере».
Это не имело никакого смысла. Кто вешает такую табличку, прежде чем идти спать?
Она слегка толкнула дверь. Та приоткрылась на пару дюймов.
Внутри было темно. Опять странно. Дверь, естественно, должна была быть заперта: самозапирающиеся двери — основа безопасности в современном отеле. Не говоря уже о том, что на двери есть защелка, которая в любом случае не должна была давать ей открыться.
Она тихо постучала. Никто не ответил.
Она не знала, занят ли номер. Вместе с рацией ей следовало взять с собой список гостей, но в этом она не видела никакого смысла. Люди либо заказывают завтрак, либо нет. Что ей, будить их и спрашивать, не забыли ли они это сделать?
Протянув руку за дверь, она щелкнула выключателем. Никакого эффекта. Неожиданно все происходящее стало более объяснимым. Видимо, в номере 511 что‑то случилось, перегорели предохранители или что‑то в этом роде. Такое бывает. Табличка на двери, скорее всего, служила напоминанием, чтобы кто‑нибудь их починил.
Но почему об этом не сказали ей? Именно это в числе прочего входило в ее обязанности. Если ее не воспринимают всерьез, как, черт побери, ей выполнять свою работу?
Кэтлин плотно сжала губы. Подобного отношения к себе она просто не могла вынести.
Толкнув дверь, она шагнула в темную прихожую и, остановившись, прислушалась, но не уловила ни звука.
Она вошла в номер. Там было душно, в воздухе, казалось, чувствовалось дыхание спящих. Обычно света с улицы достаточно, чтобы различить очертания предметов и людей, но занавески в дальнем конце были задернуты. Можно было лишь понять, что кровать пуста и заправлена, но не более того.
На ощупь подойдя к столу, она попыталась включить лампу.
Та тоже не работала. Что ж, видимо, действительно неполадки с электричеством. Она не вполне понимала, как такое может случиться только в одном номере, но…
Неожиданно ей показалось, будто стало еще темнее, и послышался тихий щелчок. Она обернулась. Желтый светящийся прямоугольник дверного проема исчез.
Она услышала нечто напоминающее шаги по ковру и попятилась, наткнувшись на стол.
Кэтлин судорожно сглотнула.
— Кто здесь?
Никто не ответил, но кто‑то здесь наверняка был. Он появился из тени, и черты его лица были неразличимы во мраке.
Кэтлин попыталась отойти еще дальше, но отступать было некуда. Он сделал еще шаг по направлению к ней, и она заметила, как в его руке что‑то блеснуло.
Она собралась закричать, но тут на его лицо упал слабый луч просочившегося сквозь занавеску света, и в чертах незнакомца было нечто такое, отчего у нее перехватило дыхание. Она молча уставилась на него.
— Нет, — твердо сказал он. — Ты меня не знаешь. И никто не знает.
А потом бросился на нее, и уже ничто не могло его остановить.
Ознакомительная версия.
