Румянцевых вновь зазвучал детский плач.
Саша
Обратная дорога в Глухую Квохту заняла всего час. Богатов гнал машину с приличной скоростью, так что в какой-то момент Саше даже стало не по себе. Разобьются еще, чего доброго.
– Ну как, ваши переговоры прошли удачно? – спросила она мужчину за рулем.
Кто его знает, может, он так раздражение из-за неудачи вытесняет. Она же совсем не знает этого человека.
– Что? Ах да. Переговоры. Вот к чему я никак не привыкну в этой жизни, так это к тому, что никому нельзя доверять. Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, – делай сам. Вот в очередной раз пустил на самотек самую малость – и вот, пожалуйста, теперь надо расхлебывать. Все кругом то ли дураки, то ли предатели. Пока не разобрался.
– Разберетесь. Алексей Николаевич, а при каких обстоятельствах у вас два года назад пропало ружье?
Богатов дико посмотрел на Александру.
– Что? Откуда вы знаете?
– Вы сами мне сказали по дороге туда, – мягко напомнила Саша.
– Да. Точно. Сказал. И что?
– Ничего. Я просто отвлекаю вас от ваших сегодняшних неприятностей делами давно минувших дней, потому что иначе, боюсь, мы разобьемся.
Богатов слегка расслабился и скинул скорость. Стрелка спидометра опустилась с отметки в сто пятьдесят километров в час на сто двадцать. Саша бы предпочла еще медленнее, но от нее это не зависело.
– Простите. Мой деловой компаньон действительно сильно меня разозлил. Я постараюсь вас больше не пугать. А ружье… Я пошел побродить по лесу. Просто так, без желания поохотиться. Я не взял с собой ни егеря, ни манную утку. Просто нужно было проветрить голову. И ружье захватил с собой просто так. Это у любого охотника машинальное действие, наверное. Я пришел в лес, к озеру. Там такая красота была, что я сел на берегу и загляделся. Ружье рядом положил. Сидел и смотрел. На лес, на природу. И сам не заметил, как задремал. Проснулся с такой дурной головой, знаете, как бывает, когда уснешь не вовремя. Разбудил меня егерь. Я спросонья с ним и пошел обратно. Разговорились мы по дороге. Я и не хватился, что ружье забыл. Вспомнил, когда мы уже половину дороги, считай, прошли. Вернулся, а ружья-то и нет. Увели ружье, пока я спал, получается.
– Почему пока вы спали? Может быть, пока вы обратно шли.
– Может. Я не помню, лежало оно рядом, когда я проснулся, или нет.
– Вы сказали, что вас разбудил егерь, а кто именно?
– Так Петр, кто еще.
– Петр Степанович Вершинин?
– Да. Убили его спустя пару дней. На охоте. Шальным выстрелом. И похоже, что именно из моего пропавшего ружья, потому что все остальные проверили. Экспертиза показала, что не из них был тот выстрел произведен.
– А вы кому-нибудь говорили, что у вас ружье пропало? До того как полиция это выяснила, кто про это знал?
– Так Петр и знал. Он со мной возвратился к тому месту, где я заснул. И сразу понял, что ружье «подрезали». Озаботило это его сильно. Мол, никогда на базе ничего не пропадало, да и не дело это, что единица огнестрельного оружия где-то гуляет. Сказал, что о случившемся обязательно заявить надо.
– И вы заявили?
– Нет, он сказал, что сам это сделает. Потом, когда я…
Он вдруг смутился и замолчал, не закончив фразу. Саша попыталась представить, что именно могло стать причиной такой отсрочки, и вдруг ее осенило.
– Простите, Алексей Николаевич, в тот день вы ушли в лес нетрезвым? И заснули именно поэтому? И Петр Степанович решил подождать с заявлением о пропаже вашего ружья до тех пор, пока вы протрезвеете?
– До тех пор, пока я просплюсь, – мрачно подтвердил Богатов. – Если бы выяснилось, что я в пьяном виде бродил с ружьем по лесу, да еще его потерял, у меня бы лицензию забрали. Я ведь даже не очень отчетливо помнил, что оставил ружье именно у этого озера, а не где-нибудь в другом месте. В общем, он меня привел в мой номер и спать уложил. Назавтра я хотел у него узнать, сообщил он кому-то про пропажу или нет. Но в тот день Петр выходной был. На базу не пришел, а искать его в деревне я не пошел. Голова ужасно болела, если честно. А на следующее утро его и застрелили. Тут уж я, конечно, про ружье рассказал, да что толку.
– И даже несмотря на ваш рассказ, убийство Петра Степановича списали на несчастный случай? – воскликнула Саша.
– Да. Стрелявшего не нашли и ружье тоже.
Саша заметила, что за время своего рассказа Богатов как будто успокоился. По крайней мере, он уже не вел машину, вцепившись в руль побелевшими от напряжения руками. И говорил спокойно, и дышал размеренно. Нет, говорить про пропажу своего ружья и убийство Вершинина он совершенно не боялся. Что ж, так и запомним.
– Алексей Николаевич, а о чем вы тогда с Петром Степановичем разговаривали? – спросила она, чтобы зайти, как говорится, с другого бока.
– Когда?
– Ну, пока вы от озера, где вы заснули, на базу возвращались. Вы сказали, что о чем-то разговорились. Так вот о чем?
Ее спутник снова смутился.
– Я не очень хорошо это помню, если честно. Говорю же, был нетрезвый, да еще спросонья. Он меня фактически тащил, потому что сам я даже шел с трудом. И что-то говорил, чтобы я снова не отрубился. Про большую семью рассказывал. Мол, хорошо, когда у людей много родственников и все они держатся вместе. Про силу рода. Про возвращение к корням. Я, правда, подробнее не помню.
Голос Богатова звучал жалобно.
– Ладно, не помните и не надо, – смилостивилась над ним Александра.
Богатов высадил ее из машины там же, где и подобрал, – недалеко от развилки. Поглядев вслед его машине, двинувшейся вправо, в сторону базы, Саша повернула налево и пошла к видневшейся неподалеку деревне. Времени было еще совсем немного, начало четвертого, и Саша вдруг обрадовалась, что впереди еще целый неторопливый вечер, который можно провести в своей комнате, читая бумаги Петра Степановича.
По здравому размышлению, она решила пока не отдавать лежащую у нее в рюкзаке папку тете Нюре. Ей сначала хотелось почерпнуть из нее информацию, чтобы разобраться в хитросплетениях судьбы потомков Марфы Якуниной. Петр Вершинин потратил на это несколько месяцев, а ей теперь только остается воспользоваться результатами его труда. Глядишь, и найдется решение головоломки, из-за которой погибли уже два человека.
– Саша, где вы пропадали?
Александра вздрогнула, потому что не заметила,
