— Что ты тут делаешь? — спросил он еще раз.
— Коктейль зашел выпить. А вы что тут делаете?
Намек понятный: цены в баре приемлемые, но неразумные. Сергей Геннадьевич славился экономностью и не должен был посещать это место по определению.
Помнится, сотрудники обсуждали, как он разговаривал со своей женой о выборе стройматериалов для дачи, и сравнивали его с Плюшкиным.
— Это я тебя спрашиваю: что ты тут делаешь?
— А что? Уволенным из страхования нельзя в бар зайти?
— В этот? Дороговато будет.
— Наследство получил.
— От кого?
— От шестиюродного дедушки-пирата. Какое вам дело?
— Мне — никакого. Катись отсюда, козел.
Оставаться смысла не имело, Олега я упустил. А смотреть, как жует Ефимов, радости не было. Я спустился с тридцать первого этажа и поехал домой.
Я завел будильник на семь тридцать — новости из «ковбойской» конторы могут появиться в любой момент. Первый звонок раздался в девять тридцать.
— Ни от чего не отрываю? — Хорошо поставленный голос Юли тонко проникал в сознание, делая присутствие девушки почти что ощутимым.
— Только от завтрака, — улыбнулся я.
— Вот негодяй, а я вынуждена из-за тебя в шесть утра вставать. Испортил ты мне режим.
— Ну да, если ты считаешь, что пример идеального режима — в «Распутье», когда ты работаешь три ночи подряд, света белого не видя, то да, конечно, испортил. Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон, а кто вспомнит — тому два.
— Мне глаза жалко. И свои, и твои. Они у тебя, между прочим, красивые.
— Юля, ты сделала мне комплимент.
— Ой, больше не буду, случайно получилось. Слушай, я чего звоню…
— Помощь нужна?
— Нет, пока все нормально. Получила от шефа задание сделать копию его расчетов. Чтобы срочно, секретно, никому и никогда… Ты меня понял.
— А в чем тогда вопрос?
— Дядя Жора куда-то исчез. Сказали, у него на даче что-то случилось.
— Откуда у него дача? Он же совсем недавно в Москву приехал.
— Кажется, жена в Подмосковье купила. Или раньше была. Ты действительно думаешь, что мне делать больше нечего, кроме как в дяди-Жориных семейных делах копаться? Я сейчас и за двором слежу, и вообще мне не нравится, что нет его. Как бы чего не случилось…
— Может, совпадение? Все бывает.
— Не знаю, не знаю. Кстати, я во дворе фуру вижу. Похоже, ту самую. Слишком много совпадений…
— Давай все-таки исходить из того соображения, что фуры разные. Иначе совсем страшно получается.
У меня зажегся красный свет — кажется, Юльку надо немедленно вытаскивать.
— Юль, в очередной раз предлагаю тебе…
— Пошел на…
Далее следовало не одно слово, как можно было бы предположить, а комбинация. За потоком цитат, которые она регулярно произносила, я забыл, что девушки в наше время пользуются и менее возвышенными сочетаниями слов.
— Ладно, пошла копировать. Саша, предчувствие у меня. Женское… Сегодня что-то будет.
Самое ужасное, что у меня тоже предчувствие. Поеду-ка я на Варшавку, самое время.
Я наскоро оделся, натянул поверх джинсов свежеприобретенную в Берлине кофточку на случай, если придется долго гулять. Две кнопки застегнул — горло закрыл. Надел кожаную куртку, которая, как мне хотелось думать, делала меня похожим на летчика, и стартовал.
Кажется, не зря торопился. Спустя час толкания в московских пробках, когда до Варшавки еще оставалось минут тридцать, позвонила Юля.
— Я все еще не отвлекаю?
— Нет.
— Мне очень тревожно.
— Что случилось?
— Знаешь, во двор только что въехал твой джип — один в один, и цвет, и все остальное.
— Но он не мой.
— Надеюсь, ты не здесь?
— Нет.
Я не стал говорить, что я на пути к «здесь» и скоро буду.
— Оттуда мужик вышел. Странный. Чем-то на тебя похож — невысокий, черноволосый, удивительно неприятный.
— Ну спасибо, дорогая. Удивительно неприятный, на меня похож…
— Прости, я не в том смысле. В нем что-то необъяснимое. Одет дорого, но как-то не по-московски, что ли. Чуть ярковато. При этом все вещи — не прошлых сезонов, как у тебя, а последние модели. Но общее впечатление — чуть ярче, чем надо. С первого взгляда — кавказец из какого-то, как теперь говорят, «силового бизнеса». Но не криминальный авторитет, нет, я таких навидалась в клубе. И что-то странное в лице есть. Не красив совсем, но энергия — так и бьет. И при этом — никакого воспитания. Сразу показывает, кто есть кто. Ужас. Увидел меня сейчас в углу, зажал и спросил: «Ты кто? Новая секретарша Олега?» — и руку на бедро. Еле увернулась. Сказал: «Еще увидимся».
— Акцента нет?
— Нет, но будто не говорит, а поет.
А может, кавказец? Характерное для кавказских языков красивое произношение, которое может показаться тонкому слуху певучим.
— Юль, надо эвакуироваться.
— Ни за что.
— Ладно, я еду к тебе.
— Не вздумай!
— Нет, Юль, я приеду.
— Не надо. Хотя, если ты будешь рядом, мне будет спокойнее.
Лед тронулся.
— Ты когда приедешь?
— Минут через десять.
— Ты что, тут рядом был?
— Да, к тебе ехал.
— Не просила, но спасибо. Приезжай, мне будет спокойнее. — повторила она.
Я прибавил газу. Загоревшийся утром красный свет почти ослеплял, у «Ковбой-авто» мне надо быть как можно быстрее. Доехал минут за десять, но позвонила Юля часа через два.
— Ты здесь?
— Да.
— Срочно подгони машину к воротам, я выбегаю. Можешь?
— Конечно.
Я снял блокировку с правой двери и рванул к воротам. Мы с Юлей оказались у ворот одновременно. Почему-то на девушке была не ее обычная курточка, а широкое кашемировое пальто благородного болотного цвета. Оно доходило ей практически до щиколоток. На ногах — туфли на высоком каблуке, почти стриптизные. В руках Юлька держала сумочку и гроссбух в кожаном переплете.
— Что случилось?
— Срочно поехали!
Я нажал на газ.
— За нами погоня? Придется отстреливаться?
— Как бы не пришлось, Саш. По-моему, я во что-то серьезно вляпалась.
— Мы вляпались. И будем распутывать. Рассказывай. Чаю хочешь?
— Да, только давай положим на заднее сиденье сумку и тетрадь.
Юля повернулась, и пальто распахнулось. Мама родная. Не то чтобы в моей машине никогда не бывало обнаженных девушек, но голые девушки в широком мужском пальто сюда еще не садились. Юля перехватила мой взгляд и резко запахнула пальто.
— Если после этого необходимо на тебе жениться, то я готов.
— Ага, немедленно. Размечтался.
— Хоть сейчас в загс, паспорт с собой?
— Да. Сумочку я унесла.
— Едем в загс?
— Нет, в загс мы не едем. Первым делом нужно прикрыться, иначе… — Юля постаралась сесть поудобнее, пола пальто завернулась, я скосил глаза, ожидая увидеть идеальной формы бедро. Раз уж сама судьба дает мне такой шанс, грех не воспользоваться.
Бедро я увидел, на нем расползался гигантский, вполовину его, синяк, похожий на паука.
— Тебя били?
— Нет, я сама. Иначе не отделаться было.
— Юля, что случилось? Может, немедленно в милицию?
— Чем нам поможет твоя милиция?
— Рассказывай.
— А что? Пошел этот недокавказец к Олегу в кабинет, тот звонит: «Чай сделай». Я приготовила, беру поднос, захожу, а Олег прямо с порога: «Юля, какого хрена, я ведь тебе говорил при найме — ходи в чулках». Отвечаю: «Я вашим гостям не нанималась подавать». «Этому нанималась. Так что давай. Кстати, у нас с тобой так ничего и не было, а пора». — «Что, при нем?» — «С ним». «Это в контракт не входит», — отвечаю. А он: «Мне плевать. Либо немедленно соглашаешься, либо я тебя уволю. Только учти, просто так ты не уйдешь. Мы протокол составим со службой безопасности, что ты у нас информацию выкрасть пыталась. Волчий билет выпишем — ни в одну компанию не возьмут. А к ментам пойдешь — ноги могут случайно сломаться, пожалела бы, они тебя, как волка, кормят. Жду через пять минут».
— И что ты?
— Я поняла, что легко не уйду, разделась — в контракт входит, тем более что подразнить его я и раньше собиралась. Потом на чердак. Помнишь, винтовая лестница ведет?
— Кажется, припоминаю. Из меня плохой детектив, я не умею зайти в комнату с закрытыми глазами, открыть их на тридцать секунд, закрыть снова и потом описать по памяти все, что там лежит.
— Я на эту лестницу поднялась и с размаху бедром ударилась, там держатель винтовой лестницы, как шест в стриптизе. А ты знаешь, у нас всех девочек танцевать учат. И начинающую стриптизершу от опытной можно отличить по простой вещи — по синякам на бедре. За них штрафуют. Я поднялась и приложилась со всей силы и, по-моему, слегка перестаралась. И на всякий случай тампон вставила. Вот, говорю, Олег, синяк, чулки разорвала, бежала требование выполнять. Он мне: «Иди прикройся, дура с окраины». А гость пропел: «Ничего, и так сойдет. Пусть ногу чем-нибудь перебинтует и приходит. Если дни неудачные, так и другие способы есть». После чего я тебе и позвонила.
