Ознакомительная версия.
— Кто вы? — произнесла она после паузы.
— Имя мое вам вряд ли что-нибудь скажет, но не бойтесь — мы из одной команды, — хохотнул неизвестный. — Давайте-ка лучше встретимся и побеседуем. Так сказать, с глазу на глаз.
Надя помолчала.
— В людном месте, — наконец сказала она.
— Без проблем. Только прямо сейчас. Я человек занятой, и весь день у меня плотное расписание. Как вы относитесь к «Макдоналдсу»? Я не имею в виду кухню, — Надя услышала, как он усмехнулся, — а в качестве безопасности места называйте любой, я подъеду.
— Арбат, — сказала она, уже садясь на кровати. — Я там буду через час. Как мне вас узнать?
— Вам не надо меня узнавать, — снова усмехнулся неизвестный. — Я сам вас узнаю.
Наде потребовалось меньше пяти минут, чтобы надеть все то, что кучей было свалено рядом с постелью. Мятое, но наплевать. Вряд ли кто-то станет ее рассматривать в круглосуточном «Макдоналдсе».
Еще через сорок минут она оказалась на месте. Оглядев зал и не увидев среди немногочисленных посетителей никого, кто мог бы соответствовать голосу уверенного в себе молодого мужчины, явно не привыкшего ходить по забегаловкам, Надя вздохнула — что ж, подождем. Нелепо просто сидеть за пустым столом, и она встала, рассматривая предложения гамбургеров на экранах над кассой. И вдруг поняла, что не на шутку проголодалась — к черту снобизм и воспоминания о лобстерах!
— Я хочу бигмак, — сказала она молоденькому рыжему продавцу в красной кепке набекрень. — И картошку. И кока-колу.
И вскоре оказалась с подносом, нагруженным фаст-фудом, за столиком, с которого открывался отличный вид на входную дверь. Сладострастно развернув вощеную бумагу и выдавив внутрь целый пакетик кетчупа, она открыла пошире рот и откусила от гамбургера почти треть. И тут увидела его — высокого человека в кепке — только не красной с золотым логотипом, как тут было принято, а черной. И абсолютно не подходящей к дорогому костюму, в который мужчина был одет. Надя, продолжая жевать, усмехнулась про себя: конспиратор хренов! А тот, быстро оглядев зал, направился к ней.
— Это я вам звонил. — Он сел на стул напротив, с недоверием оглядев содержимое ее подноса. Надя кивнула — рот был забит гамбургером.
Незнакомец оказался похож на мультяшного героя русских сказок, как их любят теперь рисовать, взяв кальку с диснеевских принцев и добавив славянского колорита.
— Я вас знаю, — наконец смогла произнести Надя. — Что-то, связанное с политикой, нет?
— «Единая Россия», — кивнул мужчина. — Молодые кадры — надежа нашей родины. Но мы сейчас не об этом.
— Не об этом, — согласилась Надя и, выудив из бумажного пакетика картофель фри, отправила в рот. — Откуда вы знаете о…
— Об остальных? — Он скорчил гримасу. — Моя мать работала с вашим отцом. Акушеркой в том роддоме. Золотые, так сказать, руки. Вынимала вас, кстати, из материнской утробы.
— Что? — Надя смотрела на него во все глаза.
— И вас, и Ираклия, и Елисея, и Алису. Насколько я понял, у нас есть еще одна сестра по несчастью.
— Сестра?
— А вы что, не в курсе? Мать, знаете, всю юность была ужасной дурнушкой и безумно переживала по этому поводу. В нашей стране и красивые-то женщины не больно кому нужны, а страшненькие — это уж почти стопроцентный билет в старые девы. Но ваш отец очаровал ее не на шутку — и сам, как интересный мужчина, и его эксперименты по выведению «идеального малыша». Мама очень хотела ребенка, но не желала ему такой, как у себя, судьбы, а ваш папа…
— Что мой папа? — не отрывала глаз от него Надя.
— Он, в некотором роде, давал гарантию, нет?
— Наверное.
— Ну так вот. Мать, даром что почти в маразме, с придыханием следит за судьбой «шварцевских малюток», и когда их начали отстреливать, ей, видите ли, это показалось странным. А я, честно говоря, все отмахивался… — Он сделал паузу, приглядываясь к Наде. — Пока не увидел в прессе статью об убийстве вашего отца и о суде над вами.
Надя усмехнулась:
— И вы пришли ко мне, потому что решили, что я знаю, кто убийца? Так сказать, кто же, как не дочь, владеет после смерти гениального ученого всеми тайнами?
Он сощурился:
— А что, не так?
Надя покачала головой и засунула остаток гамбургера в рот, не заботясь о подтеках кетчупа и горчицы на подбородке. Кто знает, может, это последний гамбургер в ее жизни?
А мужчина продолжил:
— Я предлагаю вам помощь. Помощь и защиту. Предупрежден — значит вооружен. А я не какая-нибудь там актрисулька или манекенщик. Я — депутат Госдумы. Я смогу защитить и себя, и вас. А главное — у меня есть возможность первым обезвредить убийцу!
Он был очень убедителен, этот идеальный малыш, выросший в идеального политика: серый костюм, внимательные глаза, волевой подбородок. И такая профессиональная манера вести переговоры. Как он сказал? Первым обезвредить убийцу? Надя вдруг запрокинула голову и засмеялась. Она хохотала, откинув копну волос, выгнув белоснежную шею и обнажая зубы в следах кетчупа. Давно ей не было так весело!
— А я, — икая от смеха, сказала Надя, — уже попыталась — обезвредить! Только, представь себе, это оказался не он! Не он!
Маша лежала у него на груди, глядя в потолок и перебирая в темноте его пальцы, как четки: чтобы лучше думалось.
— Я, когда выкладывала эти фотографии перед Надей Шварц, все понять не могла, что в них общего.
— Кроме принадлежности к огням шоу-биза? — Андрей, в благостном состоянии духа, был готов служить одновременно и четками, и доктором Ватсоном, задающим туповатые вопросы своему Холмсу.
— О нет. Тут нельзя путать причинно-следственную связь. Мы думали, что это нормально, что в подобных областях работают такие красавцы. А на самом деле все наоборот. Шоу-бизнес — это логичное развитие тех данных, которые подарила им природа. А вернее сказать, профессор Шварц. Он занимался евгеникой, Андрей. Выведением идеального человека. Вот что у них было общее, оно бросалось в глаза, а мы проморгали это сходство, даже не заметили!
— Они идеальны? — усмехнулся Андрей.
— Они красивы. Вспомни, как они все красивы. Каждый по-своему, но бесспорно, безусловно красивы. Вот почему они оказались в тех областях, где внешние данные наиболее востребованы: кино, телевидение, модный бизнес.
Она повернула лицо к Андрею:
— Нам надо срочно искать этого детектива.
— Что значит — срочно? — меланхолически заметил Андрей. — Я уже две недели как использую любую минуту, чтобы обзванивать все частные конторы.
— Правда? — Она приподнялась на локте, ненароком проведя волосами ему по груди. — И как результат?
— Если бы было чем похвастаться, — притянул он ее к себе, — я бы уже это сделал.
— Знаешь, — сказала она ему, закрывая глаза, в самое ухо, — надо бы приставить наружку к Калужкину. Не нравится он мне в последнее время.
* * *
Весь следующий день Андрей решил посвятить загадочному детективу. Испитой детина лет сорока — так охарактеризовала его Бронислава, и он дал задание всем в отделе переговорить со своими знакомыми, ушедшими в частный сектор, пообещав лично от себя бутылку коньяка за нужную информацию. А сам плотно сел на телефон, чтобы звонить, звонить и вновь задавать один и тот же вопрос. Под конец дня, не на шутку притомившись и привычно остервенев из-за бессмысленно потраченного времени, он остался «при своих». При своих — никаких. Однако оказалось, что приз в виде бутылки коньяка не на шутку мобилизует мужицкие умы. Андрей уже снял с вешалки вечную свою джинсовую куртку, когда в кабинет, задыхаясь, влетел Хмельченко и с порога заявил, что бутылок должно быть три: ему, майору Григорьеву и собственно пропитому мужчине, которого нанял профессор Шварц.
— Будет тебе с Григорьевым коньяк. И мужику твоему будет. Где он?
— В Кунцево снимает что-то типа офиса. Вот. — Лейтенант передал ему бумажку с адресом. — Он тебя ждет. Сразу с коньяком, учти. Иначе вежливой беседы не получится.
— Спасибо, брателло! — Выхватив бумажку из рук Хмельченко, Андрей скатился вниз по лестнице и запрыгнул в машину.
Мирзоев Анатолий, вот как звали детектива. И «что-то типа офиса» оказалось убогой, провонявшей табаком комнатенкой на первом этаже, с по-тюремному забранными решеткой окнами. Когда Андрей, постучавшись, открыл дверь, хозяин кабинета в кожаной куртке и тяжело вооруженных байкерских ботинках сидел прямо на рабочем столе — будто ждал. Впрочем, рабочим этот стол можно было назвать с большой оговоркой: поцарапанная пыльная столешница завалена папками, заставлена грязными чашками из-под кофе. Посередке, будто ваза с цветами, красовалась пепельница в виде стилизованной железной банки «завтрак туриста», доверху набитая окурками.
— Принес? — спросил Мирзоев вместо «здравствуй», и Андрей жестом заправского Деда Мороза вынул из-за спины бутылку дешевого коньяка. — Отлично, — засуетился Мирзоев, разгребая завалы на столе. Андрей, взглянув на большие часы на стене с надписью по кругу «Время — деньги», кивнул: ну конечно, уже шесть вечера, пора, мой друг, пора! Судя по персонажу, время тут особенно не ценили, и, следуя указанному на часах банальному изречению, с деньгами тоже было негусто.
Ознакомительная версия.
