Пока Ханнелоре пыталась утешить госпожу Неелс, Ван-Ин позвонил в полицейский участок. Исчезновение Карине отодвинуло дело Герберта на задний план. Ван-Ин почти забыл, что сегодня утром он поручил Барту разыскать братьев Десмедт.
– Здравствуй, Барт.
– Здравствуйте, комиссар.
Барт царапал геометрические фигуры на обратной стороне недействительного служебного приказа.
– Боюсь, что вынужден вас расстроить, комиссар. Согласно записи актов гражданского состояния, нет никаких следов близнецов с фамилией Десмедт.
– Послушай меня внимательно, Барт. Я не в настроении для шуточек. Учитель Бюффел говорил уверенно. Близнецы ходили в школу в Брюгге. Их родители перебрались сюда в шестидесятых годах. Они же должны были где-то жить.
Шариковая ручка Барта зависла над бумагой.
– Я связался со всеми соседними муниципалитетами, – сказал он уверенно. – Из всех семей с фамилиями Десмедт, Десмед или Десмет нет ни одной, у кого мальчики-близнецы учились в классе учителя Бюффела.
Лодевейк Вандале нажал на красную кнопочку своего пульта управления. Голос диктора резко оборвался. Вспышка на экране в форме звездочки сморщилась в невзрачную невидимую точку. В гостиной стало тихо. Вандале сидел откинувшись в кресле. Его усталые ноги отдыхали на пуфе из марокканской кожи. Каждый звук, который нарушал шелест листвы, заставлял его вздрагивать. Каждые пятнадцать секунд его взгляд, как свет маяка, прочесывал комнату. Половина бутылки выдержанного коньяка не смогла заглушить это беспокойство. Вандале зажег «Давидофф» обычной одноразовой зажигалкой. Он чувствовал, как его покидают силы. Глубоко в его грудной клетке два гнилых легких стонали, как загрубевшие кузнечные мехи.
– Все-таки почему? – спросил он себя вполголоса.
Умирающий бизнесмен подумал о Провосте. Его воспитанник был мертв, и изменить это было уже нельзя. Когда вскоре прорвется гнойник, общественность подвергнет Брэйса линчеванию. Артса он сам приговорил к смерти.
Вандале утешал себя, представляя их молодые тела, – воспоминание, которое уже больше тридцати лет давало ему в трудные моменты утешение и облегчение.
От звона телефона у него чуть не остановилось сердце. Вандале чувствовал только боль. Мирно умереть было привилегией, которая оставалась только за праведниками. Хорошая смерть ему была не суждена, как бы сильно он этого ни желал.
Вандале с трудом встал с кресла. «Давидофф» продолжала невинно тлеть в переполненной пепельнице. Пожилой мужчина пошатнулся и стукнулся коленом о черный рояль, который, словно нетронутая дева, присвоил себе большую часть гостиной. Неповоротливый музыкальный инструмент был частью фасада, за которым Вандале прятался долгие годы. Но на музыку времени больше не было. Для этого уже слишком поздно. «На искусстве и культуре ничего не заработаешь», – постоянно наставлял его отец. Он хотел, чтобы сын пошел по его стопам, возглавив семейную компанию. Лодевейк Вандале пошел против воли отца. Молодой идеалист стал учителем. Он хотел вырваться, стереть контуры, которые для него нарисовали другие. Деньги были семиглавым драконом, против которого надо бороться изо всех сил. Лодевейк хотел быть современным Парсифалем. Он посвятит себя воспитанию молодежи, объяснит им, что в жизни есть нечто большее, чем прибыль и хорошо оплачиваемая работа. Молодежь нуждалась в развитии, культурном багаже и любящем учителе. Но внешний мир его никогда не понимал. «К детям нельзя прикасаться, нельзя ласкать. Для них это плохо», – говорили люди. Однако ни один из его воспитанников не получил травмы. Йохан Брэйс даже дослужился до министра. Непонимание людей сделало из Вандале карикатуру. Этот образ он сейчас воплотил в жизнь. Былой идеализм обернулся кровожадным хищником, который сожрал его душу.
Телефон продолжал упрямо звонить. Вместо того чтобы помассировать свое колено, Вандале погладил крышку рояля. Инструмент представлял все, о чем он мечтал, когда был ребенком. Поэтому он его купил, только когда его отец уже месяц покоился на кладбище. Никто никогда не прикасался к белоснежной клавиатуре, и это никогда не произойдет. Кто знает, ведь Вандале-старший наложил бы и на это свое вето, и первая нота погасла бы, как звездообразная вспышка на черном кинескопе.
– Алло, Лодевейк Вандале.
– Йос Броуэрс.
Вандале вздохнул с облегчением.
– Я полагаю, задача решена, – сказал он дрожащим голосом.
Ему не ответили.
– Ну, – настаивал Вандале.
Это был первый раз, когда Броуэрс должен был признать, что его труды не увенчались успехом. Он пытался найти подходящие слова.
– Артс – исключительно хитрый тип, – сказал он ни с того ни с сего. – Я был прав, он скрывался на Мальте…
– То есть ты дал ему улизнуть.
– Должно быть, кто-то предупредил этого дурака, – запротестовал Броуэрс.
Вандале был менее зол, чем притворялся. Вилльям всегда был очень послушным. Он обеспечил ему часы незабываемого наслаждения. Собственно говоря, Вандале немного гордился своим любимчиком и тем фактом, что он обхитрил Броуэрса.
– Не волнуйся, Йос. Возможно, я сделал поспешные выводы. Я знаю, что Вилльям мне никогда не изменит.
Вандале подавился собственной слюной и начал кашлять. Броуэрс отодвинул трубку. Кашель старика звучал как предсмертный хрип.
– В этом я не был бы так уверен, господин Вандале. Вилльям Артс добровольно обратился в жандармерию. Меня не удивит, если…
– Твои деньги готовы, Йос. Я хочу, чтобы ты свернул операцию.
Броуэрс быстро сделал подсчеты. Если старик платил, то остальное его совершенно не волновало.
– Тогда я буду у вас через час, – сказал Броуэрс.
В компании Ханнелоре учитель Бюффел взял у пастора ключ от школьного архива. Тот не стал возражать, когда старый учитель объяснил ему, для чего ему был нужен ключ. Его больше заинтересовало прелестное появление Ханнелоре.
– Возможно, вы правы, – сказал Бюффел, когда они шли по Эзелстрат. – В то время мы автоматически думали, что дети носят фамилию отца.
Ханнелоре поддерживала преподавателя. Ван-Ин следовал за странной парой на расстоянии метра. «Совместное предприятие» Ханне и учителя Бюффела казалось ему чисто платоническим. Если же он ошибался, то это означало, что «дружок» пожилого мужчины воскрес из мертвых, подобно Лазарю.
Начальная школа, где учились читать и писать Ив Провост, Йохан Брэйс и Вилльям Артс, была пуста. Несмотря на то что Вилфрид Бюффел не был здесь уже десять лет, он безошибочно нашел дорогу в маленький класс, где дела многочисленных поколений учеников пытались выдержать испытание временем.
Ханнелоре громко чихнула, когда Бюффел пробирался через пыльные пачки бумаг. Ван-Ин пытался быть полезным, освещая карманным фонариком бумажную свалку.
Бюффел уверенно принялся за работу, словно он вел архив до вчерашнего дня. По указанию учителя Ханнелоре перетаскивала стопки пожелтевших документов.
– Возьми фонарик, – сказал Ван-Ин.
Прошло целых две минуты, прежде чем он наконец вспомнил, что она беременна. Бюффел подмигнул Ханне. Он считал нормальным, что молодой человек ревнует.
Когда Бюффел крикнул «1964», у Ван-Ина было такое чувство, что он переместил пять тонн бумаги.
Учитель достал карманный нож и перерезал веревку, которой была связана пачка.
– Десмедт Дирк и Дани, – сказал чуть погодя. – Отец: Десмедт Йозеф, мать: Барт Лютгарт. Гражданское состояние: разведены.
Когда Ханнелоре вставила ключ в замок входной двери, она дрожала. Тонкая ткань ее плащика почти не защищала от подкрадывающегося осеннего холода. Несмотря на то что обманчивые дневные температуры создавали иллюзию позднего лета, вечер разочаровывал. Кроме того, пребывание в пыльном архиве не пошло ей на пользу.
– Подогреть вино? – услужливо предложил Ван-Ин.
Ханнелоре почти вбежала в дом. Она устроилась на диване.
«Молчание – знак согласия», – подумал Ван-Ин. Он взял плед и уютно ее закутал.
– Дирк и Дани Барт, – простучала она зубами. – Теперь я понимаю, почему каждая зацепка заканчивалась ничем. Барт знал, что мы ищем его брата.
Ван-Ин поставил на журнальный столик два бокала очень горячего вина.
– Весьма похоже на то, что Дани и есть Герберт и что наш главный инспектор убил Провоста, – заключил он удрученно. – Если это просочится, Брюгге встанет на голову.
– Потом мы столкнемся с «кофейным арестом», – ухмыльнулась Ханнелоре.
Ван-Ин подул на вино и подал ей бокал.
– «Кофейным арестом»?
Ханнелоре пригубила горячее вино.
– Ведь все знают, что вы вместе пили кофе, – сказала она с каменным лицом.
Телефон – отвратительная вещь. Он звонит в самый неподходящий момент. Ван-Ин выругался. Он поставил бокал и побежал на кухню.
