Ознакомительная версия.
Анри и Кента допрашивали в гараже, откуда синьора Чезаре попросили вежливо удалиться.
— На кого вы работаете? — задал первый вопрос Дон. — Кто поручил вам следить за виллой и что приказано. Кто дал вам этот магнитофон?
Рты захваченных уже расклеили, чтобы у них была возможность отвечать. Агенты Олмэна в это время несли охранную службу на всякий случай виллы. Особенно наблюдали за дорогой.
Агенты Джины молчали. Иногда переглядываясь.
— Если не будете отвечать, приятели, то мои ребята начнут вас обрабатывать так, что вас и родная мама не узнает, не то что тот, кто вас послал, — попыхивал своей неизменной трубкой Олмэн.
— Не послал, а послала… — 1 зло сплюнул Анри. И не успел он сказать еще что-то, как вскочивший Кент, нанес ему сокрушительный удар ногой в грудь и тот мячом кувыркнулся со стула.
— Ну, это уж ни к чему бить своего, — схватил за шею зарвавшегося Дон и с силой швырнул его на место. Стул под ним закачался и Кент тоже оказался на полу. Дон помог ему водрузиться на свое место.
— Пусть не болтает лишнего, сволочь… — прошипел зло Кент.
— Выходит, что вы из вас двоих старший, не так ли? Да и магнитофон был у вас, а не у него, — спросил Дон. — Так кто за вами стоит, приятель?
Кент отвернулся, давая понять, что отвечать не собирается.
— В таком случае, друзья, — сказал Олмэн и начал настраивать паяльную лампу. — Придется вас поджаривать пока вы не заговорите.
По мере того как пламя паяльной лампы все сильней и сильней било огненной струей, Анри поеживался, содрогался от вида страшного огня, готового коснуться его тела. Кент же с ухмылкой смотрел на пламя, еще не веря, что этот метод для развязывания языка будет применен к ним. Но вот Олмэн взял за ручку паяльную лампу и ближе поднес ее к Анри. Он мог первым заговорить. Тот действительно отшатнулся на спинку стула и как загипнотизированный струей опасного пламени смотрел на лампу. Затем он прошептал:
— Ее зовут Джина…
Кент снова рванулся к нему, но дорогу ему преградило пламя паяльного прибора. Он опустил голову и замолчал, казалось, сник.
— Дальше, приятели, — опустил лампу на пол Олмэн. Он и не собирался поджаривать задержанных агентов, делал он все это только для устрашения.
— Где она находится, кто она, как выглядит? — тут же задал вопросы Дон.
— Отель «Милано-люкс», Джина Уитмор… — выдавил из себя Кент, взглянул с ухмылкой на своего напарника Анри.
— Это что-то, приятель, — кивнул ему Дон. — Умнеете на глазах. — Кто она и какой у нее интерес, вы, конечно, не знаете?
— Детали ее проблем нам неизвестны, синьор, — ответил на этот раз Анри.
— Она дала магнитофон вам? — спросил Олмэн.
— С наступлением темноты нам было велено пробраться к окнам дома и записывать все разговоры там, синьоры, — уже смело начал рассказывать Кент. — Отпустите нас, мы ничего плохого еще не успели сделать, синьоры, — просительно промолвил он.
— Отпустим, если вы согласитесь немного помочь и нам, приятели. — Слушайте, что надо сделать… — начал пояснять Дон. — За это каждый из вас получит по сто долларов.
— Итак, Карина, как ты и желаешь, вылетаешь завтра утром в Нью-Йорк, ведь так ты хочешь? — спросил ее Дон.
— Да, Гарри, после того, как мои надежды получить какое-нибудь наследство от моего Джими окончательно рухнули, я попытаюсь отыскать своего друга Тома Джефа и с его помощью устроить свою жизнь, подальше от всего этого.
— Ну что, ж… Как говорится счастливого тебе пути, Карина. Мы с Деллой Стрит возвращаемся в Лос-Анджелес к своим работам. Синьора Августина возвратилась в свою пиццерию, все стало на свои места, друзья. Теперь с уверенностью можно сказать, что дело Райского закрыто окончательно. И нечего выискивать блох в бархате, как говорит пословица.
— И все же, интересно знать, сколько же в пакете-завещании твоего любимого, Карина, было денег?
— Пятьдесят тысяч долларов, дорогая Делла. Из них я выплачу всем вам долги и мне останется еще на устройство.
— И никакой записки, письма или записней каких-нибудь? — спросил Дон.
— Вы же видели, никаких, Гарри, — с тяжелым вздохом ответила Карина.
Весь этот диалог между ними происходил в комнате, окна которой выходили в сад виллы. На подоконнике одного из них, чуть приоткрытого, лежал магнитофон Джины Уитмор и все записывал. Агенты ее Анри и Кент были заперты в гараже под охраной подручных Олмэна. Пленников покормили и выдали даже бутылку вина из запасов синьоры Камиллы.
Олмэн участия в этом спектакле не принимал. Он смотрел телевизор и время от времени выходил к гаражу, чтобы проверить надежность охраны пленников.
— Да, Карина, сколько волнений, опасностей от разных гангстеров, стоило ли все это таких денег? — сочувствующим голосом проговорила Делла.
— Жизнь моя все время была на волоске от смерти, — почти натурально всплакнула Карина.
— Хватит, хватит расстройств, милая, — утешил ее Дон. — Все уже позади. Завтра полетишь в Нью-Йорк… Так, синьоры, время позднее, пора спать. Завтра утром все выезжаем в аэропорт. Спокойной ночи, — я немного пройдусь по саду, синьорины, — заключил сцену игры Дон и выключил магнитофон.
Но по саду прогуляться не пошел Дон, а вместе со своими синьоринами удалился в их комнату, и плотно запер дверь, плотно задернул шторы, передвинул столик в угол, все же подальше от окна и включил настольную лампу над ним. После всех этих приготовлений взглянул на женщин.
Карина стояла в трепетном волнении, прижимая к груди заветный пакет-пакет-завещание Делла тоже была в захватившем ее долгожданном узнавании тайны Райского.
— Спокойно, спокойно, синьорины милые, — протянул Дон руку к Карине за пакетом. — Сейчас посмотрим, что там… — промолвил он.
Как хирург, приступающий к ответственной операции, Гарри Дон начал осторожно подрезать перочинным ножичком короткую сторону пакета.
Карина, прижав руки к груди, затаив дыхание следила за действиями Дона, ставшего ей другом, спасителем, компаньоном. Делла тоже подалась вперед, в затаенном ожидании раскрытии тайны.
Пакет был увесист и имел размер и толщину хорошей книги. Развернув пакет трепетными руками, Дон увидел, как и его синьорины стопку тончайших машинописных листков.
— Вот это да… — прошептал Гарри.
— Может быть, что-нибудь в середине стопки? — хрипло промолвила Карина.
— Да, Гарри, — протянула руку к углу пакета и Делла.
Но Дон опередил женщин. Он загнул угол стопки, как это делают игроки в карты, и прошелестел ими. И увидев краешек небольшого конвертика, вложенного между листками, извлек его из стопки. На нем по-немецки было напечатано «Вечно любимой Карине Рисленд от Джими».
— Это, как я понимаю немного, лично тебе, Карина, — прошептал Дон, вручая ей конвертик.
Карина дрожащими руками взяла послание своего любимого, и со слезами на глазах прочтя перевела: «Вечно любимой Карине Рисленд от ее верного Джими». И не стыдясь поцеловала конверт. Она отодвинулась в сторону и попросила ножичек у Гарри. Осторожными движениями вскрыла послание своего любимого.
Делла и Дон не мешали ей и смотрели молча на ее действия.
В конверте оказалась голубенькая картонка, на которой было напечатано тоже по-немецки:
«Женева. Национальный банк. № 192728-В, на предъявителя».
Карина догадалась, что это для нее Джими оставил средства в известном швейцарском банке. Она взглянула на Дона и Деллу глазами полными слез и прошептала:
— Да, он был самый честный и благороднейший человек, Гарри, Делла… — и разрыдалась, опускаясь на кровать.
Делла подсела к ней и начала ее успокаивать как только могут это делать женщины, находясь в расстроенных чувствах.
Дон молча и внимательно рассматривал стопку листков с немецким машинописным текстом. Немецкого он не знал, не знала немецкого и Делла. И когда Карина немного успокоилась, Дон ее спросил:
— Карина, ты знаешь немецкий?
Она не отвечала, а только кивнула, что означало: «знаю». После прошептала:
— Моя мать была немка. Я вначале училась в немецкой школе. Покойная мать моя очень хотела, чтобы я многое знала, не только немецкий, но и историю и жизнь Германии. Отец тоже хорошо знал немецкий… Мой дед по его линии был немец… А бабушка, его мама — англичанка… — Она все это говорила печальным голосом, держа в руке карточку-завещание своего любимого Джими.
Делла, успокоив ее как могла, сидела рядом с ней и молчала, поглаживая руку Карины. Наследница Джими уже спрятала карточку с цифрами банка на предъявителя. Сидела и тоже молчала, даже уже не всхлипывая.
— Как я понимаю, — взглянул со стороны Дон на карточку в руке Карины, — это ваше наследство, синьорина?
— Да, — тихо промолвила молодая женщина совсем безрадостным голосом. Очевидно, чувства ее к умершему любимому были настолько сильны, что всколыхнув их вот этой карточкой, Карина как-то и не возрадовалась свалившимся на нее богатством. А оно, судя по всем данным, должно было быть не малым.
Ознакомительная версия.
