Джордж остался самим собой. Маскировка для него была невозможна.
- А вот голос... - сказал ван Эффен. - Ангелли меня не беспокоит, ты с ним немного разговаривал. Но Аннемари... Не знаю, насколько она хорошая актриса, как она сумеет справиться со своими чувствами... Если Аннемари кинется тебе на шею с криком: "Мой спаситель!" - Все пропало!
- Я основательно простыл, - прохрипел Васко. - Горло у меня сейчас как наждачная бумага.
Потом мрачно добавил уже нормальным голосом:
- В такую жуткую погоду трудно не простыть. Так или иначе, но мой персонаж - сильная личность, он молчалив. Я стану говорить как можно меньше.
- А я, - продолжил Джордж, - отойду в тень, пока вы не предупредите дам, если они действительно там будут, о моем присутствии. Но поторопитесь.
- Мы сделаем это как можно быстрее, Джордж, - пообещал ван Эффен. Мы же понимаем, как трудно тебе долго находиться в тени. Что же касается дам, то я не сомневаюсь, что они там, куда мы направляемся. - Он раскрыл газету, которая была у него в руках. - Какой смысл иметь козыри, если ими не пользоваться?
Последнее заявление FFF было очень простым и коротким. Злоумышленники сообщали, что сейчас у них в руках две молодых леди. Одна из них - дочь крупнейшего голландского промышленника. Вторая - сестра старшего офицера полиции. В заявлении не использовались слова "похищение" или "похищенные". Все остальное было названо своими именами. FFF сообщила, что ими были направлены соболезнования отцу и брату. Родственников заверяли, что о дамах будут хорошо заботиться и что они останутся в добром здравии.
- Я с нетерпением жду встречи с этими мошенниками, - задумчиво сказал Джордж. - Ловкие, черти! Интересно, в каком американском университете преподают одновременно терроризм и психологию?
- Да, умственно отсталыми их не назовешь, - согласился ван Эффен. Но мы так никогда и не думали. Злоумышленники заканчивают свое сообщение добрыми пожеланиями. Никаких угроз. Никаких обещаний репрессий. Ни слова о том, что может случиться с девушками, ни слова о пытках и смерти. Ничего. Принцип неуверенности снова в действии. Нам предоставляют гадать, что у них на уме. И, конечно, люди всегда предполагают худшее. Плохо, когда злоумышленники угрожают затопить страну. Но для мягкосердечных и романтичных голландцев, а их немало среди наших флегматиков, мысль о том, что может угрожать двум прекрасным невинным девушкам, особенно тяжела.
- Ну, есть одно утешение, - прохрипел Васко. Он снова практиковался в использовании своего "простуженного" голоса. - Я уверен, что это последняя угроза благополучию вашей сестры, лейтенант.
- Стефан, - поправил его ван Эффен.
- Конечно, Стефан, но на этот раз я не прошу меня извинить, - голос Васко опять стал нормальным. - Мне достаточно один раз увидеть этих типов, и я при всем желании их уже никогда не забуду.
- Прости, - понял свою ошибку ван Эффен. - Я все забываю, что ты годами работал в подполье. Я согласен с тобой. Угроз Жюли больше не будет. И я не думаю, что преступники попытаются получить какие-либо деньги с Дэвида Мейджера. И дело даже не в том, что у них самих, похоже, денег куры не клюют. Дело в том, что Дэвид Мейджер для FFF важен прежде всего как влиятельное лицо, как человек, к которому прислушаются в правительстве. Он в состоянии влиять на правительство, в состоянии заставить правительство изменить решение. Хотя я не думаю, что в данный момент наше правительство собирается принимать какое-либо решение. Думаю, что сейчас от него мало что зависит. Сейчас все зависит от правительства Великобритании.
- Не хотелось бы мне сейчас оказаться на месте британского кабинета, - заметил Джордж. - У британцев положение еще хуже, чем у нас. Допустят ли они, чтобы кучка террористов диктовала им свои условия? Какими бы высокими не были мотивы FFF, члены этой группы - не что иное, как террористы. Что произойдет в Северной Ирландии, если эти люди добьются своего? Там могут начаться раздоры, убийства, даже бойня. В результате погибнет множество ирландцев. Мы, конечно, сбережем своих сограждан, но неизвестно, какой ценой - сколько людей погибнет в Северной Ирландии, сотни или сотни тысяч? А что, если британское правительство откажется вести переговоры? Что, если британцы оставят Голландию погибать, а сами станут своего рода прокаженными для всего мира? Они подвергнутся остракизму, возможно, на протяжении нескольких поколений. Никакая страна не захочет иметь с ними дело. Этот старый мир, конечно, далеко не добрый, но все же в нем есть еще люди, придерживающиеся идеалов порядочности и человечности.
- Мне бы очень хотелось, чтобы ты помолчал, Джордж, - слова ван Эффена прозвучали почти раздраженно, что случалось с ним крайне редко. Ты все изложил даже слишком ясно. Короче говоря, вопрос в том, кому выпадет жребий: X жителям Ольстера или Y жителям Нидерландов. - Ван Эффен улыбнулся, но улыбка его была невеселой. - Нелегко решить уравнение, если не знаешь коэффициентов. Множество факторов нам совершенно неизвестно. Физики, которые рассуждают, о неопределенностях в квантовой механике, могли бы высказаться и по поводу нашей задачи. Что до меня, то я бы лучше бросил монету.
- Орел или решка, - сказал Джордж. - Как, по твоему, что выпадет?
- Не имею представления.. Кто же .знает, какой стороной вверх упадет монета? Однако, у нас есть один фактор, о котором мы имеем кое-какое представление. Это человеческий фактор. Конечно, тут много неопределенного. И вре же я полагаю, что британцы уступят.
Некоторое время Джордж молча тер массивной рукой подбородок, потом сказал:
- Насколько мы знаем британцев, они не склонны сдаваться. Стоит им хорошенько выпить, они тут же начинают хвастать тем, что на священную землю их родины уже тысячу лет не ступала нога завоевателей. И это верно. Ни одна другая страна не может этим похвастаться.
- Это, конечно, верно, но к нашему случаю неприменимо. В нашем случае Черчилль не мог бы заявить: "Мы будем сражаться на улицах, в холмах и на пляжах, мы будем сражаться везде и не сдадимся". Такой призыв хорош на войне, когда ясно, кто и с кем сражается и где линия фронта. У нас же психологическая война, где ничего толком не ясно. Умеют ли британцы вести психологическую войну? Я в этом не уверен. Я вообще не думаю, что какая-нибудь страна умеет это делать - слишком много неопределенностей в такой войне.
Трудно учесть решающие факторы как в обычной, так и в психологической войне. И только один фактор является решающим - я имею в виду человеческий фактор. Вот как, скорее всего, это произойдет. Британцы станут метать громы и молнии - вы сами признали, что они не склонны сдаваться. Британские политики будут взывать к справедливости, утверждая, что сами они чисты как снег. Для удобства британцы на время .забудут свою собственную кровавую историю. Они станут вопрошать, что же такого сделала несчастная Британия, чем заслужила столь жуткое положение, столь невыносимую ситуацию? За что же их, невинных овечек, обрекают на заклание? Политики станут спрашивать, почему никто в мире и пальцем не шевельнет, чтобы им помочь? Почему не хотят помочь Британии трусливые и некомпетентные голландцы, которые никак не могут расстаться со своими сыром, тюльпанами и джином? Почему голландцы не могут потратить немножко времени и спасти мир от монстров, что свили гнездо на их территории?
Разумеется, никто не станет обращать ни малейшего внимания на то, что они говорят. Под "они" я имею в виду не британский народ как единое целое, а Уайтхолл, британское правительство. Вот тут то и вступает в дело человеческий фактор. Британцы всегда гордились своим сострадание" своим ясным умом, терпимостью. Неважно, что несколько миллионов граждан бывшей британской империи думают иначе. Британцы всегда гордились своим добрым отношением к собакам, кошкам и Бог знает, к кому еще. Они прекрасно существуют в мире иллюзий, не имеющем никакого отношения к реальному миру. То, что другие народы считают лицемерием - для них чистая правда. Это неотъемлемая часть британской жизни. Так что даже если мы, голландцы, промочим наши ноги, моральный уровень британцев по-прежнему останется недостижимо высок. Конечно, отдел писем в "Тайме" будет завален немыслимым количеством посланий, авторы которых будут требовать наказания преступников, виновных в этом злодеянии.
А теперь еще немного о человеческом факторе. Правительство, - если на то пошло, любое правительство, - может считать себя собранием государственных деятелей или кабинетом министров, но в глубине души, в глубине своих трусливых сердец члены правительства прекрасно знают, что их век как политиков, очень краток. И они, со свойственным им эгоизмом, - за редким исключением, вроде нашего министра обороны, - беспокоятся только о том, чтобы продлить этот краткий миг пребывания у власти.
Что же произойдет, если британское правительство откажется уступить террористам?
