Бенни потянулась за адресной книгой, но призадумалась. Она вспомнила последний визит доктора в Эпплби-хаус, когда практически обвинила его в некомпетентности и неправильном определении причины смерти Денниса. Похоже, он не обиделся, но это вряд ли могло настроить доктора в ее пользу. Наверное, лучше поискать кого-то другого.
Может быть, обратиться к поверенным Кэри Харгривсам, старинной и очень уважаемой фирме в Грейт-Миссендене? Старший партнер, Хорас де Витт, занимался ее делами больше тридцати лет и хорошо знал Бенни. Он подошел бы для этой цели лучше, чем Корнуэлл, потому что часто встречался с полицией в суде.
Довольная собственной догадливостью, Бенни набрала номер и узнала, что Хорас только что улетел отдыхать в Гваделупу и вернется только через две недели, чтобы отметить свой уход на пенсию.
Бенни вздохнула, заварила чай и наполнила чашку. К кому еще обратиться? Конечно, есть викарий. Бог свидетель, он человек уважаемый, но служит здесь недавно и плохо знает лучшие стороны ее характера. Нет, на роль поручителя он не подходит.
Стремясь не столько что-нибудь почитать, сколько отвлечься, она взяла экземпляр «Костонского эха». Убийство бедного старого пенсионера в Бэджерс-Дрифте все еще не раскрыли. Полиция настоятельно просила помощи общественности. Вскоре после шести часов вечера на окраине деревни видели двух человек, садившихся в зеленую «сьерру» с регистрационным номером Джи…
Бенни начала читать. В конце приводился номер телефона, по которому следовало позвонить. Она была готова отложить газету, но вдруг поняла, что наконец нашла нужного человека. Причем самого подходящего. Взяв фломастер, она обвела номер кружком и потянулась к телефону.
Сержант Гейвин Трой развлекался, представляя себе реакцию шефа на женщину средних лет, сидевшую за его спиной на третьем этаже полицейского участка Костона. Она откликнулась на их объявление, но категорически отказалась говорить с кем-либо, кроме старшего офицера, занимающегося расследованием преступления в Бэджерс-Дрифте.
О ее возрасте можно только догадываться. Светящиеся розово-оранжевые волосы явно не были ее собственными. Они выглядели как кудель, наклеенная на голову детской куклы. Платье коричнево-зеленого цвета, испещренное множеством черных зигзагов, перехватывал на талии яркий пояс из розового пластика. Женщина напоминала связку белья, приготовленную для стирки. Трой открыл дверь с надписью «Главный инспектор уголовного розыска Том Барнеби» и провел ее в кабинет. Предстоял допрос, который он просто не мог пропустить.
Бенни рассмотрела человека, вставшего из-за большого письменного стола. Она была спокойна. Справедливость на ее стороне. Иначе она, возможно, и занервничала бы. Мужчина был солидный. Не толстый, но крупный. В его облике чувствовалась сила. Как и в прямом, открытом взгляде из-под широких густых бровей.
— Мисс Фрейл, сэр.
Мужчина представился и пожал протянутую Бенни руку.
— Спасибо, что пришли. Садитесь, пожалуйста. Я так понимаю, что у вас есть для нас информация.
— Да, есть, — ответила Бенни. Она хотела, чтобы этот худой молодой человек оставил их наедине. Ей не нравилось его хитрое лицо и ежик рыжих волос. Сержант был идеально вежлив, но Бенни чувствовала, что он посмеивается над ней. Причем не по-доброму.
— Вы не станете возражать, если мы запишем ваши слова?
— Конечно нет, — почувствовав прилив уверенности в себе, ответила Бенни. — Правда, я ничего не могу сказать о том ужасном случае в Бэджерс-Дрифте.
— Но я понял…
— Да, — ответила Бенни. — Я действительно располагаю информацией об убийстве. Но о другом убийстве.
— Которое расследуется в данный момент?
— Еще нет! — выпалила Бенни. — Именно поэтому я и пришла!
— Все это слишком сложно, мисс Фрейл. — Барнеби посмотрел на часы. — А я очень занят. Но если вы пройдете с сержантом Троем…
— Пожалуйста, выслушайте меня! — воскликнула Бенни. — Я знаю, что поступила нехорошо, придя сюда под фальшивым предлогом, но это очень, очень важно! Понимаете, никто не хочет меня слушать.
Главный инспектор пытался не выказывать нетерпения, потому что женщина была очень расстроена. Трой, которого Бенни не видела, постучал себя пальцем по лбу и подмигнул.
Этот презрительный жест заставил главного инспектора промолвить:
— Рассказывайте, мисс Фрейл. Но, если можно, покороче.
Бенни постаралась быть короче, хотя это оказалось нелегко. Сначала она смотрела на свои колени, но когда поднимала взгляд, то видела, что Барнеби внимательно слушает. Трой было тоже настроился на серьезный лад, но потом расслабился, узнав историю, которую сержант Грешэм рассказывал в буфете. Почему-то его отвлекал пояс Бенни, все больше и больше напоминавший кусок человеческого кишечника.
— И он знал — что-то идет не так, — заключила Бенни. — Примерно за день до его смерти я нашла его в арсенале. Он стоял перед этой ужасной… требюше… и казался очень взволнованным. Я спросила его, что случилось, а потом… произошло самое страшное. «Бенни, — сказал он, — там, в машине, призрак».
— Шеф, не понимаю, зачем вам это понадобилось, — сказал сержант Трой, вернувшись с досье Денниса Бринкли и положив его на стол Барнеби.
Барнеби и сам этого не понимал. Просто эта женщина была в отчаянии, чуть не плакала, умоляла его посмотреть досье, и он пообещал это сделать. Если ее описание несчастного случая верно, то дело несложное и займет максимум полчаса.
Так и оказалось. Сержант Грешэм был человеком дотошным и детально описал расположение тела, его состояние и обстоятельства смерти. Фотографии, сделанные с разных углов, запечатлели подробности неисправности машины и прискорбного состояния тела. Не было найдено никаких доказательств того, что во время инцидента или незадолго до него в помещении присутствовал другой человек. Тщательный осмотр не обнаружил предсмертной записки. Свидетельство о смерти и заключение фельдшеров были однозначными. Последний человек, видевший Бринкли живым, охарактеризовал его душевное состояние как нормальное; вечером покойный собирался обедать с друзьями.
Поэтому Барнеби продиктовал короткую записку для Бенни Фрейл: мол, вердикт коронера кажется ему совершенно правильным, а потому он не видит причин для дальнейшего расследования обстоятельств смерти Денниса Бринкли.
В понедельник после своего визита в полицию Бенни не могла дождаться почтальона. Должен был прийти не только ответ из полиции — хотя, конечно, это самое главное, — но и ответы редакторов газет, в которые она писала. Ни одно из посланных ею писем о жестокой ошибке правосудия не напечатали, и Бенни хотела знать почему. Причина была проста. Кейт, предложившая отправить письма, сама от них и избавлялась. Она делала это не без угрызений совести и не без обсуждения с Мэллори. Сначала такая мысль казалась ей возмутительной и постыдной. Бенни ей доверяла. В конце концов, она была взрослым человеком и имела право писать кому угодно. Но Кейт боялась не того, что на письма не обратят внимания; наоборот, ее пугало, что их могут опубликовать. Ей представлялось, что Бенни подстрекают продолжать ее безнадежные попытки, а какой-то наемный писака берет у нее интервью, желая увидеть свое имя в печати. Такому журналисту ничего не стоило изобразить себя умным, а Бенни — набитой дурой. Однако слова «это делается для ее же блага», продолжавшие звучать в мозгу, не утешали Кейт. Она уже решила, что не станет вмешиваться, если Бенни будет продолжать писать письма.
Но о визите пожилой дамы в уголовный розыск Костона Лоусоны не знали. Бенни, понимавшая, что совершила подлог, предпочитала об этом помалкивать. Когда главный инспектор, к которому она прониклась величайшим доверием, прикажет начать новое дознание, тогда об этом можно будет рассказать. Конечно, не хвастаясь. Это будет очень невоспитанно.
Когда принесли почту, Бенни и Дорис пили на кухне чай. Бенни услышала хлопанье крышки почтового ящика, рванулась к нему и тут же вернулась обратно, бросив на столик в коридоре все, кроме одного письма.
