Гордеев появился в пять минут десятого, всем своим видом показывая, что он глубоко раскаивается за опоздание.
— Извините, Аленка что-то расплакалась, мы никак не могли ее успокоить. Оказывается, у нее температура поднялась, невысокая, правда… Извините, — добавил он.
Я не стала ворчать, — мои упреки ничего не изменят, а воспитывать человека я не собираюсь, в конце концов, я не педагог, а сыщик. Молча застегнув «молнию» на куртке, я пошла впереди него по лестнице.
Первым пунктом посещения мы выбрали ювелирный магазин «Сапфир» на улице Апаева, в котором вчера были приобретены серьги.
Молоденькая девушка, стоявшая за прилавком, окинула нас скучающим взглядом — рабочий день еще только начался, а она уже, по всей видимости, ждала, когда же он закончится.
Я сделала все возможное для того, чтобы девушка отнеслась к нам как можно доброжелательнее. Стоявший рядом со мной Гордеев Карнеги, видимо, не читал — он смотрел на продавщицу исподлобья, хмуро и неприветливо, как будто она была ему должна по крайней мере тысячу долларов. Хотя некоторая доля истины в этом все же была — ведь она и правда была должна Гордееву сумму, равную стоимости сережек, которые были сданы для продажи в этот ювелирный магазин.
Я слегка заслонила Гордеева собой так, чтобы он хотя бы частично выпал из поля зрения продавщицы и не раздражал ее своим недовольным видом.
— Здравствуйте, Наташа, — приветливо поздоровалась я, прочитав имя на пластиковой карточке, приколотой к ее кипенно-белой блузке, и не преминув воспользоваться полученной информацией.
— Здравствуйте, — ответила она равнодушно.
— Некоторое время назад я сдала в ваш магазин сережки для продажи. Судя по тому, что на прилавке их уже нет, видимо, они проданы? — полувопросительно поинтересовалась я.
— Квитанцию, — все так же равнодушно, глядя куда-то в далекие дали, ответила девушка.
— Квитанцию? Ах да, квитанция… Боже, как я могла ее забыть… А что, без квитанции никак нельзя?
— Нельзя, конечно, откуда я знаю, кто вы такая? Может, это и не вы их сдавали.
Логично, а главное, совершенно точно, подумала я и продолжила свою психологическую атаку.
— Но ведь у меня есть паспорт. По паспорту можно?
— Нужна квитанция, — не сдавалась она.
Я умоляла ее о снисходительности минут, наверное, пятнадцать. Чего я только ей не наговорила, аж сама удивлялась своей способности к словесоплетению. Наконец она сдалась.
— Давайте ваш паспорт. Когда сдавали серьги?
Заданный вопрос застал меня врасплох. Озабоченно роясь в сумке, делая вид, что никак не могу отыскать паспорт, я произнесла неопределенно:
— Некоторое время назад.
— Что значит — некоторое время назад? Вы, что, издеваетесь надо мной? — пробурчала она себе под нос, продолжая между тем рыться в журнале.
— Около двух недель, — решилась я наконец и попала в точку.
— Фамилию вашу мне назовите.
— Гордеева, — рискнула я и не ошиблась.
— Не двух недель, а одной недели! — раздраженно поправила она меня. — Ну, где ваш паспорт?
Наклонив голову, я исподлобья, так чтобы было несильно заметно, попыталась рассмотреть надпись на квитанции, вклеенной в журнал. Попытка моя не удалась, и я решила зайти с другой стороны.
— Да нет, Наташа, вы, видимо, ошибаетесь, я сдавала серьги ровно две недели назад, сейчас я вспомнила это совершенно точно.
— Вы еще спорить со мной будете? — возмущенно ответила она. — Вот, сами посмотрите, когда их сдавали, здесь черным по белому написано.
Своего я добилась. Она развернула журнал ко мне, и я прочитала надпись на квитанции. Марина Гордеева сдала в магазин сережки ровно неделю назад.
— Извините, я ошиблась, — отодвинув журнал в сторону, я еще некоторое время для виду порылась в сумочке, а потом призналась:
— Знаете, я и паспорт дома забыла.
— Совесть свою вы дома забыли, — мрачно прореагировала девушка Наташа. — Столько времени у меня отняли.
— Ну, не переживайте так, ваше время не будет потрачено зря, — с улыбкой возразила я. — Вот, возьмите.
Выложив перед ней на прилавок стодолларовую купюру, я наблюдала за ее реакцией.
— За что это? — не поняла она и к деньгам не притронулась.
— Возьмите-возьмите, — уговаривала я.
— Да за что? — не сдавалась девушка.
— Понимаете… — начала я свой откровенный рассказ о том, какова, собственно, была цель нашего визита в магазин. Она слушала внимательно не перебивая.
— Так чем же я могу вам помочь? — спросила она вполне доброжелательно в первый раз за все время нашего с ней общения.
Я достала из сумочки фотографию Марины Гордеевой и положила ее на прилавок, с которого, между прочим, уже исчезла моя сотня.
— Вот эта девушка. Посмотрите на нее, у нее яркая, достаточно запоминающаяся внешность. Может быть, вы ее вспомните.
Наташа некоторое время смотрела на фотографию, слегка прищурившись, то отодвигая, то приближая ее к себе, и наконец вынесла свой вердикт.
— Да, помню. Это та самая девушка, которая сдавала серьги с крупными бриллиантами, а за несколько дней до этого она сдавала сюда точно такое же кольцо. Кольцо было продано буквально в тот же день, а вот сережки лежали больше недели.
Снова полистав журнал, она нашла запись, подтверждавшую все ее слова.
— Да, вот, так и есть, Гордеева М. Н., кольцо, оценено в двадцать одну тысячу рублей. С ней рассчитались.
Я вздохнула. Этого и следовало ожидать.
— Наташа, а можно мне посмотреть журнал? С какого времени он ведется?
— С Нового года, уже несколько месяцев. Возьмите посмотрите.
Я долго листала журнал, а Гордеев, который за все время нашего пребывания в магазине не произнес ни слова, стоял за моей спиной и из-за моего плеча изучал надписи в журнале.
Наконец я нашла то, что искала. Кольцо с рубином, которое тоже было оценено достаточно высоко, было продано в этом же магазине чуть больше четырех месяцев назад.
— Спасибо вам большое, Наташа. А колье она не приносила?
— Колье? Не знаю, может быть, не в мою смену… Но, если в журнале не записано, значит, не приносила.
Когда мы вышли из магазина, Гордеев был как в воду опущенный.
— Да, Надежда Александровна, вы были правы, оказывается, все украшения, которые остались дома, это копии.
Он упорно продолжал называть меня Надеждой Александровной, несмотря на то что я, кажется, с первого же дня нашего знакомства называла его Пашей.
— Поехали, — скомандовала я и села в машину.
— Куда? — вяло поинтересовался он.
— По ювелирным. Кто знает, может быть, нам повезет и мы отыщем в одном из магазинов пропавшее колье. Возможно, оно еще не продано.
Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что наше путешествие в лучшем случае может оказаться весьма и весьма длительным, ведь ювелирных магазинов в городе не один и не два. В худшем случае, который тоже исключать было нельзя, оно могло оказаться вообще безрезультатным. Марина могла сдать украшение, например, в ломбард, или продать его с рук, или передать вместо денег непосредственно шантажисту. И даже если она сдала его в магазин, оно могло уже быть к этому времени продано.
Мы ходили по ювелирным магазинам и осматривали прилавки. Гордеев, выполнявший роль моей тени, за все время наших скитаний не произнес почти ни одного слова. Он сосредоточенно и угрюмо молчал, видимо, считая занятие безнадежным.
Но он ошибался. Потому что в шестом или седьмом по счету магазине я вдруг услышала за своей спиной его радостный возглас:
— Вот оно!
По описанию, предварительно полученному от Гордеева, я сразу определила среди нескольких других экземпляров именно то колье, которое нам было нужно. Золотой ободок, достаточно тонкий у застежки и заметно расширявшийся ближе к центру, а посередине — изящное сердечко, внутри которого и сверкало то, что делало колье таким дорогим — крупный, чистейший бриллиант. Пятизначная цифра, написанная на ярлыке, была весьма серьезной.
Окинув придирчивым взглядом девушку за прилавком и прочитав на пластиковой карточке ее имя, я решила действовать приблизительно по той же схеме, что и в первом случае.
