того, чтобы посмотреть на тебя.
– Вот именно, – сказала Блю.
– И выше шанс найти парня, – Бриджет ткнула дочь плечом. Плечо у нее было напряжено.
– Мне он не нужен, – ответила Блю, хотя на самом деле она подумала, как она его найдет, черт побери? Кому она нужна? Ей вспомнился Мэтью, парень с улицы, с которым она целовалась, когда ей было пятнадцать. Невзрачный, толстый, с мягкими губами и вьющимися густыми светлыми волосами. Самое главное, это был парень, настоящий, во плоти. Парень, который хотел целоваться с ней.
Они стояли в овраге за домом. Блю подсматривала сквозь полуприкрытые веки, как Мэтью склонился к ней. Она не знала, что делать со своими руками, ей захотелось прикоснуться Мэтью к щеке или погладить его по волосам, но что, если ему это не понравится? Поэтому Блю стояла, опустив руки, не подаваясь вперед, на тот случай, если Мэтью передумает. Она боялась сделать что-нибудь такое, отчего у него пропадет желание ее поцеловать, потому что, видит бог, она хотела, чтобы он ее поцеловал.
Правда сразила Блю в то мгновение, когда их губы соприкоснулись.
Мэтью сделал это на спор.
Поцеловал ненормальную дурочку ради пяти фунтов.
Блю отшатнулась. Отерла вкус поцелуя со своих губ. Рассмеявшись, Мэтью убежал прочь, а Блю успела шатаясь добрести до калитки, прежде чем хлынули слезы. Она плакала, ненавидя себя за это, плакала, спрятавшись в завешанной бархатом комнате, взяв с Девлина слово ничего не говорить матери. Девлин убеждал ее в том, что Мэтью – никчемный тип, что не все мужчины такие, что у нее в этом отношении все в порядке, а проблемы как раз у Мэтью.
«Для матери я богиня, – думала Блю, – а для всех остальных – ненормальная дурочка».
– Значит, это хорошо, что у тебя есть я, чтобы за тобой присматривать, да? – сказала Бриджет, беря дочь под руку.
– Точно.
…Именно в том клубе два года спустя Блю снова встретилась с родителями Жан-Поля. Они не купили билеты.
Небольшая деревянная сцена освещалась китайскими фонариками, на Блю был пурпурный льняной кафтан, который мать расшила бусами и блестками, а на шее висел золотистый шарф. Распущенные волосы ниспадали до пояса гривой темных волн, что, по утверждению матери, смотрелось просто восхитительно. В каком-то смысле это была маска: вернувшись домой, Блю забирала волосы в пучок, делая вид, будто она обыкновенная девушка.
Когда это произошло, за столиком рядом с ней сидела пожилая женщина, с холщовой сумкой в ногах и скомканным носовым платком в рукаве кардигана. Женщина хотела узнать, которые из ее семнадцати умерших птиц ждут ее по ту сторону.
Блю так и не удалось ответить ей. Дверь в глубине зала распахнулась. Мать Жан-Поля ворвалась подобно дикой кошке. Пробежав через весь зал, она запрыгнула на сцену и схватила Блю за горло, прежде чем та успела хотя бы моргнуть.
Белая, жестокая ярость сочилась из ее пальцев в шею Блю, от шеи разливаясь по всему телу, и скоро мозг, сердце, желудок девушки были уже насквозь пропитаны ею.
– Это ты его убила! – Женщина сжимала Блю горло, кричала ей прямо в лицо, брызжа слюной ей на нос и подбородок. – Ты оставила его умирать!
Двое охранников в одноцветной форме грубо оттащили ее. Женщина вырывалась, а они держали ее с двух сторон за руки; их бицепсы вздулись от напряжения.
– Она оставила моего сына умирать! – Выкрутив шею, женщина изогнулась дугой, опрокидывая стул. – Она сказала, что он умер!
Охранники выволокли женщину в коридор и захлопнули за собой дверь; оттуда донеслись отголоски борьбы.
Выскочив на сцену, Бриджет встала перед столом, пока Блю пыталась успокоить пожилую женщину.
– Друзья, я ужасно сожалею, – протяжным южным акцентом, приправленным медом с молоком, обратилась к собравшимся Бриджет. – Нашу гостью расстроило то, что ей предсказали в предыдущий раз; она еще не свыклась с этим. – Она помолчала, пока зрители недовольно бормотали, неодобрительно качая головами, дожидаясь, когда их сочувственные взгляды снова обратятся на Блю. – Мы будем мысленно с ней. У нее сейчас очень болезненный период. Сегодня вечером я поставлю за нее свечку на своем алтаре. – Она подожгла большую ветку шалфея и, держа ее над головой, прошла по залу. Блю со страхом подумала, что сейчас сработает пожарная сигнализация, однако этого не произошло.
– Я прошу всех вас закрыть глаза, – продолжала Бриджет, – и послать этой несчастной женщине свою мирную энергию, а я тем временем очищу нашу общую ауру.
Блю провела еще две демонстрации, однако настроения у нее пропало, поэтому она получила всего один запрос на индивидуальную консультацию.
Гримерки в клубе не было, поэтому Блю переодевалась в кладовке – альтернативой чему был женский туалет. Когда она вышла, за дверью уже ждал отец Жан-Поля. Он изрядно потолстел по сравнению с предыдущим разом, на его лице оставался призрак загара. Две белые полоски возле ушей обозначали дужки от солнцезащитных очков. На шее блеснула золотая цепочка.
– Наш сын умер на прошлой неделе, – сказал мужчина.
Блю выразила свое сочувствие и непроизвольно протянула руку, чтобы его утешить, однако отец Жан-Поля отшатнулся вбок, не желая утешения.
– Передозировка наркотиков, сказал патологоанатом. Его нашли в заброшенном доме. В Ньюкасле. До Ньюкасла мы так и не добрались. Мы проверили все города на западе, но до Ньюкасла не добрались, а надо было бы. Мы бы прошлись по всем улицам этой проклятой страны, если бы не… – Отец Жан-Поля ткнул трясущимся пальцем в Блю. У него исказилось лицо, но он упрямо не желал расплакаться. – Полиция прекратила его искать, друзья тоже прекратили, у него не оставалось никого, кроме нас. Мы бы не отказались от поисков, ни за что, если бы ты не сказала нам… Мы бы его обязательно нашли. Он был моим сыном, я бы… – В складках у него на лбу выступил пот. Губы крепко сжались.
Блю предприняла еще одну попытку, чувствуя, как глаза ей жгут слезы, сдерживаемые безутешным отцом.
– Извините, если бы я знала…
Метнувшись вперед, мужчина схватил ее за шиворот, привлекая к себе вплотную, так, что она почувствовала кислый запах его дыхания и ощутила давление пальцев на горло.
– Ты сказала, что знаешь! Мы тебе поверили, потому что ты говорила так убежденно! Мы перестали искать, потому что ты сказала, что его… – Он привлек Блю к себе еще ближе, нос к носу, и та почувствовала бешеную ярость, скрывающую страх, поскольку гнев выразить проще, чем горе.
Мужчина грубо оттолкнул Блю назад, и она налетела спиной на кирпичную стену. Продолжая одной рукой держать девушку за шиворот, он занес другую руку назад, собираясь отвесить затрещину, и только порожденная страхом быстрота спасла Блю: ее подбородок отдернулся в сторону в то самое мгновение, когда рука отца Жан-Поля тяжелым веслом устремилась к ее лицу. Костяшки пальцев
