Ознакомительная версия.
– Ты собираешься прятать меня там?
– Первое время.
– Андрюшка, но это глупо! Я не могу скрываться вечно.
– У тебя нет другого выбора.
– Почему нет? Я пойду в полицию.
– А потом в тюрьму?
– Да почему сразу в тюрьму?
– Потому что… – Он замолчал. Не в машине же об этом говорить. – Приехали! – Андрей указал на двенадцатиэтажный дом. – Нам сюда.
Они выбрались из машины, прошли к подъезду.
– Какой этаж?
– Последний.
– Надеюсь, лифт работает.
Лифт работал. Они поднялись на нем на двенадцатый этаж. Вошли.
– Ого! – только и смогла сказать Нелли. Ее поразил размер квартиры, высота потолков и огромное окно во всю стену.
– Пентхаус. Когда-то это была просто типовая двушка. Стены снесены, потолок поднят. Проходи.
Нелли так и сделала. Мебели не было. Зато на полу лежал огромный лохматый ковер. Белый-белый. Как снег.
– Можно сесть на подоконник, – сказал Андрей.
– Я лучше на пол.
Она опустилась на ковер, села по-турецки. Андрей некоторое время стоял, глядя на Нелли с высоты своего роста, потом последовал ее примеру.
– Вернемся к разговору? – обратилась к нему мачеха.
– Да.
– Мы остановились на том…
– Аристарх умер.
– Как это? От чего?
– А ты будто не знаешь…
– Откуда?
Андрей обхватил голову руками и простонал:
– Черт, почему же выпить-то нечего?
– У меня в пакете есть бутылка сухого мартини. И кое-что из еды. Если хочешь, выпей. Надеюсь, тебе это поможет и ты начнешь связно изъясняться.
Седаков вскочил, бросился в прихожую. Пакет из супермаркета стоял рядом с дамской сумочкой. Андрей выхватил из него бутылку. Фрукты – лежащие там же мандарины, яблоки, груши – вывалились, покатились по полу. Андрей не стал подбирать их. Скрутил крышку с бутылки и сделал несколько глотков прямо из горлышка.
– Какая же гадость, – пробормотал он, передернувшись. Но все же мартини не убрал, а взял с собой. Да еще подобрал яблоко. Вытерев его о рукав, надкусил, чтобы заесть привкус лекарств. Мартини напоминало Андрею какую-то микстуру. Он не понимал, как эта вонючая, отдающая сиропом от кашля бурда может кому-то нравиться!
Вернувшись в комнату, он опустился рядом с Нелли. Сел близко-близко, чтобы видеть ее глаза, и заговорил:
– Я заподозрил тебя в убийстве Старикова сразу, как только узнал, чем его отравили. Ты ведь брала у меня те американские таблетки. Сказала, что у тебя на даче от крыс покоя нет. Я отсыпал тебе половину банки.
– Да, спасибо. Они помогли.
– Знаю. Видел последний вздох старика.
– Я не травила его!
– А еще тебе очень нравится моя клещевина. И ты попросила семян.
– И что?
– Козловского отравили именно ими.
– Так ты… – Глаза ее опять стали огромными. – Ты и в этом меня подозреваешь?
– Когда вы ужинали в «Башне», Аристарх ел винегрет. Ты запросто могла незаметно подкинуть семена в это блюдо.
– Никогда… Слышишь? Никогда я не причинила бы вред Ники.
Она вскочила на ноги. Слезы ярости текли по лицу Нелли, но она их не замечала.
– Он спас меня когда-то! Я ему жизнью обязана. А ты обвиняешь меня…
Нелли подлетела к Седакову и влепила ему пощечину.
– Успокойся, пожалуйста, – попросил он, перехватив занесенную для второго удара ладонь и сжав. Но Нелли вырвала ее. Однако хлестать Седакова по лицу не стала.
– На четвертом курсе я вскрыла себе вены. Меня Стариков довел. Вот! – Она задрала браслет часов, которые носила постоянно. Под ним оказался шрам. – Это память о моей слабости и глупости! Я тогда отдала бы концы, и все. Моя жизнь бы кончилась. И я так и не познала бы любовь. Ники спас меня. Приехал ко мне в гости, мы заранее договорились, но когда я не открыла, почуял неладное и взломал дверь. Не сам, конечно, он был слишком слаб, позвал соседа с топором…
Она замолчала. Отвернулась к окну.
– Он правда умер? – сдавленно спросила она.
– Да.
Нелли зарыдала, сотрясаясь всем телом. Андрей встал, подошел к ней, обнял за плечи.
– Не плачь, – прошептал он и тихонько поцеловал ее в стриженую макушку. Он сделал это так осторожно, что не коснулся кожи, только волос. Но Нелли почувствовала его губы и резко обернулась.
– Не подлизывайся ко мне! – процедила она. – Я не прощу тебе этого… Обвинить меня в убийствах… Да как ты мог?
– Ты на самом деле не причастна к ним?
– Конечно, нет.
– Верю… И счастлив.
– А если бы оказалось, что именно я убийца? Если б подтвердила твои предположения? Что было бы?
– Я помог бы тебе скрыться. Достал бы документы, перевез за границу, поселил где-нибудь на Бали и навещал бы тебя иногда.
– Ты сделал бы так?
– Не задумываясь.
– Только потому, что я твоя мачеха? Андрюшка, но нельзя же так! Покрывать родственника, тем более не кровного, нехорошо…
Она что-то говорила, но Андрей не слушал. Он смотрел на Нелли и, как двадцать с лишним лет назад, ловил себя на желании целовать ее и прижимать к себе. Уютную, мягкую, нежную. С бархатной кожей. С румянцем на щечках персиковым. С губами, яркими без помады…
Или они уже не так ярки? Щеки не румяны? А кожа не нежна?
На секунду ему так и показалось. Он увидел Нелли настоящую. Такую, какой она стала. Перед ним стояла увядшая женщина с глубокими морщинами у рта и между бровями, с жидкими тусклыми волосами и дряблым подбородком. Но едва он взглянул в ее светло-карие, огромные, блестящие, обрамленные не нуждающимися в туши пушистыми черными ресницами глаза, наваждение исчезло. Нелли была все та же! Прекрасная. Нежная. Родная. Единственная…
– Или дело не в родстве? – услышал Андрей голос Нелли. Оказывается, она продолжала с ним разговаривать. – А в том, что я твой друг? Но это тоже неправильно. А вдруг я была бы маньячкой с неистребимой тягой к насилию? Если б я перетравила десяток человек? Ты все равно покрывал бы меня?
– Да.
– Но почему, Андрюшка?
– Потому что я люблю тебя.
Так просто! Взял и сказал. Язык не отвалился. Сердце из груди не выпрыгнуло. А Вселенная не разлетелась на миллиарды осколков…
– Ты? Меня? Любишь? – медленно, будто пытаясь лучше вникнуть в суть фразы, переспросила Нелли.
– Больше двадцати лет.
Она зажмурилась.
– Прости, – зачем-то сказал он.
Ресницы дрогнули. Нелли открыла глаза. Несколько секунд она смотрела на Андрея ничего не выражающим взглядом, затем быстро пошла к выходу.
– Нелли, постой! – Андрей схватил ее за руку.
Она вырвала ее и бросилась в прихожую бегом. Схватив сумку, Нелли кинулась к двери. Дернула ручку, но замок заело.
«Она убегает. Через секунду она уйдет из квартиры, а возможно, и из твоей жизни, идиот! – кричал ему внутренний голос. – Догони, останови!»
Седаков вылетел в прихожую. Замок поддался. Дверь приоткрылась сантиметров на десять. Андрей налетел на нее, толкнул всем своим телом. Раздался щелчок. Это захлопнулся замок.
Нелли толкнула Андрея и крикнула:
– Отойди!
Но вместо этого он подался вперед, сграбастал Нелли и впился губами в ее приоткрытый рот.
Виктор сидел на диване в полной темноте и пил водку. Без тоника, льда, лимона, а чистую. И не закусывая. Водка была хорошей, элитной, но теплой. И пить ее было неприятно. Но Саврасов не затем вливал ее в себя, чтобы получить удовольствие от процесса, ему просто хотелось напиться. А для этого подходила именно водка. Крепкая, но не такая тяжелая, как коньяк или виски, и не отрыжистая, как джин или текила.
Он сделал еще один глоток прямо из горлышка. Сморщился, шумно выдохнул. Все же нельзя так над собой издеваться. Можно сходить на кухню за льдом или лимоном. Или прислугу туда отправить. Но Виктору не хотелось двигаться. Видеть никого тоже не хотелось. Ему было хорошо в темноте, одиночестве, относительном покое. К тому же водка уже начала действовать, и приятное тепло разлилось по телу.
Виктор забрался на диван с ногами, лег.
– Виктор Сергеевич, – услышал он робкий оклик горничной Елены. – Вам ничего не нужно? А еще я хотела сказать…
– Брысь!
Лена тут же испарилась.
Саврасов хотел сделать еще глоток, но решил, что пока хватит. Минут через пятнадцать-двадцать придется повторять, но сейчас ему хорошо.
– Витя! Витя, где ты? – раздалось из холла.
Голос принадлежал его почти невесте Алане.
– Тут я, – нехотя откликнулся Саврасов. В данный момент он не хотел видеть даже ее. И зачем Алана прикатила? Да еще без предупреждения…
Он услышал стук каблучков, затем щелчок – это гостья включила свет.
Когда он залил помещение и ударил по глазам, Виктор сморщился и попросил:
– Притуши люстру, пожалуйста.
Алана коснулась выключателя еще раз, и погасли все лампы, кроме одной. Стало лучше, но в полной темноте все же Виктору находиться было приятнее.
Ознакомительная версия.
