Мейбл протянула ему десятку, в сумме получилось девятнадцать. У Мейбл было семнадцать, а следовательно, по правилам она не могла больше тянуть карту. Водяной выиграл.
Они сыграли еще кон.
— «Давид» прожужжал один раз, долго.
У Мейбл в блокноте были записаны все коды «Давида». Долгое жужжание — открывай карты, короткий щелчок — бери карту, двойной щелчок — удваивай ставку, а короткое жужжание — разделяй карты. Водяной ни разу не заглянул в блокнот, предпочитая полагаться на Мейбл.
— Открывай карты, — подсказала она.
Он снова выиграл и издал вопль, от которого по спине Мейбл пробежали мурашки.
— Я разбогатею, — заявил он.
«Да, — подумала она, — конечно». Его ждал успех — не потому что он научился управляться с «Давидом», а потому что не напоминал типичного мошенника. Типичный мошенник — белый мужчина тридцати-пятидесяти лет, который говорит членораздельно и хорошо одевается. Водяной на такого не похож ни в какой степени. Поэтому он не вызовет подозрений даже у самого что ни на есть опытного работника видеонаблюдения.
Лишь одна помеха стояла у него на пути. Мейбл.
Кровь из раны Рико бежала на сиденье. Он осмотрел порез, не увидел кости и решил, что ничего страшного не случилось. Ведя машину по I-95, Рико перестроился в правый ряд, включил круиз-контроль и, придерживая руль коленями, на скорую руку перевязал рану бумажными салфетками и резиновыми лентами, которые нашел в бардачке. Он глянул в зеркало на Валентайна, который сидел сзади.
— Руки покажи, — велел Рико.
Валентайн наклонился в сторону и поднял руки. Его запястья были связаны бечевкой, в руках ничего не было.
— Я хочу тебя проучить.
— И как же?
— Ты обломал лучшую фишку в моей жизни.
— Я?
— Ты пришил кубинцев Бобби и спер мои бабки.
— Кубинцы были мертвы, когда я вошел.
— Только не надо мне лапшу вешать. Это вы с Джерри обчистили Бобби Алмаза. Деньги, которые вы сперли, принесли бы мне четыре миллиона. Подумай об этом, когда я буду тебе зенки выдавливать.
— У тебя кишка тонка, — ответил Валентайн.
Рико потянулся за пистолетом, машину повело в левый ряд. Загудели клаксоны, завизжали шины. Рико понял, что этого Валентайн и добивался: привлечь внимание и заставить кого-нибудь набрать 911 на сотовом. Он выровнял руль. От напряжения руку обожгло такой болью, что он едва не вскрикнул.
— Считай, что тебя уже нет, — процедил Рико сквозь сжатые зубы.
Рей Хикс оставил попытки найти лимузин Рико.
На I-95 было слишком много машин, а в его моторе — недостаточно лошадиных сил, чтобы носиться повсюду с призрачной надеждой различить его среди прочих. Лучше уж вернуться сюда в какой-нибудь другой день и разобраться с ним, решил Рей и направился на север к Дэйви.
Пересекая границу округа Брауард, Хикс заметил дым, поднимавшийся над шоссе. В четверти мили впереди черный лимузин мотался из ряда в ряд. Хикс вдавил педаль газа в пол, и уже вскоре мимо пронеслись указатели «Хеллендейл», «Пембрук-Пайнс» и «Голливуд». К северу от Голливуда лимузин свернул на запад, на шоссе 595. Мистер Борегар, до сих пор бесцельно перебиравший струны, заиграл увертюру из «Вильгельма Телля». От этой мелодии по спине Хикса пробежал холодок.
Вскоре они уже мчались по последнему незастроенному участку округа Брауард, направляясь в «Эверглейдс». Хикс заметил, что лимузин замигал поворотником. Рико ехал в резервацию индейцев миканопи.
Хикс не отставал.
Мистер Борегар продолжал наигрывать мелодии погонь. От них сердце Хикса ринулось галопом, и он уже почти убедил себя в том, что шимпанзе — телепат, но вдруг понял, что это все глупости. Мистер Борегар был наделен даром чувствовать человеческие эмоции — например, гнев и страх. Он просто выбирал ту музыку, которая соответствовала им. А будь шимпанзе и правда телепатом, Хикс продал бы свою ярмарку и пропихнул бы его на телевидение.
Водяной окончил школу Мейбл по классу мошенничества в блэкджеке.
Он прошел через все колоду, ни разу не задав Мейбл вопроса. Коды и сигналы компьютера стали понятны ему, как родной язык.
— Ну, — сказал он, — кажись, все.
Мейбл чувствовала, как его взгляд жжет ее лицо. Она держала карты в руках.
— Может, еще кон? — предложила Мейбл.
— Хватит. Ты училка что надо.
У нее пересохло в горле. Она бросила карты на стол Тони, они разлетелись. Мейбл поймала себя на том, что смотрит на книгу, лежавшую у телефона. Тони был жаден до чтения: вестерны, мистика, произведения Элмора Леонарда, — но она никогда не видела, чтобы он читал эту книгу. Она покосилась на корешок. «Преступление и наказание» Достоевского.
Мейбл продумала, как будет это делать. Продумала спокойно, потому что именно так учил ее поступать Тони в критических ситуациях. Ей вспомнилась шайка жуликов, которую он поймал на том, что они делали ставки на рулетке после разрешенного периода. Мейбл несколько раз просмотрела пленку, но так и не поняла, что происходит, пока Тони не объяснил. Двое отвлекали службу наблюдения, крича и стуча по столу, а в это время третий член шайки — сухонькая старушка — тайком делала запоздалую ставку. И ни у кого они не вызывали подозрения, потому что старушка двигала фишки по столу очень медленно. Настолько медленно, что никто ничего не замечал.
— А вы прекрасный ученик, — ответила Мейбл.
— Правда?
— Я бы поставила вам пятерку.
Водяной оскалился. Мейбл спокойно протянула руку к столу и взяла шедевр Достоевского. Бросив его к себе на колени, она открыла его. Как и ожидала Мейбл, внутри книга была полой. Она вытащила лежавший в ней «Зауэр» и навела его на безволосую грудь Водяного.
Он уставился на ствол и улыбнулся, показав два ряда кривых зубов.
— Поймала.
— Вот именно.
— Хитрая, сука.
— Комплименты вам не помогут.
Водяной поднял руки, словно хотел потянуться, Мейбл дернула дулом.
— Не шевелитесь.
— Да я и не думал.
«Еще как думал, — Мелькнуло в голове у Мейбл. — Мне шестьдесят пять, и зрение уже слабовато. Если ты кинешься на меня — а именно этот план, я уверена, сейчас вертится в твоей бестолковой башке, — мне конец, скорее всего. Даже раненому тебе хватит сил меня прикончить».
Мейбл наставила пистолет точно в сердце Водяному. Ему понадобились две секунды, чтобы осознать, что происходит. «Господи, прости».
Водяной вскочил, но Мейбл уже успела нажать на курок.
Когда Рико свернул с шоссе 595, Валентайн наконец понял.
Как и всякий другой хищник, убийца часто возвращается в то место, которое считает безопасным. Рико вез его на болота, туда, где он бросил тело Джека Легкоступа и где Щепка пытался застрелить Кэнди.
Рико проехал несколько миль по неосвещенной дороге и затормозил, съехав на обочину. Колеса ушли в грязь и замерли. Он вышел из машины и распахнул дверцу Валентайна.
— Шевелись, — рявкнул Рико.
Идти со связанными за спиной руками было непросто, Валентайн спотыкался и ощущал, что ноги и все тело еще не оправились после того, как его придавил Бобби Алмаз. Стояла полная луна, болота оглашались звуками всякой живности.
Рико вытащил носовой платок и завязал Валентайну глаза.
— Вперед, — скомандовал он.
Валентайн нащупал ногами тропинку и сделал несколько неуверенных шагов. Почувствовал, как к уху прижалось дуло, и услышал оглушающий грохот.
Боль была белой, она прошила мозг, словно раскаленный стержень. Левую половину лица обдала обжигающая волна. Он упал ничком. Лежа на земле, Валентайн подумал о Джерри, о том, как рассвирепеет его сын, когда огласят завещание.
— Подъем, — крикнул Рико.
Пошатываясь, Валентайн встал и заковылял по тропинке.
Рико подтолкнул его.
— Сюда.
Валентайн повернул направо. Вскоре ноги ступили на вырубку, чавканье болота стало более отчетливым. Рико ткнул дуло ему в спину.
— На колени.
Рей Хикс проехал поворот дороги и увидел лимузин Рико на обочине. Он мигнул фарами, припарковался позади и выключил мотор. Опустив стекло, Хикс различил два мужских голоса, доносившихся со стороны тропы, уходящей в сторону.
В бардачке лежали револьвер с инкрустированной перламутром рукояткой, который он выиграл в покер, и малокалиберный «Вальтер ППК». Хикс выбрал «Вальтер» и проверил, заряжен ли он. Мистер Борегар опустил стекло. Что-то там на болотах манило его к себе, и Хикс забеспокоился, что он сбежит.
— Мистер Борегар, приказываю тебе сидеть здесь.
Шимпанзе смотрел в окно, не обращая на него внимания.
— Останешься здесь.
Мистер Борегар вздохнул. Хикс вышел из машины, достал из багажника фонарик, проверил его и осторожно пошел по тропинке.
Болото заросло, словно непроходимые джунгли, свет фонарика выхватывал оплетенные лианами стволы, которые напомнили ему о луизианских байю. Мальчишкой он проводил в низовьях Миссисипи, испещренных рукавами и протоками, бесчисленные часы с дедушкой, учась охотиться, рыбачить и делать все то, что нужно, чтобы стать мужчиной. То было особенное время. Воспоминания о нем успокаивали его.
