Ознакомительная версия.
Оксана терпеливо ждала этого подходящего настроения почти месяц. Тем более, ей было чем заняться. Обойти всех врачей и сдать все нужные анализы оказалось не так просто. К каждому нужно было записаться заранее, потом отсидеть в очереди. Анализы брали только рано утром, и приходилось вставать ни свет ни заря, да еще врать маме.
Мама тоже пока была не в курсе. Про беременность ей Оксана не сказала. Не то, чтобы боялась, нет. Просто не хотелось говорить маме о будущем внуке между делом. Хотелось торжественности и проникновенности.
А пока она старательно обходила врачей и сдавала анализы. И в следующий свой визит выложила результаты перед врачихой аккуратной стопочкой.
– У-у-у-у, хорошая моя, да ты у нас, оказывается, резус-отрицательный, – протянула доктор, прочитав очередную бумажку.
– А это хорошо или плохо?
– Беременность первая? Тогда это пока никак – ни хорошо, ни плохо. Правильно, что аборт не стала делать. Таким как ты первую беременность прерывать нельзя. А так, думаю, все хорошо будет. Только папе тоже надо кровь сдать. Направление сейчас выпишу.
– Какому папе? – оторопела Оксана. Чуть было не сказала, что папа кровь сдать никак не может, нет больше папы, но врачиха ее опередила.
– Как какому? Отцу ребенка, конечно. Знаешь, кто отец-то?
– Знаю, – кивнула Оксана. – А разве можно этого не знать?
– Всяко бывает, – без выражения произнесла врачиха и протянула бланк направления. – Пусть сдаст побыстрее.
Теперь разговора с Вадимом было не избежать. Дальше откладывать не получится. Надо выбрать время и сказать ему все сразу: и про беременность, и про отрицательный резус. Заодно и о будущем поговорить. Ведь, если родится ребенок, отношения не могут оставаться прежними. Вадиму нужно поторопиться с разводом. Ребенок – очень уважительная причина для того, чтобы, наконец, оформить отношения.
Но поговорить с Барсуковым опять не удалось, и к вечеру Оксана, набравшись смелости, поймала его, убегающего, за рукав.
– Вадим, нам надо серьезно поговорить.
– Малыш, сейчас некогда. Давай завтра утречком. Ну, как обычно.
Барсуков широко улыбнулся и исчез за дверью.
Ну утречком, так утречком. Так даже лучше. У них будет целый час времени, и они все спокойно обсудят. Все-таки, Вадим молодец. Конечно, для серьезного разговора нужно выделить специальное время, чтобы никто не заглядывал поминутно в дверь, не звал к телефону, не дергал по пустякам.
Еще ночью пошел дождь, и она, пробираясь от остановки к офису, вымокла до нитки. Зонтик помогал мало – ветер ухитрялся забрасывать дождевые струи сбоку. Да и в переполненном автобусе остаться сухой не было никаких шансов, слишком плотно ее прижимали к мокрым согражданам.
Вадим был уже в кабинете. Она прошла прямо к нему, сняла куртку, положила ее вместе с мокрым зонтом на диван. Конечно, зонт стоило раскрыть и просушить, но сразу об этом не подумалось, а потом Оксана решила, что день длинный – еще успеет зонт высушить.
Да и не до зонта ей было, все-таки, недели две они с Вадимом толком не виделись. Только на бегу и по работе. Оксана даже думала иногда, что он ее разлюбил. Но мысли такие она от себя гнала. Мало ли, закрутился на работе или дома неприятности.
У Вадима были неестественно горячие ладони и жаркое дыхание. Ощутив и то, и другое на своей озябшей коже, Оксана снова вспомнила: «Любит!». Любит по-настоящему. И чего она, дурочка, испугалась? Ну не виделись толком две недели, что тут такого? У них впереди целая жизнь. Долгая и счастливая. Вместе. Втроем. Сладко зажмурившись она прошептала ему на ушко:
– У нас будет ребенок.
– Что? – замерев спросил он, тоже шепотом.
– Я беременна.
– Какой срок? – поинтересовался Вадим как-то излишне деловито.
– Четырнадцать недель.
– Идиотка! Что же ты раньше не говорила? Или только сейчас поняла?
Оксана испуганно открыла глаза и отшатнулась – таким злым она Вадима даже на планерках не видела. Даже руки, которыми он больно держал ее за плечи, не казались больше теплыми.
– Ты когда узнала об этом?
– Недели две назад. Я анализы пока сдавала. А теперь тебе тоже надо, потому что у меня резус…
Что-то не то она говорила. Не то и не так. Получалось, что оправдывалась. А в чем ей оправдываться-то? Она ведь так рада этому ребенку.
– Анализы – это хорошо. Только срок большой уже. Теперь это гораздо дороже выйдет.
– Что «это»? Что дороже выйдет?
– Ты что, совсем дура? Аборт теперь обойдется гораздо дороже. Да еще надо врача найти, чтобы согласился.
Оксану бросило в жар. Сначала стало жарко макушке, а потом волна горячей слабости пошла вниз, заставив гореть лицо, покалывая пальцы и отозвавшись ватностью в ногах. Ладони Барсукова на плечах теперь казались просто ледяными.
Какой аборт? Что за дичь он несет? Ведь она же сказала, что это их общий ребенок.
– Вадим, ты что? – прошептала Оксана уже не для придания особой интимности моменту, а потому, что внезапно перехватило горло. – Какой аборт? Я аборт делать не буду.
– Ты что же, рожать собралась? – насмешливо поинтересовался он. – Может, на алименты еще подашь?
Он свирепел на глазах, и Оксана заворожено глядела, как еще пять минут назад любимое лицо становится совершенно чужим. Даже глаза из голубых превратились в прозрачные, светлые. Это был уже не ее Вадим. Оксана поняла, что боится этого человека.
И на папу он совсем не похож. Или папа тоже свирепел, когда его никто не видел?
– Ты что, решила выродка своего на меня повесить? Должен тебя, голуба, огорчить: о наследниках я пока не мечтаю. А если захочется вдруг, наследников мне жена родит. Законная. А от каждой шалавы мне наследники не нужны. И на деньги тоже не рассчитывай. За аборт, так и быть, заплачу. Скажи спасибо.
– Сволочь! – прошептала Оксана непослушными губами.
– Что ты сказала? – Барсуков встряхнул ее за плечи. – Ну-ка, повтори.
– Сволочь ты! Не буду я никакого аборта делать. Я своего ребенка убивать не собираюсь.
Вадим, не меняя выражения лица, ударил ее по щеке. Оплеуха получилась неожиданно звонкой. Оксана даже испугалась, что услышит кто-нибудь в коридоре. Стыдно будет, если кто-то узнает, что ее, наивную дурочку, лупит по щекам вчерашний любовник. В том, что Вадим именно «вчерашний», Оксана не сомневалась. Она попыталась вырваться или отмахнуться. Или то и другое сразу. Забилась, задергалась, как рыбка, в тисках его ладоней, и в конце концов смазала таки Барсукову по носу раскрытой ладонью. И вот тогда началось самое страшное.
Нет, не то чтобы Оксана совсем неженкой была. Просто так получилось, что за прошедшие двадцать три года ее ни разу не били. Ни папа с мамой, ни одноклассники, ни какие-нибудь там хулиганы в подворотне. Наверно, в этом ей тоже везло. Что чувствует человек, которого методично избивают, она могла только догадываться. Поэтому, когда Барсуков ткнул ей кулаком куда-то под ребра, Оксана даже испугаться забыла. Стало очень больно. И кулак оказался очень твердым, как будто не живому человеку принадлежал, а из камня был сделан. Или из железа. Не может быть, чтобы из мяса и костей…
Совершенно не готовая к избиению, Оксана даже не думала как-то уворачиваться или защищаться. Поэтому второй удар, уже в лицо, опрокинул ее на спину. Упав на край стола, она попыталась сохранить равновесие, зашарила руками за спиной. Но от следующего удара, снова в живот, свалилась на пол, увлекая за собой всякую канцелярскую мелочь, которой на столе было просто невероятное количество.
Упала она тоже неудачно, и к пронзительной боли от ударов добавилась еще тупая в ушибленной спине и звон в голове от удара затылком.
«Он же ребенка может убить, – мелькнуло вдруг. – Он уже два раза меня в живот ударил. Не меня бьет, а нашего ребенка. Специально, чтобы убить, чтобы его не было». Поняв это, Оксана вдруг увидела себя со стороны: лежит, нет, валяется… вот именно, валяется она в задравшейся юбке на полу кабинета. Перепуганная и жалкая. А тот, кого она еще сегодня утром изо всех сил любила, хладнокровно убивает ее ребенка. А она ничего не делает – просто валяется и покорно ждет следующего удара. А ведь даже животные защищают своих детенышей. Ей, конечно, не удастся справиться с Барсуковым, но нужно хотя бы попробовать. Хотя бы время потянуть, а там кто-нибудь в офис зайдет, поможет.
О том, что ей будет стыдно, если кто-то зайдет и увидит, как ее бьет бывший любовник, Оксана больше не думала. Она лихорадочно шарила вокруг себя руками в поисках чего-нибудь тяжелого. Или твердого. Такого же твердого, как его кулаки. Ведь были же там, на столе, какие-то зверьки сувенирные. Или фотографии в рамках. Если углом этой рамки стукнуть как следует, может помочь. Вдруг Барсуков на какое-то время сознание потеряет? Совсем ненадолго, только чтобы вырваться и убежать…
Оксана, давно уже готовая заплакать, впустую цеплялась ногтями за ковролин. Вадим тем временем не спеша обошел стол и наклонился над ней, словно подыскивая место для следующего удара. Она всхлипнула от бессилия, и в этот момент наткнулась пальцами на что-то твердое и округлое. Как будто ручка от чего-то. Или рукоятка. Оксана вцепилась в нее, сжала в ладони изо всех сил, и, когда ухмыляющийся Барсуков оказался совсем близко с занесенной для удара рукой, выбросила вверх кулак с этой рукояткой, стараясь именно ей ударить побольнее. Пусть он только на минутку потеряет сознание. Только на минутку, чтобы она успела вырваться и убежать.
Ознакомительная версия.
