— Ты разве не слышал никогда про туннель? — удивилась она. — Ну, ты точно не от мира сего. Это же главная местная легенда! Чего только не рассказывают. Но суть в следующем: тут у нас, через Белоярский край, должна была проходить ветка от КВЖД, что-то в этом роде — причем под землей, в силу каких-то особых государственных соображений. В общем, земли вырыли немало. Но строительство было остановлено. Впрочем, все это неважно… Так вот, он сам почти до пенсии дослужился, и тут его подставить решили. Предшественнику нашего мэра что-то не понравилось, и Степана Иваныча прижали. Я тогда ему помогла, и все вроде обошлось. Так что он у меня, можно сказать, в долгу. Сейчас он вроде бы таксистом работает, ушлый мужик…
Вошли в подъезд, поднялись по грязной лестнице. На площадке четвертого этажа Таня сказала:
— Когда дверь откроет, замри и не шевелись.
— ???
— Увидишь. — Она вдавила кнопку звонка.
Оглушительно залаяли собаки. Казалось, что за дверью их целая стая, причем злая и агрессивная. Локтев инстинктивно даже сделал шаг назад, хотя он-то знал, что против специально обученной псины устоять трудно.
— Кто? — спросил настороженный мужской голос из-за двери.
— Казаченок.
— Молчать, — скомандовал голос, и лай тут же прекратился.
Дверь распахнулась, и Локтев увидел крепкого загорелого мужчину с седой головой. На вид ему было едва пятьдесят, хотя, по словам Татьяны, он был старше. Рядом застыли две немецкие овчарки. Огромные зверюги, не шевелясь, смотрели на гостей, ожидая команды хозяина.
— Поздновато вы для гостей, — проворчал Степан Иванович. — Дара, Пират, на место!
Собаки исчезли. Гости прошли в квартиру через крошечную переднюю. Стенка, пара потертых кресел и стол с остатками посуды после ужина.
— Хозяйка моя уехала, — пояснил хозяин. — Так что не взыщите, разносолов нет. Не ждал.
Незваные гости сели на диван, хозяин — в кресло. В углу, рядом со входом, на матрасе тихо лежали собаки, водили ушами, принюхивались к чужакам.
— Степан Иванович, вот какое дело, — начала Таня. — У моего друга, — она кивнула на Локтева, — дочь пропала. Мы думаем, что она где-то в Белоярске. Вы здесь все и всех знаете, может, поможете найти?
— А милиция на что? — резонно спросил хозяин.
Татьяна замялась.
— По некоторым причинам, — она выделила голосом слово «некоторые», — это нежелательно. Нужно искать своими силами.
Степан Иванович внимательно посмотрел на Локтева. Тот спокойно выдержал его взгляд.
— Случайно не вас разыскивают в связи с убийством следователя? — без обиняков спросил его хозяин.
Локтев промолчал, зато Татьяна просто подскочила.
— Откуда вы знаете?
— Так, фотографии печатали… — туманно ответил старик.
— Не могу вам сейчас всего объяснить, потому что многого мы и сами пока не знаем, — заговорила Таня. — Но я ручаюсь за этого человека… Дело в том, что девушка пропала из моей квартиры. А я не представляю, как это могло произойти. Помогите, пожалуйста. У вас же остались старые связи, вы могли бы что-то узнать… — Степан Иванович молчал, а Таня продолжала «ковать железо»: — Я понимаю, что это хлопотно, но, кажется, я могла бы попросить вас об… о такой услуге.
Хозяин квартиры побарабанил пальцами по подлокотнику.
— Ты, конечно, Татьяна, правильно все говоришь, выручила меня тогда. Только как я тебе помочь могу? Я сейчас простой пенсионер, вожу туристов, собачек развожу, таксую понемножку… А в этих ваших дрязгах не разбираюсь. И, честно говоря, влезать не хочу, Сама подумай. Обращусь я к человечку, а он окажется как раз не тем, кем надо. Так что… Вон, ежели мэра рванули, что обо мне, старике, говорить? Не могу, Таня, извини… Да и не хочу в это влезать.
— Боитесь? — тихо спросила Татьяна. Она сидела бледная и подавленная.
Хозяин квартиры отвел глаза.
— Я, конечно, поспрашиваю ребят, но ничего обещать пока не буду.
Таня встала, Локтев спокойно последовал ее примеру.
Гости вышли в прихожую. Степан Иванович открыл дверь.
— О вашем визите никому не скажу, можете не волноваться, — заверил он Локтева.
— Спасибо, — процедила Татьяна.
На лестнице Локтев обернулся. Собаки опять стояли рядом с хозяином и провожали гостей немигающими холодными глазами.
В машине наконец Татьяна дала выход своей злости.
— И этот в кусты! Что ж это такое?! Что за город у нас?! Все наизнанку вывернуто оказалось! Думаешь, что человек порядочный, а он оказывается… Или, может, я много от людей требую?
Локтев молчал. Комментарии, по его мнению, были излишни.
Татьяна домчалась до своего дома, не проронив больше ни слова. Заглушила мотор, нащупала в сумочке сигареты и закурила. Локтев вышел из «ниссана» и наклонился к окну:
— Спасибо тебе. И счастливого пути.
— Да ты что?! Подожди, — Татьяна выскочила из машины и догнала его. — Никуда я не полечу! Глупо все это! И потом… — она замялась. — Не могу я тебя одного оставить. Сожрут ведь в одиночку. Даже такого, как ты…
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. И она обхватила его шею.
— И давно ты передумала? — Локтев едва услышал собственный голос.
— Как только в дверной глазок тебя увидела, так и передумала… Только поняла не сразу.
Женская улыбка получилась грустной. Локтев осторожно провел ладонью по ее щеке.
— Но мне, наверно, было бы спокойнее, если б ты уехала.
— А мне нет…
И тогда она поцеловала его второй раз, после которого ему уже не хотелось ни в чем ее разубеждать.
Сергею Сергевичу Окунько Гордеев привычно уже соврал, что он — питерский бизнесмен, отдыхал в Белоярске, близко знаком здесь кое с кем и ищет одного человека.
Профессор Окунько, дюжий шестидесятилетний мужик, оказался вулканологом. Даже потомственным вулканологом, как он сам про себя, хохоча, объяснил. Когда же Гордеев поинтересовался, до какого колена, Окунько сказал, что это сложный вопрос, потому что его младенцем нашли в потухшем жерле вулкана. Гордееву всякое приходилось слышать, но тут он выкатил глаза и не нашелся что сказать, пока Окунько громоподобно не захохотал.
Гордеев еще по телефону объяснил ему, что ищет одного человека, фамилию не называл, лишь сказал, что хочет побеседовать с Окунько, как с человеком в крае широко известным, к которому постоянно стекается море самой разнообразной информации.
— Это правда, — сказал польщенный вулканолог.
В отличие от театрального режиссера, Окунько не усадил Гордеева на кухне, он принимал его в кабинете, очевидно, чтобы иметь возможность время от времени демонстрировать свои последние находки — минералы, куски вулканической лавы и прочие замечательные вещи, в которых Гордеев не понимал ровным счетом ничего. Юрий Петрович по дороге к Окунько долго думал о том, как грамотно построить разговор, но к окончательному решению так и не пришел. Однако говорить ему почти не пришлось, по крайней мере поначалу.
— Вы знаете такое выражение — «жить как на вулкане»? — спросил Сергей Сергеевич.
— Еще бы.
— Вы бизнесмен, верно? Вы находитесь в гуще деловых событий, так? — Вопросы Окунько совсем не требовали ответов, он был самодостаточен, нужно было лишь направлять его в нужное русло. — Не находите ли вы, что к состоянию нашего общества сегодня как нельзя лучше подходит это выражение?
— Я…
— И скажу вам больше, именно наше, российское и именно сегодня!
— Но…
— Давайте сперва разберемся, что вообще происходит.
— Давайте, — охотно согласился Гордеев.
— Есть много проблем — социальных, промышленных, гуманитарных. Но у нас, в России, доминирующей является одна — столкновение цивилизации с девственной природой.
— Неужели?..
— Определенно, это так! Определенно, все беды — отсюда! При всем при том, что проблема эта вечная и… однозначно жестокая по градусу своего накала. От нее никуда не уйти. Цивилизация — это инъекция западного мира, девственная природа — это природа как таковая и, собственно, наш русский, российский человек. Понимаете меня?
— Кажется…
— На самом деле, многоуважаемый Юрий Павлович, шутки шутками, а могут быть и дети, как говорил Райкин, царство ему небесное, — сказал профессор, потчуя «петербургского» гостя каким-то особенным чаем, точнее, настоем местной травы «енисей-дарья» с ударением на последнем слоге. — И между прочим, это не в бровь, а в глаз. Про детей, имею в виду. Почему, желаете спросить? — Гордеев, между прочим, и полслова вставить не успел, даже кивнуть. — А я вот вам расскажу любопытную историю. Про младенца. В качестве иллюстрации своего тезиса. Пейте чаек, он только горячий «работает», а на варенье не налегайте, оно весь эффект сжирает. Так вот, вообразите картину. — Окунько экспрессивно взмахнул руками, растопырив пальцы: — Обезьяна!
