…Поремский сидел в своем кабинете с сонным лицом и помешивал ложечкой кофе в своей любимой чашке-супнице. Он только что приехал с места взрыва и все еще не мог прийти в себя от увиденного.
Камельков сидел напротив шефа, положив щеку на ладонь, и смотрел на него с сочувствием.
— Что, Владимир Дмитриевич, тяжелое зрелище?
— Да уж, — отозвался Поремский. Он отложил ложку и осторожно попробовал кофе. — Черт, еще не остыл.
— Вы не любите горячий кофе?
— Люблю. Когда губы не обжигает. — Поремский еще немного поработал ложкой, затем вновь, еще более осторожно, попробовал кофе. — Порядок, можно пить. — Потом он посмотрел на Камелькова. Прищурился. — Давай рассказывай, Штирлиц, что удалось узнать.
— А вы думаете, я что-то узнал?
— Думаю? Да у тебя все на лице написано.
Камельков улыбнулся:
— Вы прямо Кашпировский. Кстати, по этому поводу анекдот…
— Может, потом?
— Потом я забуду. Да не волнуйтесь, он короткий. Короче, один мужик, насмотревшись Кашпировского, заходит в подъезд и думает: «А вдруг я тоже телепат?» Пусть мне сейчас из тринадцатой квартиры вынесут лодочный мотор!» Распахивается дверь тринадцатой квартиры, и измученный мужской голос кричит: «Ну где я тебе возьму лодочный мотор?!»
Поремский вяло улыбнулся:
— Рассказал? Теперь давай к делу.
— В общем, так. Юля подозревает в убийстве менеджеров трех сотрудников фирмы «Заря».
— На чем основаны ее подозрения?
Начнем с того, что все они сотрудники частного охранного предприятия «808». Это что-то типа дочернего предприятия «Зари». Руководство у них одно и то же — Хамзат Муслиев. Так вот, работают эти ребята бодигардами.
— Кем-кем?
— В переводе на русский — телохранителями.
— А-а. Давай дальше.
— Время от времени эти трое ребят уезжают в какие-то командировки. Так вот, в день, когда убили менеджеров, все трое отсутствовали на работе. Юля пыталась узнать, где они, ей сказали, что они отбыли в очередную командировку. Кстати, в день гибели кандидата в депутаты Герасимова один из парней тоже был в командировке. А Герасимов был основным конкурентом клиента фирмы «Заря» депутата Новикова. Мы с Юлей думаем, что Герасимову помогли досрочно покинуть этот мир, организовав ему автомобильную аварию.
— «Мы с Юлей», — задумчиво повторил Поремский. — Что, уже спелись?
— Спелись, — кивнул Камельков, но тут же нахмурился. — Но я не хочу это обсуждать.
— Не хочешь— не надо, — согласился Поремский. — А что там с организацией захвата фирм?
— «Заря», — уверенно сказал Камельков. — Бобров и Чудаков — их главные теоретики. Муслиев — идейный вдохновитель и руководитель. Но, сами понимаете, прямых доказательств я наскрести не смог. Для этого нужно вскрыть сейф господина Муслиева, но, во-первых, сейф надежно охраняется. Во-вторых, у нас нет санкции на обыск и выемку.
— Это должно было быть во-первых, — заметил Поремский. — Ты видел этих ребят? Бодигардов?
— Одного.
Поремский понимающе осмотрел лицо Камелькова:
— Так, значит, это он тебя так отделал?
— Владимир Дмитриевич, — обиженно заговорил Камельков, — к чему эти беспочвенные подозрения? Я ведь уже сказал — попал под машину!
— Не иначе как под грузовик.
Камельков поморщился.
— Не говорите так, Владимир Дмитриевич. Простая «девятка». Номер я не запомнил — темно было.
— Врачу показывался?
— Да.
— Что он сказал?
— Что мне очень квалифицированно оказали первую помощь.
Поремский кивнул:
— Понятно. При каких же обстоятельствах ты увидел этого бодигарда?
— Этот парень ухаживает за Юлей. Когда я пришел к ней в гости, он как раз ошивался возле подъезда.
— И что было дальше?
— Ничего. Поздоровались и разошлись.
— Ты наверх, а он восвояси?
— Угу.
Поремский хмыкнул:
— Надо же, какой покладистый бодигард. Он подходит под описания?
— Молодой, высокий, спортивный. Закончил академию телохранителей в Тель-Авиве. Владеет боевыми искусствами. И кстати, очень неплохо двигается.
Поремский с любопытством взглянул на Камелькова:
— А это-то ты как выяснил?
— А у меня глаз на такие вещи наметанный.
Поремский с усмешкой посмотрел на здоровый глаз Камелькова (второй, опухший, был почти не виден под повязкой) и сказал:
— Вижу, что наметанный. Ладно. В любом случае у нас есть свидетели. Жена Бойко и этот… как его… помощник Роткевича…
— Антон Михайлов, — подсказал Камельков.
— Нуда. Сможешь раздобыть фотографии бодигардов?
— Попробую, Владимир Дмитриевич. В крайнем случае можно нанять фотографа, чтобы он выследил этих парней и щелкнул их пару-тройку раз — на память.
Поремский покачал головой:
— Не пойдет. Можем спугнуть. Кстати, что с Юлей? Она пошла на работу?
— Нет. Я сказал ей, чтоб оставалась дома.
— Мотивировка?
— Стандартная. Болеет, вызвала на дом врача, теперь ждет.
— Нормально, — одобрил Поремский. — Фотографии надеешься добыть через нее?
— Да.
— Добро. Ну действуй. Как только фотографии будут у тебя — сообщи. Устроим опознание.
Дело, как и предсказывал Камельков, завертелось.
Два дня прошли в лихорадочной работе. Поремский, Камельков и Никитина, а также следователи Елагин и Курбатов мотались по Москве и Подмосковью, беседовали с менеджерами предприятий, входящих в концерн «Геракл», с рабочими, охраной. Допросы и оперативные мероприятия шли один за другим.
К концу второго дня Камельков принес Поремско-му фотографии трех бодигардов.
— Что-то физиономии уж больно протокольные. — Поремский еще раз просмотрел фотографии и поднял взгляд на Камелькова. — Из личного дела, что ли?
— Нет, — покачал головой тот. — Из удостоверений. Лежали в столе у Муслиева, новенькие. Юле пришлось ради этого выйти на работу.
— Что, вытащили из стола? — Угу.
Рискованно. Не заподозрят?
— Да не должны. Юля говорит, что все сделала тихо, во время обеденного перерыва. Секретарша Муслиева — убежала в магазин за чулками. Юля сама ей их порвала — типа случайно зацепила пряжкой от сумки. А пока выясняли отношения, Юля вытащила у нее ключ от муслиевского предбанника.
— Как сделаны снимки?
— Я дал ей маленький фотоаппарат. Такой, знаете, в виде зажигалки. Купил, когда был с мамой в Турции. Юля просто перещелкала. А ключ потом подбросила в карман секретарше.
Поремский еще раз перебрал фотографии.
— То-то, я смотрю, качество такое паршивое, — сказал он.
— Но узнать-то можно?
— Можно, Миша, можно.
Камельков нахмурился:
— Владимир Дмитриевич, риск был немалый. На этот раз обошлось, но больше ей туда нельзя.
— Да, Миш, разумеется. Пусть сидит дома и никому не открывает. Фотки у тебя в одном экземпляре?
— В трех.
— Отлично. Тогда дуй прямо сейчас к жене Бойко.
— В Серпухов? — удивился Камельков.
— Да. Сперва, конечно, позвони ей, телефон я тебе дам. А потом попробуешь вызвонить помощника Роткевича. Этого как его… Черт, все время забываю его имя.
— Михайлова.
— Именно, — кивнул Поремский. Давай действуй!
Глава 2
ПОСЛЕДНЯЯ ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ
«Вторник
Сегодня днем проникла в кабинет Муслиева. Страшно было — до жути! Сердце колотилось, как сумасшедшее, думала, что из груди выскочит!
Долго не могла найти их личные дела. Перешарила все полки в шкафу и только потом сообразила, что надо поискать в столе.
Два верхних ящика были закрыты. Третий тоже, но замочек там простенький, как у нас на шифоньере в старом доме. В детстве я такой открывала шпилькой или гвоздиком, когда хотела пофорсить перед зеркалом в маминых платьях. Шпильки у меня при себе не было, но я воспользовалась скрепкой. В общем, открыла я этот ящик. Открыла и чуть с ума не сошла от страха — прямо на бумагах лежал пистолет! Только потом я разглядела, что пистолет липовый. Обыкновенная зажигалка, да и по размеру как игрушечный. Как говорится, у страха глаза велики.
Под пистолетом я увидела несколько красненьких удостоверений, совсем свежих (пахли типографской краской).
Короче, удостоверения я выложила на стол и пересняла их маленьким фотоаппаратиком, который дал мне Миша. (Не знаю, какие получились фотки, пленку я сразу же отдала Камелькову.)
Уходить из кабинета было еще страшнее. Мне все время казалось, что стоит мне выйти в коридор, как меня тут же сцапают. Но… не сцапали.
Ох, черт, только сейчас понимаю, как я рисковала. Ведь я влезла в кабинет к своему начальнику, а это самое настоящее должностное преступление. Если б кто-нибудь увидел — не сносить бы мне головы.
