позвонишь мне?
– Всенепременно, – серьёзно ответил он, чмокнул её в щёку и вышел на лестничную площадку.
А она стояла, прислушиваясь к шагам спускавшегося по лестнице Артура. Вот открылась и закрылась дверь подъезда. И всё стихло. А она всё стояла и стояла до тех пор, пока к ней не подошли Фрейя и Маруся и не боднули её в ноги с двух сторон своими мягкими, но ощутимо крутыми лбами.
– Иду, иду, – вздохнула Андриана и зашагала на кухню за своими любимицами.
Тем временем за окном пошёл густой снег, и стало ясно, что в январе грёзы о весне если и не беспочвенны, то явно преждевременны.
Чтобы хоть как-то утешиться, Андриана Карлсоновна развернула фигурку шоколадного Деда Мороза, стоявшего с середины декабря у неё на столе, и съела его, не отводя взгляда от окна. Шоколадная глазурь оставила во рту не очень-то приятный привкус, и Андриане пришлось запить её чашкой крепко заваренного чая.
Лидия Борисовна Друнова, как бы это помягче сказать, была девушкой далеко не молодой. Все прожитые годы она считала себя обделённой судьбой, потому как не было у неё ни красоты, ни денег. Работала она на бюджетном предприятии в маленькой бухгалтерии, и зарплата у неё, соответственно, была более чем скромная.
Хотя её мать, всю жизнь проработавшая в больнице санитаркой, не раз говорила, что им грех жаловаться. У них есть крыша над головой, они одеты, обуты и не голодают.
Лидия вслух с матерью никогда не спорила, но была с ней категорически не согласна. Да, крыша над головой у них имелась, но это была всего лишь однокомнатная хрущёвка. Да и то на Безымянке! То есть за тридевять земель от Старого города, сосредоточья культуры. По крайней мере, так считала Лидия.
Обновки мать с дочерью могли позволить себе один раз в несколько лет. Зимние сапоги и другую обувь носили до тех пор, пока они не начинали разваливаться. Но и тогда, когда обувь начинала просить каши, мать монотонно твердила, что её ещё можно починить. На работу ей приходилось ездить в общественном транспорте. Путь был неблизким, и во время него Лидия занимала себя тем, что разглядывала ехавших вместе с ней в салоне пассажиров. Отмечала, кто во что одет, смотрела, есть ли в ушах женщин серьги и из какого металла они сделаны, если представлялась такая возможность, то рассматривала и считала кольца на руках. Но больше всего она завидовала тем, на ком были шубы. Этих женщин Лидия буквально раздевала глазами.
И так из месяца в месяц и из года в год. Время шло, а в жизни Лидии Борисовны Друновой ничего не менялось до той поры, как однажды, вернувшись с работы, она не нашла свою мать лежащей на полу кухни.
Перепуганная Лидия вызвала «Скорую». Прибывшая бригада зафиксировала смерть старой женщины. Врач сообщила рыдающей Лидии, что её мать скончалась ещё утром от сердечного приступа.
Лидия подумала, что случилось это как раз в то время, когда она ехала на работу и мысленно сдирала шубу с плеч очередной счастливицы.
Два года Лидия прожила совсем одна. Она стала ещё более замкнутой и нелюдимой. Ни дать ни взять классическая старая дева. Но у Лидии даже не было кота.
На своё пятидесятилетие она, по какому-то глупому наитию, купила бутылку шампанского, клубничный торт и заказала… стриптизёра.
На это сомнительное удовольствие у неё ушли все деньги, скопленные за год.
Когда явился стриптизёр, Лидия уже выпила полбутылки шампанского. С непривычки она настолько опьянела, что еле держалась на ногах.
Открыв дверь, она никак не могла сфокусировать свой взгляд на парне, стоявшем перед её дверью. Потом она спросила:
– Вы ко мне?
– Если вы Лидия Борисовна Друнова, то, к сожалению, к вам, – вздохнул парень, рассмотрев немолодую, еле державшуюся на ногах особу.
Она радостно взвизгнула и расхохоталась. Он втолкнул её в квартиру, прошёл мимо неё в комнату, когда она вошла следом за ним, усадил её на диван и стал медленно раздеваться.
Лидия вытаращила глаза и открыла рот. На протяжении всего его танца, профессионально исполненного перед ней, она хихикала и махала на него рукой, приговаривая:
– Ах, бесстыдник, какой бесстыдник!
Закончив свою работу, стриптизёр стал одеваться.
И тут она неожиданно для него упала на колени и поползла к нему, еле выговаривая непривычные для его уха слова:
– Лишите меня девственности! Пожалуйста, лишите!
Парень почувствовал, что его замутило, но, взяв себя в руки, сухо проговорил:
– Такой услуги в нашем прейскуранте нет. – И уже уходя, посоветовал: – Не пейте больше никогда и ничего.
Когда дверь за ним захлопнулась, Лидия упала на пол лицом вниз и зарыдала в голос. Вот таким было её пятидесятилетие.
Чудо произошло на следующий день.
У Лидии был отгул, она отсыпалась после вчерашней пьянки. В одиннадцать часов еле-еле сползла с кровати и отправилась на кухню варить себе кофе, который накануне ей подарили коллеги по работе.
По всей квартире постепенно распространялся обворожительный аромат. У Лидии поднялось настроение и начала исчезать подавленность.
«Может быть, ещё всё наладится!» – подумала она, поддаваясь уговорам неведомо откуда залетевшей в её дом надежды.
Неожиданно раздался звонок в дверь.
«Это, наверное, вернулся вчерашний стриптизёр», – ни с того ни с сего подумала она и со всех ног бросилась открывать дверь, позабыв об оставшемся на плите без присмотра кофе.
Но, вопреки её ожиданию, на пороге стоял не сногсшибательный молодой красавец, а сухенький старичок в очках и с острым носом.
– Вы Лидия Борисовна Друнова? – спросил он строго.
– Да, – растерянно ответила она.
И тут старичок зашевелил своим острым носом и произнёс:
– Газом пахнет! И кофе, – добавил он.
– Ах, – воскликнула Лидия, – это кофе! Кофе! – Она бросилась обратно на кухню.
Так и есть, перекипевший через край напиток залил конфорку, потушил огонь, и теперь из неё шёл газ. Лидия поспешно выключила его и бессильно заохала, глядя на свою совсем недавно белоснежную плиту, залитую кофе.
Вошедший следом за ней на кухню старичок распахнул настежь окно, и холодный воздух хлынул в помещение.
– Пойдёмте пока отсюда, – проговорил он, взял Лидию под локоть и увёл её в комнату.
Она подчинилась ему беспрекословно и только спустя полминуты, опомнившись, спросила:
– А вы, собственно, кто?
– Я нотариус, Лаврентий Петрович Щукин. – Он предъявил ей свой документ.
– Щукин, – прочитала она, потом пожала плечами и проговорила: – Я всё равно ничего не понимаю! Чем я обязана вашему визиту? – В этот момент она вспомнила об убежавшем кофе, и на её глазах
