не явился на прошлую выставку.
– Я не держу зла. Я понимаю, вы занятой человек.
В этот раз он не пытался меня целовать, даже простые прикосновения, требуемые для выполнения па, были осторожными и едва ощутимыми. В естественном освещении глубокие глаза выглядели даже более пугающими, чем когда в них отражались миллионы отблесков прожекторов.
– На вас все смотрят.
– На вас тоже. Разве вы не привыкли за все эти годы?
– Взгляды отличаются. Меня боятся. Они знают, я прихожу с оружием даже на собственные вечеринки. Вам же завидуют. И ненавидят. Немного. Так, чтобы не выставить самих себя плохими людьми.
– Не переживайте. Я привыкла к подобному отношению.
– Значит, вы далеко пойдете.
Зеленый чай в кружке давно остыл, от-чего потерял весь свой вкус. Не думала, что буду скучать по этим нелепым сборищам. Я даже не осознавала, что они придавали мне сил.
– Эй, Лиза! Лиза здесь? На связи?
Перед моим носом щелкали грубые Женины пальцы.
– Можно как-то повежливее?
– Почему нет? Только я тут уже пять минут стою, пытаясь твое внимание привлечь.
– Я надеюсь, оно того действительно стоило.
– Безусловно. Тебе определенно понравится. Нам с Мариной срочно необходимы уроки этикета и театрального мастерства. Меня-то этому обучали, но, подозреваю, в ваших кругах миллион особых правил.
Сдержать смех было просто невозможно. Это она хочет влиться в круги танцоров и художников? Тяжелая в движениях Женя, каждый шаг которой ощущается как камнепад, когда должен быть плавным спуском пера на ветру? В Марину я верила куда больше. Да, она выглядит крупной и широкоплечей девушкой, но, если входит в образ, сразу же становится хрупкой. Я и сама порой удивлялась, сколько женственности скрывается за широкой кожанкой и черной помадой.
– Ты хочешь менее чем за двое суток научиться тому, чему меня дрессировали годами. Да вас даже секьюрити в зал не пустят, когда увидят, как широко вы улыбаетесь.
– И я тоже в тебя верю, дорогая. Давай так. Если нас раскроют, я договорюсь, чтобы твои побрякушки вернули все до последней из материалов дела. Кроме рубинов Максимовых, конечно.
– Лучше заговори зубы судьям на минимальное наказание. А в идеале на закрытие дела.
– Правда такого плохого мнения о моих принципах?
– Я должна была попытаться. – Мое лицо посветлело впервые за много дней. – Даже если вы провалитесь, я хотя бы смогу хорошо посмеяться.
Глава 44
ЖЕНЯ
– Вы точно уверены, что это хорошая идея? Потому что я в совершенном ужасе.
– Дима, солнышко, мы все продумали. Тебе вообще не стоит об этом беспокоиться. – Маринина спальня превратилась в полноценную гримерку. Благодаря способностям девушки на меня из зеркала смотрел совершенно другой человек. Женщина лет на десять старше, с «тяжелым», квадратным лицом и узким носом. Марина, в свою очередь, превратилась в стереотипную модель с обложки: с пухлыми губами, глянцевой кожей и длинными, густыми ресницами. Дима продолжал настаивать, что меня все равно узнают после попытки скрутить их главного начальника. Но, во‐первых, еще более радикальные изменения смотрелись бы странно при ближайшем рассмотрении, а во‐вторых, Марсель все равно вряд ли появится на ближайшей выставке. Он не дурак и умеет просчитывать риски.
Лизавета, в свою очередь, была в восторге от нашей идеи, успев за ночь провести нам краткий курс молодой актрисы. Самым сложным оказалось подделать приглашения по фотографиям оригиналов, чьи макеты я заполучила среди прочих документов. Со слов Лизы, их дизайн специально меняют для каждой встречи, чтобы гости лишний раз могли почувствовать внимание к своим персонам. И чтобы таким чужакам, как мы, никто заранее не показал оригинальные копии. Бедный Дима несколько часов потратил, чтобы точно скопировать почерк, а нам ведь были нужны только подписи. Зато Марина нашла новый повод засмущать бедолагу, ведь у него «интересные таланты для человека его профессии». Он только пробубнил что-то про помощь в детстве маме с проверкой домашних заданий.
– Все, заканчиваем развлекаться. Два часа до мероприятия осталось. Лизавета, ты уверена, что эту одежду никто не вспомнит из гостей? – На мне был строгий брючный костюм цвета лесного мха. Слишком узкий для комфортного сражения, но все же лучше, чем платье в пол, которое зачем-то выбрала Марина. Я пыталась ее убедить, что в случае опасности она даже не сможет в нем убежать дальше одного коридора, но разве ее переубедишь? По упрямству мы были копиями друг друга.
– Откуда мне знать? Там все стараются не повторяться, поэтому только если кто-то узнает мой стиль.
– Узнает роскошь «старой школы» богатых среди таких же роскошных и богатых. Опасность ужасно высока. – Марина кивнула, состроив самое серьезное выражение лица из возможных. – Да не дуйся ты, я шучу. Ты действительно не следуешь слепо названиям брендов на бирках, как многие люди из подобного окружения. Но я всерьез не верю, что кто-то обращает внимание на тряпки других людей во время таких мероприятий.
Когда мы прибыли на место, первые гости уже занимали свои места в баре. Пока что не больше десяти человек, и это меня не на шутку настораживало. Слишком много внимания к каждому из посетителей, но Лизавета заранее успокоила нас, что обычно высылают не менее сорока приглашений, игнорировать которые себе же во вред. Охрана так пристально рассматривала наши приглашения, что эта информация была слабым утешением, скорее даже наоборот. Я не узнала ни одного из них. Полагаю, трех мужчин, упустивших одну девушку, их начальство больше не считало достаточно компетентными для своих должностей.
До Нового года оставалось меньше недели, а потому джаз и свинг, игравшие сегодня со сцены, были рождественскими песнями, выпущенными не позже середины двадцатого века. Мы с Мариной притаились за самым дальним из столиков, куда с трудом доставали прожекторы. Тем не менее к нам все равно продефилировала официантка с улыбкой до ушей и поставила перед нами крохотные стаканы и бутылку с подозрительной жидкостью оттенка моего костюма.
– Это вам от восьмого столика.
– Абсент? Что, вино девушкам больше не принято дарить? Не вздумай это пить, можно умереть от одного глотка и без всяких подмешанных ядов.
– Не переживай, я и не собиралась. Еще спрашивают,
